Демон в полдень

– Верю, – с готовностью подтвердил Хасан и его лицо накрыла тень снисходительной ухмылки. – Но, несмотря на то, что твоя жизнь была, скажем так, непростой…

– Непростой? – горько рассмеялась я. – По-твоему пять лет, прожитые в секретной лаборатории в качестве подопытного кролика, которого исследовали со всех сторон в попытках понять, откуда берется магия и как её синтезировать для использования людьми – это всего лишь непростая жизнь?

– Никто не спорит с тем, что это было дерьмово. Но твои способности никто не связывал при помощи сильнейшего заклятья.

– Что? – медленно моргнула я.

– Они были практически обычными людьми, за исключением того, что им нельзя было пить отвар из огонь-травы, который в буквальном смысле взорвал их изнутри. А периодический интерес биологического отца к жизни сыновей, особенно в последние годы, был вызван желанием удостовериться в том, что сил у них нет.

Едва сдерживаясь от желания вскочить с постели и забегать по комнате, я вздохнула и попыталась не дать моей излишне эмоциональной натуре взять верх.

– Но есть кое-что другое, что ты должна знать, – заявил Хасан. – И именно по этой причине я здесь.

– То есть, ты прервал свой «загробный» отпуск и примчался сюда, ради беседы со мной? – не смогла не скривиться я. – В следующий раз позвони по телефону.

– По телефону я бы смог тебя спасти, – посуровел Хасан.

– Ты меня не спасал. Меня спас…, – и вот тут перед моим мысленным взором всплыло искаженное испугом лицо Магнуса. – …Магнус.

– Ты про привидение, которое болталось над твоим пламенеющим, словно утренняя заря, тельцем? – взгляд Хасан стал откровенно нехорошим. – Он самоустранился при моем появлении. Так что, кем бы ни был твой призрачный приятель, он не так уж хорошо сумел позаботиться о тебе.

– А что насчет тебя? – с вызовом спросила я. – Ты обо мне позаботился?

– Конечно, – так, словно это было очевиднее некуда, вымолвил тот, кто некогда не давал мне забыть о своем «праве белого господина». – Я подобрал тебя, Фима, окровавленную и горящую. Влил противоядие, которое временно заблокировало твои силы, а после уложил в свою машину и привез сюда.

Он развел руками, демонстрируя окружающую нас обстановку.

– Значит, никто не знает, что мы здесь, – с грустью подвела я неутешительный итог. – А я мало того, что едва могу пошевелиться, так еще и лишена магии.

– Это временно, сила скоро начнет возвращаться, – попытался утешить меня Хасан, но с учетом его жуткой физиономии и моих знаний, относительно тех зверств, на которые он способен, получилось откровенно паршиво. – А пока, слушай меня. Тебе надо уехать.

– Что? – не поняла я.

– Тебя вообще здесь не должно было быть, – покачал головой Хасан и вдруг стало очевидно, насколько он вымотан. И как сильно постарел. – Седой не должен был тебя привлекать. Я был против. Но он пошел против моего решения. Он считал, что ты имеешь право знать.

– Что знать?

– У нас с тобой было много плохих периодов, Фима, – он словно говорил сам с собой. – Но вот, что ты должна знать – я никогда не желал тебе зла. Я хотел сделать тебя сильнее. Хотел перекроить тебя заново, по своему образу и подобию. Но ты продолжала оставаться собой. И чем сильнее я давил, тем яростнее ты сопротивлялась и тем быстрее превращалась в себя нынешнюю. Когда мы встретились впервые – я видел перед собой слабую беспомощную девчонку. Потерянную и надломленную. Сейчас я вижу красивую девушку, почти женщину, у которой так много возможностей на лучшую жизнь. Но которую стремительно затягивает в пропасть тьма, клубящаяся внутри.

– Поэтично, – огорошено выдала я.

– Молчи и слушай, – скомандовал Хасан, став таким, каким я привыкла его видеть – злым, надменным, отстраненным. – Погибшие ребята были элементалями огня. Что из этого следует, если всё завязано на генетическом наследовании?

– Это же очевидно, – я пожала плечами. – Либо один, либо оба родителя имели способности управления стихией. В данном случае, мы уже выяснили, что это отец.

– Правильно, отец, – одобрительно кивнул Хасан. – А откуда у тебя твои способности мага огня?

– От отца, – скривилась я, потому что само это слово вызывало у меня такие же ощущения, как если бы я съела килограмм лимонов. – Хотя и понятия не имею, кто он такой.

– Ты понимаешь, что это значит? – я заметила, как напряглись плечи Хасана под простой белой футболкой, не скрывающей обильной растительности и темно-карамельного загара на теле босса.

– Что ты не плохо провел последние несколько недель, – я указала на его кожу. – Как погодка на французской Ривьере? Радовала?

– Ты всегда так делаешь, – тяжело выдохнул Хасан и поправил часы на запястье, мимолетом взглянув на циферблат. – Когда чувствуешь себя в опасности – начинаешь язвить и менять тему разговора.

– Да ничего я не меняю, – буркнула я, поглубже закапываясь в одеяло. – И вообще, спать хочу.

– Они твои братья, Серафима! – громко провозгласил Хасан, почему-то обращаясь к потолку. – Ты сама это уже поняла! Так что, хватит изображать из себя страуса, страдающего анэнцефалией и признай очевидное!

Я резко откинула одеяло и села. Голова мгновенно закружилась, а к горлу подкатила горечь, но это было не так важно.

– Откуда ты знаешь, что их отец и мой отец – это один и тот же человек? – мой голос задрожал. То ли от прикладываемых усилий не заорать, то ли от едва сдерживаемых слез. – У тебя есть тест ДНК? Или может быть, у тебя есть признание этого человека? Возможно, он притаился за дверью, а сейчас зайдет и поведает мне правду о моем появлении на свет?

Хасан молча и терпеливо выслушал меня, а потом также молча потянулся к детективу, который он читал пока я спала, и раскрыл книжку на середине. Там, между страниц лежала бумажная фотография. Он вынул её и протянул мне.

Это была старая, местами помятая черно-белая фотокарточка с истрепавшимися уголками. Такие делали лет тридцать – сорок назад. На ней – трое мальчишек десяти-двенадцати лет, стоящие на берегу реки. Короткие шорты, открывающие вид на тощие и разбитые коленки, и местами порванные майки позволяли предположить, что фотографировались они летом. То ли во время какого-то похода, то ли просто во время вылазки к реке. Мальчишки позировали как взрослые – не в обнимку, а положив друг другу руки на плечи. И весело улыбались, смело глядя в камеру.

– Что это? – недовольно поинтересовалась я, помахав карточкой в воздухе.

– То, что ты искала, – хмыкнул Хасан и встал, направившись к бару. –Выпить хочешь?

Я оторопело помотала головой.

– Уверена? Насколько мне известно от Игната, после ухода из группы твоя основная карьера – алкогольная.

– От Игната? – машинально повторила я, а потом взвизгнула: – Так вот как Сашка меня нашел!

– А ты не знала? – криво усмехнулся Хасан, откупоривая запотевшую бутылку с пивом. – Твоё местонахождение не было для него тайной с тех пор, как…да вообще никогда.

Мы замолчали. Я пыталась уложить в своей голове информацию о тотальном преследовании, а Хасан пил. Но продолжалось это недолго. Вскоре он вновь подошел ко мне, забрал фотографию, которую я все еще зажимала в руке и, взглянув на снимок, с ностальгией улыбнулся.

– Это было лучшее время в моей жизни. Вот это я, – он ткнул пальцем в стоящего по середине смуглого парнишку с забавно торчащей к верху прядкой волос надо лбом. – Никогда не мог усмирить эту прядь. Чтобы я не делал – она все равно топорщилась вверх, словно гребень у петуха. Но повзрослев, я все-таки нашел способ её победить, – и он довольно провел ладонью по своей коротко-стриженной макушке. – А это братья Димитровы, – он указал на стоящих рядом ребят. – Тот, что справа Тамир, а справа – Гаспар.

– Какое-то знакомое имя, – припомнила я. – Кто это?

– С братьями Димитровыми мы знакомы с самого детства, – Хасан поправил трубку капельницы и устроился на краю моей постели. Почему-то вдруг показалось, что ему требовалось быть поближе ко мне. – Я даже не помню, когда именно мы познакомились. В большинстве моих детских воспоминаний присутствуют Тамир и Гаспар. Родные братья с разницей в два года. Из них двоих Тамир – старший. Они жили по соседству от нас. Буквально напротив, только улицу перейти. Наши матери очень близко общались. Да и все мы были как одна семья. Все праздники проводили вместе, все дни рождения и даже именины. А потом что-то произошло. И семья Димитровых в одну ночь просто собрала свои вещи и уехала. Они не оставили ни адреса, ни телефона. Ничего. Наше общение оборвалось в одну секунду. Для меня, семнадцатилетнего пацана, это стало большим потрясением. Потерять двух лучших друзей сразу, почти братьев. Я стал допытываться у матери, что случилось и когда они вернутся. Но каждый раз, когда я заговаривал о своих друзьях, на её глаза наворачивались слезы и она стремительно отворачивалась, а после и вовсе запиралась в спальне. Когда ситуация повторилась несколько раз, ко мне подошел отец, отвел меня в сад, посадил на скамейку у старой яблони и попросил никогда больше не заговаривать об этих людях. Он сказал, что они начали новую жизнь. И нам больше в ней нет места, а потому надо просто идти дальше. Это стало первым болезненным жизненным уроком, который мне пришлось усвоить – люди всегда уходят.

Он помолчал, глядя в пустоту. А после так же отрешенно продолжил:

– Но жизнь – забавная штука, Фима. Через пять лет мы встретились. На войне. Мы были в разных отрядах. Я – в штурмовом. Гаспар и Тамир оказались участниками разведывательного формирования. Во время выполнения одного из боевых заданий они попали в западню к противнику, и нас отправили их вызволять.

Взгляд Хасана, устремленный куда-то сквозь меня, затуманился.

– Это был страшный день. В засаде оказалось больше боевиков, чем предполагалось ранее. Боезапасы быстро закончились. И когда пуль больше не осталось пришлось идти в рукопашную. Мы потеряли больше половины своих бойцов. Шестеро из оставшихся в живых десятерых человек были ранены. Я был уверен, что тоже не переживу тот день. Но пришел в себя в госпитале. Без одной почки, которую пришлось удалить после ножевого ранения. А на соседней со мной койке лежал Гаспар – бледный, осунувшийся, с затравленным взглядом, но живой. Его голова была перебинтована, а правая рука время от времени дергалась…

– О, Боги…, – прошептала я и тут же прикрыв рот рукой. И в этот раз я была уверена зачем – чтобы не завопить от понимания ужасной правды. – Так это же…

– Да, ты все правильно поняла, – жестко промолвил Хасан, подтверждая ужасную догадку. – Гаспар, которого знал с детства я и с которыми в своем время познакомилась ты – один и тот же человек. Он стоит слева на фотографии. А вот это, – Хасан берет с тумбочки газету и швыряет мне на колени. – Его старший брат.