Человек из пропавшей страны

– Да не поверите, мужики, доил корову.

– Хорош заливать.

– Правда.

– Врет и не краснеет! Ха-а!

Глава 25. В Москву

Они срочно выезжали в Москву. Лысый забрал Фрола и укатил за представителем трубопрокатного завода на своем "БМВ". Представитель обладал всей нужной информацией по делу. Француз, Студент и Глухарь на вишневой “девятке” остались ждать на выезде из города. Прошло около часа. Сафаров почти заснул, перебирая в памяти таинственные минуты, проведенные по счастливой случайности рядом с Алисой. Когда подъехал черный "бумер" с представителем завода на заднем сиденье, Фрол подозвал Марата.

– На, держи. Только на самый крайний случай, – он отдал ему пакет с тяжелым свертком внутри.

Машины выехали на шоссе. Марат развернул кусок ткани и в руке оказался пистолет. Настоящий, черный, потертый. Сафаров с детства мечтал о настоящем оружии. Во время детских игр в войну, “наших и немцев”, даже с игрушечным пистолетом он обращался ответственно, словно с настоящим. А теперь мечта советского мальчишки исполнилась! Да и могла ли быть у него другая мечта, если его воспитали фильмы о войне? Ведь в детстве ты не осознаешь глубины кинокартин, ты видишь только бравых солдат, метких и смелых. И оружие дает тебе власть над людьми, некое ощущение особенности. Ты идешь по городу, довольный и смелый, а за пазухой у тебя боевой ствол. И никто не знает об этом. Но попробуй тронь – и получишь свинца!

Француз неодобрительно посмотрел на Студента.

– Это ТТ. Пушка – огонь. Машину шьет насквозь, – объяснил Француз. – Смотри только, себя или еще кого не прострели. Из-за таких как ты, салабонов, много дерьма потом случается. Так что засунь его пока куда подальше и не доставай, пока я тебе не скажу. Да и вообще он тебе не понадобится.

Сафаров попытался снять обойму, чтобы посмотреть, сколько там патронов, дернул за затвор. Француз прикрикнул:

– Я же сказал убери! На стоянке все покажу!

– Да ладно, – Марат завернул пистолет и положил в боковой карман двери.

– Нет, спрячь вон туда, под “шумку”, – он указал куда-то под переднюю панель. – Этот Фрол совсем рехнулся – дал пушку салабону.

Марат послушно спрятал сверток в нишу. Мимо проплывали огни какой-то деревни. Народ спал в мягких постелях, набираясь сил для следующего дня, похожего на предыдущий как два китайца. Марат думал о Ленке, той, которая ждала его в своей уютной квартирке. Нехорошо получилось, он уехал и не предупредил. Ленка расстроится, подумает невесть что и обидится. Ведь женщины инстинктивно держат на коротком поводке.

Он вспомнил, что Француз, этот амбал, который сейчас хмуро смотрел на дорогу, тоже воевал в Афганистане, как и Лысый. Марат опасался задеть какую-нибудь больную жилку своим вопросом, но с другой стороны – а будет ли у него еще возможность спросить? Часто ли они вот так вместе в дороге? А долгая дорога обычно располагает к разговорам. Решив, что лучше действовать, чем бояться, Сафаров спросил:

– Говорят ты тоже в Афгане был?

– Был, – ответил Француз.

Они проехали железнодорожный переезд и свет фонарей выхватил из темноты щербатый профиль Француза. Он тоже не хотел говорить о прошлом. Хоть и видел один и тот же бесконечный сон, и вздрагивал по ночам. Наверное все, кто на самом деле видел войну, не хотят о ней говорить и вспоминать. А пафос рождается везунчиками или дилетантами. Война перечеркнула жизнь Француза на “до” и “после”, изломала, бросила в лицо экскременты беспомощности и страха, лишила уверенности и бесстрашия. Француз не смог влиться обратно в мирную жизнь и мыслил только категориями выживания. Семейная жизнь, забота о детях, работа на заводе – все это не прельщало, казалось мелочным и пустым. Он видел, насколько хрупка и бессмысленна жизнь, но никому говорить об этом не хотел. Все равно никто не поймет. Объяснять же кому-то у Француза не было никакого желания, потому что ему плевать на всех и вся.

– Ты чувствуешь себя обманутым? – неожиданно спросил Марат.

– Чего? – Француз сурово посмотрел на него.

– Вот тебя отправили на войну. Там много погибло наших. Десять или пятнадцать тысяч. Не зря ли все это? Война то проиграна. Какой такой еще интернациональный долг? Долг положить свои жизни и проиграть?

Француз помолчал, затем буркнул:

– Не знаю. Был приказ, я его выполнял. Духов мочил. Эти куски дерьма…

– А я чувствую.

– Чего ты чувствуешь?

– Чувствую себя обманутым. Я верил в СССР, а вышла какая-то фигня. Говорят, что уже давно вся система была построена на вранье.

Амбал больше не ответил. Дорога ровным полотном бежала под колеса. Француз курил сигарету за сигаретой, иногда крутил ручку магнитолы, чтобы поймать радиостанцию с музыкой. Глухарь под монотонный гул мотора спал на заднем сиденье. Впереди маячили красные фонари "БМВ" Краба, а вокруг возвышался темный лес.

Глубокой ночью их остановили. Марат пошевелился и открыл глаза. В машине тепло. Глухарь и Француз тихо переговаривались. Лязгнул затвор автомата. Сбоку стояла какая-то машина и светила фарами на них. Поперек дороги стояли цепью несколько человек с трубами и арматурой в руках, с выражением лиц, не сулящим ничего хорошего. Впереди стоял "бумер". Мгновенно проснувшись, Сафаров бросился искать пистолет.

– Не дергайся! – рявкнул Француз.

Фрол в передней машине тем временем приспустил стекло и позвал главного.

– Мать вашу, пусть только дернутся эти куски дерьма, – Француз одной рукой сжал ручку дверцы, а в другой держал автомат за цевье. Переводчик рода огня – в положении для автоматической стрельбы. Глаза бывшего афганца словно горели внутренним огнем. Его война продолжалась. Простой дуальный мир, где есть только свои и враги. Врагов убиваем, своих защищаем. Сафаров пригнулся вниз, чтобы хоть как-то укрыться за тоненьким металлом автомобиля.

К "БМВ" подошел крепкий рослый парень в джинсовой куртке и заговорил с Фролом. Затем он подозвал другого. Переговоры продолжались. В это время те, кто стояли поперек дороги, размахивали трубами, показывая готовность применить нехитрые инструменты. Самому старшему из них было от силы 25. Все высокие, крепкие, в спортивных шапочках, надвинутых на самые глаза. Словно секция самбистов, не иначе.

Переговорщики тем временем как-то поникли, переглянулись и махнули своим. Цепь из людей недовольно зашумела и нехотя расступилась. "Бумер" тронулся с места и поехал дальше. Француз положил автомат на колени и плавно повел машину следом. Их пропускали, провожая подозрительными взглядами.

Когда опасное место осталось позади, Марат поднялся из своего убежища.

– Боишься? – Француз оскалил зубы в безумной улыбке.

– Не особо. И часто такое?

– Бывает.

– И ты бы стал по ним стрелять?

– А куда еще стрелять? Ну, сначала дал бы очередь над головами, а потом по телам, – он засмеялся. Впервые Француз смеялся. Его грубое лицо оттого стало еще страшнее. – Сразу разбегутся, куски дерьма.

Утром остановились у придорожного кафе со старой советской вывеской. Окна кафе были надежно забраны металлическими решетками, которые в те годы ставили везде – дань времени. Густой туман выходил из леса и заволакивал местность вокруг. За зданием кафе угадывались очертания ближайших городских кварталов. Неподалеку стояли два грузовика. В окне одного из них демонстративно торчал ствол ружья. Дальнобойщики вооружались, как могли.

Бригада вошла в кафе и расселась за столики. С ними был представитель завода, дедок лет семидесяти. Сафаров только утром его и разглядел. Звали Петровичем. Снабженец старой советской школы, хранивший в памяти десятки ключевых телефонных номеров. Молчаливый и напряженный. Наверняка уже пожалел, что связался с этим делом. Приключения в почтенном возрасте не приносят удовольствия. Куда уж лучше было сейчас оказаться на крыльце садового домика и неторопливо потягивать чай на пару со своей бабкой.

– Эти ночью, чего хотели? – спросил Сафаров.

– Каша есть рисовая на молоке?! – крикнул Лысый женщине у раздачи.

– Есть, – ответила она измученным сонным голосом и зевнула.

– Двойную мне сделай, – он щелкнул пальцами и криво ухмыльнулся, – люблю такую.

– Неси все что есть, – крикнул Фрол. – На всех!

В кафешку зашли двое грязных мальчишек лет десяти – двенадцати. Взрослые глаза у обоих. Кажется, они родные братья. Лохматые светлые волосы. На одном стоптанные летние сандалии на босу ногу, хотя время глубоко осеннее. Прокуренные серые лица с грязными разводами вокруг ртов. Увидев Фрола и его людей, они оробели.

– Обычное дело, грабят машины, – ответил Фрол Марату на вопрос про ночную остановку. – Деньги отдашь – не тронут. Дальнобои всегда с собой “капусту” возят. По талонам, как раньше, нигде не заправляют.

– А если не отдашь? – поинтересовался Сафаров.