Человек из пропавшей страны

Фрол осклабился, сверкнув передним золотым зубом:

– Отдашь.

– И мы отдали?

– Нет, мы не отдали. Мы свои, – Фрол ткнул в несвежую котлету алюминиевую вилку. – Че, ребята, говорю, как промысел? Неплохо, отвечают. Мы, говорю, с Чирупинска, едем транзитом по делам. Они говорок то узнали, да и тачки заметные, ясно, кто на таких ездит. Ладно, говорят, езжайте, претензий нет. Шпана местная. Сейчас все в криминал идут. Жрать то охота. А в криминале романтика и “налик” всегда в достатке.

Один из мальчишек осмелился и сказал хриплым голосом Фролу:

– Дяденька, дай денег на хлеб, – мальчик протянул худую руку с обгрызенными ногтями.

Фрол сунул ему несколько долларов. Не удивившись “зелени”, мальчишки подошли к витрине кафе, что-то там посмотрели жадными голодными глазами и вышли на улицу. Один из них сильно хромал.

– Если бы дернулись, я бы одним магазином справился, – буркнул Француз, размешивая сахар в чае почерневшей общепитовской ложкой. В его глазах вновь сверкнул тот самый огонек.

Фрол ухмыльнулся и повернулся к Марату:

– Да, Студент, сразу запомни: если тормозят менты, не брыкайся, иди куда ведут. Иначе себе дороже. Там по ходу разберешься.

– Плевать я хотел на этих дерьмовых ментов, – Француз сплюнул на пол.

– Ты, Студент, на Француза не смотри, он их не боится. Он их в лесу закапывает. У тебя еще кишка тонка, – Фрол блеснул золотым зубом.

После завтрака бригада поехала дальше.

Днем проезжали Казань. На посту ГАИ остановили. Шестеро милиционеров в потертых бронежилетах проверяли документы. У каждого автомат.

– Куда едем? Зачем? – спросил один сотрудник правопорядка, разглядывая права Краба.

– В Новгород, отец у одного из нас умер, а мы друзья, – ответил тот.

– Запрещенное везешь?

– Нет, на фига нам проблемы?

– Машина такая откуда?

– Купил.

– Где работаешь?

– В охране.

Милиционер подозрительно на него посмотрел.

– Багажник открой.

Милиционеры осмотрели багажники машин, и не найдя ничего подозрительного, отпустили.

– По дороге ничего подозрительного не заметил? – спросил один из них Краба.

– Нет.

– В Москву не суйтесь, там сейчас полная жопа.

– Ладно, – послушно кивнул Краб и сел за руль.

Черный "БМВ" вместе с вишневой “девяткой” выехали с поста на трассу и продолжили путь.

Проехав Нижний Новгород, заночевали в лесочке, а на следующий день въехали в Москву. На посту ГАИ снова проверили документы, бегло осмотрели машины и пропустили.

– Что тут у вас? – спросил Фрол высокого гаишника.

– А вы что, не в курсе?

– Нет, мы с Урала.

– Конституционный кризис. Только вы самое интересное пропустили. Ельцин опять победил, как в 91-м. Демократия, – он многозначительно поднял вверх указательный палец.

– Вот ни хрена себе! Что творится в стране!

Оказалось, что пока Сафаров решал вопрос с призывной комиссией, в Москве разгорелась бойня. Президент противостоял парламенту. Сколько жертв никто толком не знал. На улицах Москвы им встречались колонны танков, БТРов, группы военных и милиции. Военные явно скучали, а у гражданских наблюдалось приподнятое настроение. Всегда, когда происходит какое-то всеобщее движение, люди испытывают эмоциональный подъем. Вообще, принципиально не важно какое движение: снесение памятника, футбольный матч или переворот, в котором людям сказали, что теперь их жизнь изменится к лучшему.

Француз остановил машину рядом с бронетранспортером, угостил солдат импортными сигаретами, и заговорил о событиях в Москве и службе. Узнав, что он афганец, солдаты позвали его к себе на броню. Громила Француз забрался на БТР, где сидели срочники, худые парнишки, пацаны, которые управляли современными боевыми машинами и имели право убивать. Стали спрашивать, как это “мочить душманов”. Поговорив о том о сем, Француз спрыгнул с БТРа и пошел куда-то вдоль колонны. Через полчаса он появился с мешком под мышкой. Открылся багажник и сзади в машину бухнулось что-то тяжелое. Довольный, с огоньком в глазах, Француз залез на водительское сиденье, отряхивая с кожаной куртки приставшие волокна мешковины.

– Патронов достал. Ящик. Для калаша. И пять гранат.

– Что, вот так вот просто попросил и тебе дали? – удивился Марат.

– Один хороший человек за “зелень” подогнал, – Француз вытер тряпкой испачканные машинным маслом руки. – Там еще много всякого дерьма было, но мне это ни к чему.

Он достал очередную сигарету, закурил, прищурился от дыма и сказал:

– Парни говорят, что вчера из танков стреляли по парламенту. Высотка там такая, белая. Вот дерьмо! Ну Москва, блин, дает! Трупы всю ночь по моргам развозили!

– Вот тебе и светлое будущее, – зло усмехнулся Сафаров.

На город опустились сумерки. Обе машины стояли во дворе типичной московской многоэтажки. Серые невзрачные подъезды, детская площадка с покосившейся песочницей. На улицах в тот вечер царило оживление. Люди пребывали в полушоковом состоянии, обменивались новостями, искали родных. Все ли целы? Расползались слухи о сотнях погибших. Но Фролу и его бригаде такая обстановка только на руку. Со времени полудня они ждали появления человека, которого должен был опознать представитель завода Петрович. Никто не знал, появится здесь делец Савельев или он давно свалил с деньгами за границу.

Глухарь вышел из машины, закурил и пошел в кусты "по-маленькому". По тропинке, не замечая его, прошла кампания подвыпивших людей, что-то громко между собой обсуждая. Когда они зашли за угол, во дворе снова стало тихо. В нужный подъезд тем временем вошел человек в пальто. Темнота скрывала лицо. Возвращаясь к машине, Глухарь увидел в окне подъезда условный знак – вспыхнула зажигалка и сделала круг. Там дежурил в это время Студент. В нужной квартире, подтверждая сигнал, загорелся свет.

В подъезд по одному потянулась бригада.

– Вошел мужик среднего роста, – шепотом сообщил Сафаров подошедшему Фролу.

– Один? – спросил тот.

– Да, – ответил Марат.