Питомцы апокалипсиса

– Хдурела-а-а?

Мой мизинец торчал перпендикулярно ладони. Подножкой Мана свалила меня дальше в подворотню, мой аксамитовый панцирь звякнул об асфальт, как тарелки ударного барабана. Бразильянка запрыгнула мне на нагрудник, сдавив бедрами с двух сторон.

Ее розовое лицо нависло близко к моему. Из-за кровавого тумана в глазах я почти не видел ее зажившие полные губы.

– Я больше не прет, черная, так что смотри, сколько влезет, – сказала она. – Покажите все, на что вы способны, великий Волшебник!

И она сдавила мой опухший палец в кулаке.

Наверное, я еще никогда так не вопил. Чтобы прекратить муку, я ударил больпулями по Мане. Она дернулась, но удержалась на мне. Лицо ее сморщилось в гримасу, глаза намокли.

– Ух…и это все? – спросила она, сжимая кулак, сжимая в кулаке мой мизинец. – Не такой уж вы и великий.

Я орал и бил по ней волной за волной. Бестолку. В один миг Мана резко дернула мою руку и сползла с меня. Мое тело без сил распласталось на асфальте.

– Пошевели пальцем, – сказала Ману. Я послушался. Мизинец шевелился, опухоль спадала.

Бразильянка прислонилась спиной к стене, опустила руки между колен и выдохнула.

– Ты валишь толпы ананси просто потому что они никогда не испытывали сильных человеческих переживаний. Но что собрался делать, если архонты выпустят против тебя людей, что на Земле прошли через все страхи и боли? – она взяла свой мизинец и с хрустом дернула его. – Если ты столкнешься с такой, как я?

Я подтянулся к ней на локте и глянул снизу вверх. Черно-красные векторы нашей боли заполнили подворотню.

– Тогда ты поможешь, рахве нет?

Мана отвернулась.

– Если Красный убийца сотен прикажет.

Я осторожно взял ее руку в ладони и вставил сустав мизинца в пазл. Мана вздрогнула, не поворачиваясь.

– Кончено, прикажет! Он изменилхя.

– Разве настолько? Его мучают кошмары во сне и наяву, но он все так же спускает курок. Поговори с Юлирель, Стас, пока ты не стал его мишенью.

Я аж выронил ее руку.

– Боже! Да как такое может быть?

– Дарсис ввязался в эту войну, только потому что думал: я в опасности. Но я не эмпат, я не нужна архонтам. Теперь это ясно. А Юлирель им точно нужна. Поговори с ней…

– Я не отдам ее Гертену! – я схватил Ману за плечи. – Я тоже прошел все хтрахи и боли – хдехь, на Люмене, вмехте х тобой. Забыла? Если Дархих вдруг почему-то хбрендит, ты поможешь мне ухмирить его, яхно? Никто из нах ни за что не умрет!

Мана натянуто улыбнулась.

– Какой же ты беби, ребенок!

– Вот видишь…. Подожди, что?

Она прижалась к моей груди и уткнулась мокрой пыльной щекой мне в щеку. Минута за минутой я слушал ее плач, и упорно отгонял мысль, что это прощальная панихида по мне.

Солнце заглянуло сквозь тканевые жалюзи и разбудило меня. Легкие покрывала прекрасно держали тепло, с которым не хотелось расставаться.

Просторная комната наполнялась светом. Ночью мне снились кошмары: дым, пожарища, человек без лица. Может, потому что я занял спальню бывшего директора филиала – вместе с другими ананси вчера его сожгли.

А меньше месяца назад мои руки были чистыми, не замаранными лиловой кровью. Мирное время – всего-навсего прибрежный гребень, за которым кипит море войны и отчаяния.

Вдруг кто-то выдохнул мне в лицо. Я не один?

Закинув ногу поверх покрывал, Юля сопела мне в щеку. Ее волосы рассыпались по подушке. В моей груди словно вспыхнули угли. Как она пробралась? Так вчера упарился, что забыл запереть дверь комнаты?

Я опустил глаза и чуть не ослеп. Жар ударил в лицо. Сразу зажмурился. Черт, Юля лежала полностью нагой!

От ее кожи пахло теплыми солнечными зайчиками, скачущими в уютной детской комнате. Как она близко!

«Сыворотки» давно нет, а внутри меня все так же горячо от одного взгляда на ее кожу. Так, нужно успокоиться и погрузиться в сад безмятежных одуванчиков. Или стать безмозглой тучкой… Бред! Когда эта медитативная чушь помогала?

Я тихонько выполз из-под покрывал. На тумбе рядом с резиновым комбинезоном Юли блестели красные аксамитовые доспехи. На конусном шлеме прямо над забралом выступала выпуклая голова осьминога с шестью маленькими щупальцами вокруг нее.

– Это тебе, – услышал я сзади. – Хватит носить запахи других женщин.

Изнутри доспехи местами сверкали белым: у Юли не хватило времени или аксамита на полный доспех. Поэтому она только покрыла унгольскую броню с двух сторон толстым слоем своих клеток.

Зевнув, Юля села и натянула простыню к подбородку. Я не поверил глазам. «Почему ты сейчас это сделала?»

– Что это? – она сонно посмотрела на меня.

– Это? – указал я на простыню.

Юля пожала плечами, которые слегка высунулись из-под простыни. «Ты всегда стеснялся моего тела».

«Когда тебя волновало?».

«Сейчас волнует, – тонкая морщинка выступила на ее лбу. – Я скучала без Стаса, и кое-что поняла».

– Что же? – вслух прохрипел я.

Придерживая простыню на груди, она подалась к тумбе и взяла расческу, которую я сначала не заметил. Юля замерла, в ее глазах застыло ожидание. Вот оно что. Конечно же, по чему еще ей было скучать? Только по услугам раба. Я потянулся к расческе.

Вдруг Юля перехватила мою руку за локоть и усадила меня на кровать. Скользнув мне за спину, она сама начала расчесывать мою почти лысую розоватую голову. Неуклюже, но осторожно, почти не касаясь новой кожи.

Ее пальцы скользнули мне под подбородок и развернули мое лицо вбок. У меня перехватило дыхание. Полностью голая, Юля нависла надо мной. Сброшенная простыня подминала ее острые колени.

Я попытался отшатнуться, но ее тонкие пальцы крепче стиснули мой подбородок.

«Хватит убегать. Мы больше не гешвистер»

Обнаженная талия согнулась, бывшая хозяйка рухнула на меня. Тукнулась носом мне в щеку. Ее сухие губы зашарили по моему лицу, словно ища глоток воды. «Мы больше не брат и сестра».