Человек из пропавшей страны

Сафаров повертел приборчик в руке. Желтый такой, похожий на детскую игрушку.

– Проверка связи, первый, ответь второму, прием, – сказал он в рацию.

– Второй, слышу хорошо, – раздался оттуда искаженный голос Фрола. – Останавливаемся только на заправках. Жрать в дороге. Воды много не пить.

Они выехали на шоссе, разогнались и помчали в сторону дома. Печально светило осеннее солнце, провожая былые теплые дни. Холодное синее небо над головой. Дорога домой всегда короче. Дело сделано, деньги в машине, справедливость восстановлена, осталось только каких-то 1800 километров пути назад.

Сафаров смотрел в окно на проносившиеся мимо деревья и думал о Ленке: "Как она там?" Ленка даже не знала, что он приехал в Чирупинск и снова отбыл по срочным делам. Он вспоминал Алису, девушку Палладия, ее глаза, волосы, смех, смуглый цвет лица, шеи, ног. Вспоминал Светку из своей деревни и думал: то что между ними было, это все серьезно? Может это мимолетное увлечение, и теперь она точно также ведет себя с другим парнем, говорит ему слова любви, страстно целует его и выполняет любые прихоти? Почему-то Нелли Ушакова перестала сниться…

Он уснул под шум дороги. Около 3 часов дня сменили водителей. Сафаров устроился за рулем, отрегулировал сиденье, а Француз перебросил свое крупное тело назад, отправив Глухарева на переднее пассажирское место. Как только отъехали, Сафаров сразу понял, что едет на пределе возможностей и все равно не успевает за головной машиной. Он сказал по рации:

– Первый, не гони, разобьюсь к чертям.

– Студент, давай учись ездить как все нормальные люди, – ответил ему Фрол, и тем не менее "БМВ" сбавил скорость до сотни.

– Фрол, слушай, здесь одна дорога? Другой нет?

– Есть через Пермь и Самару, но это кругаля давать.

– За нами машина увязалась с самой Москвы. Белая. Близко не подходит. Мы сбавили скорость, она тоже сбавила.

Рация замолчала на пару минут. Затем послышался голос Фрола:

– Езжай за мной.

Они выскочили на пригорок, за которым дорога резко уходила вправо на заправочную станцию и дальше вела в небольшой поселок. "Немец" резко свернул направо, “девятка” нырнула за ним, чуть не улетев в кювет, и они скрылись за зданием заправки, пока были вне видимости. Маленькое зарешеченное окошко у здания заправки замкнулось изнутри – кто-то заперся. Раньше заправки грабили регулярно все кому не лень, поэтому они стали похожими на укрепленный форт. И для безопасности кому-нибудь принадлежали.

Фрол и Студент вышли из машин и встали у стены. По дороге действительно проехал белый седан.

– "Фольксваген Пассат". Тонированный, – сказал Фрол. – Он за нами точно с самой Москвы?

– Да. Давно за нами шел. Я бы поехал в объезд. Ты про казанских слыхал? – спросил Сафаров.

– Слыхал. Поехали, нечего тут стоять. Если это “хвост”, то увидим.

Но белый "Фольксваген" словно пропал. Может быть машина попросту следовала своим маршрутом, а Студент излишне осторожничал.

Стемнело. За руль снова сел Француз, злой от недосыпа и потрепанный. Проезжали Казань. На посту ГАИ их остановили. Водителей отправили в будку, где записали фамилии – из-за криминогенной обстановки. Двое в форме подошли к "БМВ" и стали переговариваться. Один из них – омоновец с автоматом, в бронежилете и каске. Когда из будки вернулся Краб, они велели открыть багажник. Когда крышка багажника поднялась вверх, луч фонаря выхватил шмотки и две зеленые канистры. Тот, который в бронежилете, протянул руку и толкнул одну. Ручки канистр были с дальней стороны и дотягиваться до них он не стал. Вес у канистр небольшой, ведь внутри бумага, а не топливо. Из машины вышел Фрол, достал импортные сигареты и предложил сотрудникам инспекции.

– Что в канистрах? – спросили его, принимая угощение.

– Так, возим на всякий, – ответил Фрол.

– Куда едете?

– На Урал.

В это время мимо проехала фура, обдавая всех вонючими выхлопами. Ее тормознули. Сотрудники заметно оживились. “Бумер” отпустили. Один поспешил к фуре, второй, с автоматом, зашагал к машине Француза, на ходу показав рукой, чтобы водитель скорее открыл багажник.

Сафаров, сидя в машине, занервничал. Ведь у них сзади лежал ящик патронов и гранаты в мешке, а за сиденьем на полу валялся автомат, небрежно прикрытый курткой. И пистолет за шумоизоляцией. У Глухаря тоже ствол. Если найдут, домой Сафаров попадет не скоро. “Ленка, прости! Вот такое время. Время адреналина и всяких мелочей с фатальными последствиями. Дурацкое время.”

Скрипнула петля багажника, и машина качнулась. Прошло несколько мгновений и сзади послышалось:

– Что в ящике?

– Варенье домой везу, теще, – ответил Француз, стоя рядом и наблюдая за движениями омоновца.

Машина качнулась еще раз.

– А что за бирка? Какой завод?

– Без понятия.

Сафаров подумал, что надо было действительно взять пару ящиков с вареньем для маскировки. Сотрудник милиции тем временем взял в руки штык-нож от автомата и стал ковырять дощечки, чтобы вскрыть. Лезвие проникло внутрь и ткнулось в жестяную коробку, в которую и были упакованы патроны. Француз тем временем подошел к задней дверце и небрежно положил руку на крышу машины, чтобы моментально выхватить свой автомат. Сафаров похолодел. Если в машине найдут даже все имеющееся оружие, последствия этого будут куда меньше убийства одного или нескольких сотрудников милиции. Да и в целом, по мнению Сафарова, Фролу нужно было "дать на лапу" их главному и вовсе избежать досмотра.

– Э, командир, баночки не попорти мне. Это же подарок, – сказал Француз, внешне оставаясь спокойным.

– Не наркоту везешь? – омоновец посмотрел ему в глаза и снова принялся за дело.

В этот момент его напарник остановил еще два грузовика. Сотрудник в бронежилете торопливо убрал штык—нож, махнул рукой и сказал: “ Езжай! Счастливого пути!” Сафаров с облегчением выдохнул. Глухарь запел блатную песню. Француз повел машину. Его слегка колотило.

По ночам в те годы без особой надобности никто не ездил. Грузовики держались колоннами. Следовали без остановок. Цепляли дополнительные баки, заливали солярку и гнали. Ездили по двое: один спит, другой едет. Главное нигде не останавливаться! Нужду по-маленькому справляли прямо в кабине, в канистру или бутыль. Если уж приспичило где-то встать, то у поста ГАИ под фонарями. Да и платили дальнобойщики в ту пору всем: гаишникам и бандитам на дорогах. Гаишники брали деньги и пропускали, а бандиты давали свои “визитки”, чтобы в той местности их больше никто не трогал. Проще было заплатить и ехать спокойно.

“Бумер” и “девятка” тем временем катили на восток. В свете звезд виднелись поля и перелески, иногда мимо проносились огни деревень и снова сгущалась темнота, освещенная лишь светом фар.

Неожиданно передняя машина резко затормозила. Чтобы не разбить ей зад, Француз вырулил на встречную полосу и ударил по тормозам. Рация скрипнула, из нее раздался голос Фрола: “Засада!” Прямо по курсу в двухстах метрах стояла фура поперек трассы без единого огонька. Мощные фары "БМВ" выхватили из кромешной тьмы серый тентованный борт полуприцепа. В этот момент сзади остановился тот самый белый "Фольксваген". Его двери открылись, и послышался крик:

– Э, вышли из машины! Руки за голову! Оружие на землю, быстро!

Француз оглянулся, но из-за света фар не увидел, сколько там человек. Заметил только фигуру с пистолетом в руке. Двести метров до засады, где неизвестно сколько человек, и всего одна машина сзади!

– Это не менты, – сказал Француз.

– Че бум делать? – спросил Глухарь.

– Ё—моё, – Сафаров пригнул голову.

Щелкнул затвор, Француз выпал из машины на асфальт и лежа дал очередь из автомата по "Фольксвагену". Прилетели ответные пули. Посыпалось стекло. У Сафарова от грохота стрельбы заложило уши. Из “бумера” в поддержку раздались хлопки пистолетных выстрелов. Француз встал на колено и продолжил фаршировать пулями из автомата белую машину вместе с прилегающей территорией.

– Валим! – громко крикнул Фрол и "БМВ" истошно завизжал шинами в крутом развороте. Со стороны засады зажглись фары еще двух машин.

Француз прыгнул за руль, бросил под ноги Сафарову разряженный автомат и вдруг как-то неловко ойкнул. Его рука схватилась за грудь, а все тело напряглось от боли. Сзади послышались нервные хлопки. Так себе обстановочка. Что-то в ней было тогда нереальное, похожее на сон. Так и кажется, что этот сон скоро прекратится, и проснувшись, Сафаров увидит родную до боли улыбку матери: “Хватит спать, просыпайся, вставай, будем чай пить, я блинов напекла”. Но сон не кончался. События вращались словно турбина самолета. Сафаров не помнил, как в его руках оказался тот самый пистолет, который ему было велено не доставать. Выпрыгивая из машины, он увидел Глухарева, который сжался калачиком на полу между передними и задними сиденьями. Вокруг "Фольксвагена" лежали двое. Еще один сидел на переднем сиденьи опустив голову. А тот, который стрелял, прятался за машиной. Сафаров перебежал, чтобы скрыться от света фар, упал на асфальт и увидел под машиной около заднего колеса какую-то тень. Кажется, это было колено того, кто стрелял по Французу.

Почти не целясь, Марат выстрелил. Пистолет чуть не выпал из-за отдачи. Пуля попала в колесо. Зажмурив глаза с непривычки, Студент выстрелил второй раз и попал в дверной порог. Третья пуля улетела в пустоту. В следующее мгновение темная фигура бросилась в лес, ломая кусты на своем пути. Студент прыжком поднялся на ноги и огляделся. Что ему делать в такой ситуации, он не знал. Краб с Фролом и деньгами уезжали прочь, Француза прострелили, Глухарь бездействовал, а спереди к ним катились две машины. Марат решил бежать в лес, в темноту. Никто сейчас не будет его искать. Пять патронов в обойме – этого хватит чтобы отбиться, если все же за ним погонится кто-нибудь. С правой стороны лес начинался почти у самой дороги. Туда и нужно бежать! Он еще раз посмотрел на огни приближающихся машин и ему в голову пришла дурацкая идея.

Сафаров бросился к багажнику “девятки”, распахнул его и взял гранату из мешка. Нет, это точно сон. Такого не может быть! На уроке военной подготовки в школе рядом с партой висел плакат, который он изучал от скуки много раз. Там подробно показано устройство противопехотной гранаты и алгоритм метания. Только на плакате нарисованы гладкие гранаты, а тут оказались граненые. Но суть то одна! Он сжал гранату с рычагом, дернул кольцо – неожиданно тяжело вышла чека. Ничего себе! Такую зубами вряд ли выдернешь, как в кино. Размахнулся и со всей силы метнул в сторону приближающихся фар. Прямо через машину. Было слышно, как она ударилась об асфальт и, подпрыгивая, покатилась дальше. Он не стал дожидаться разрыва, проделал всю процедуру со второй гранатой и метнул туда же. Раздался хлопок первой, затем второй… Точно сказал ему Глухарь – он псих. Сафаров метал гранаты метров на сорок – пятьдесят. Машины, спешившие своим на помощь, свернули на обочину. Из них в разные стороны посыпались темные фигурки. Когда улетела последняя граната, мотор “девятки” взревел до звона поршней. Не понимая, то ли Француз очнулся, то ли Глухарь сел за руль, Сафаров прыгнул в открытый багажник прямо на ящик с патронами, схватился за него, чтобы не выпасть и вжал голову в плечи. Только бы не стреляли по нему! “Девятка” развернулась по большой дуге и помчалась вслед за “бумером”.

Сафаров сдвинул ящик и спрятался за ним на случай, если будут стрелять, но выстрелов не последовало. Только надрывный вой мотора, ветер и пролетающие верхушки деревьев на фоне звездного неба. Сердце колотилось вразнос. Он разбил колено обо что-то, но не чувствовал боли. Где-то в багажнике валялся пистолет, который он спешно бросил туда, когда запрыгивал. Через несколько минут машина встала на краю дороги. Марат выбрался из багажника. За рулем сидел Француз, опустив голову, а Глухарев тащил его на пассажирское сиденье.