это ощущение, надеясь, что вместе с ним к ней вернётся и привычная безмятежность. Но этого не
случилось. Дом, как старый преданный друг окружал её, но был бессилен справиться с тоской,
сжимавшей сердце.
«Сейчас надо бы пойти на побережье, встретить рыбаков с уловом, потом в лавку, потом…» – тут
Айви вспомнила, что сегодня пятница, и Зюси звала её вечером на берег, повеселиться с друзьями.
Она горько усмехнулась: веселиться сейчас ей, уж точно, не хотелось!
Шея болела. Айви подошла к зеркалу. Оттуда на неё глянуло осунувшееся лицо с
взлохмаченными волосами и красными уставшими глазами. Нечего сказать, – «красавица»! Но сейчас
это её совсем не заботило, да и смотреть на себя не хотелось. Она приподняла цепь: кожа под ней
была натёрта и превратилась в одну сплошную ссадину.
«Странно… – подумала она, – … Такого никогда не было».
В голове всплыли слова Грэйккона: «…Конец всякого, носящего цепь – вечное проклятие и
рабство, не заканчивающееся даже после смерти…»
Ей стало страшно.
«Что со мной происходит? Что?..»
Она легла на кровать и закрыла глаза.
«Вот бы проснуться и обнаружить, что всё было просто сном – и Грэйккон, и Эмерита, и Кру, и
Великий Царь! Чтобы всё было по-прежнему, как всегда…»
***
Остывающий песок был усыпан флягами, сухими ветками, туфлями всевозможных расцветок и
фасонов и остатками еды. Было похоже, что ураган разнёс по побережью большую мусорную кучу. В
центре всего этого горел огромный костёр, возле которого толпилось несколько десятков человек.
Все они хлопали в ладоши и приплясывали, вторя двум смуглым, черноволосым юношам, похожим
друг на друга, как две капли воды. Один из них неистово колотил по большому замусоленному
барабану, а другой, не менее неистово, – по струнам украшенных яркими лентами цимбал. И юные
музыканты, и их многочисленные слушатели нестройными, пьяными голосами дружно орали какую-
то длинную, постоянно повторяющуюся фразу, не наполненную никаким особым смыслом. Иногда
кто-то из них срывался на буйный хохот, а иногда слышалось игривое повизгивание: девушки,
стиснутые в объятиях не в меру разгорячённых кавалеров, делали вид, что им это не нравится.
Айви подошла и прислонилась к одиноко стоящему дереву. Несколько осёдланных лошадей,
привязанных тут же (кто-то решил щегольнуть и приехал верхом), опасливо покосились на
незнакомку, но против её соседства возражать не стали; кроме них, её появления никто не заметил.
«Веселье в самом разгаре…» – вяло подумала Айви, рассеянно разглядывая освещённые костром
лица. Многих она знала, некоторых видела впервые.
В этот момент смуглые братья, доведя свою песню до только им известного, логического
завершения, громко вскрикнули и, перестав избивать инструменты, резко вскинули вверх руки с
палочками и осияли присутствующих двумя совершенно одинаковыми белозубыми улыбками. В
толпе недовольно засвистели, послышались крики: «Ещё!», кто-то полез в кошелёк, откуда-то
вынырнул ещё один парень с мандолиной – и под общий довольный вздох музыка зазвучала снова.
«Как это всё пусто и бессмысленно! Зачем это всё?» – Айви поглядела на беззаботно скачущих
друзей и тут же грустно усмехнулась: «Бессмысленно? Можно подумать, что произошедшее со мной
имеет какой-то смысл! Веселилась бы сейчас вместе со всеми, ни о чём не думая! А теперь… Что
дальше?»
Она почувствовала, что нечто безнадёжно утратила, ничего не получив взамен. Ей стало жаль
себя.
«Может, со временем всё забудется… – со слабой надеждой подумала она, – … Ослик у Эмериты.
Они разберутся с Грэйкконом завтра, без меня, когда там всё закончится…»
Она тряхнула головой, стараясь отогнать невыносимо тягостные мысли, и попыталась даже
прислушаться к музыке, но тревожное ожидание крепко сидело внутри, ни на мгновение не ослабляя
хватки.