Порочные цветы

– Что тебе нужно? – резко спросил Митя, продолжая сверлить меня взглядом.

– Я… – голос меня подвел. – Я просто хотела помириться… Я не могу так… зная, что ты сердишься и меня ненавидишь…

– Я не ненавижу тебя… – Дима отвернулся и потер ладонью лицо. Видимо, сам не знал, что говорить и что делать.

– Но ведешь себя именно так… – осмелилась возразить я, а сама украдкой успела заметить, как чертовски сексуально он выглядел в светло-голубых джинсах и белой облегающей футболке. Каждый мускул рельефно выступал под тонкой тканью, а белизна приятно оттеняла его слегка загорелую после летнего морского отдыха кожу.

– Марин, ты, вроде, уже не маленькая, – вдруг заметил он пугающе серьезно. – Долго еще будешь косить под непонимашку? – Мне бы очень хотелось увидеть хотя бы тень улыбки на его губах, но ее не было. – Ты чего пришла, особенно в таком виде? Хочешь нарваться?

От этих злых слов все тело прошибла ледяная испарина. Я смотрела на него, округлив глаза и раскрыв рот от удивления. Вот оно – началось, я навсегда потеряла доброго любящего брата, которого знала. А его место занял этот жестокий и хладнокровный демон, в котором не осталось и частички тепла ко мне. Я отступила на шаг назад и опустила голову, осматривая себя и стараясь понять, в чем провинилась. Обычная пижама – шелковая розовая маечка на тонких бретельках, слегка прихваченная под грудью резинкой и окаймленная по вырезу кремовым кружевом, и длинные шелковые брюки с золотистым восточным узором. Не сказать, что все это выглядело провокационно. Я снова вопросительно взглянула на Митю и сглотнула.

– Тебя уже и мой обычный вид бесит?

Наконец-то в его стальных глазах появилась ухмылка. Губы тоже натянулись в подобии улыбки. А еще он приблизился на расстояние вытянутой руки и слегка склонил на бок голову, чтобы заглянуть в мое лицо.

– Мариш, ты правда такая наивная или у тебя какие-то далекоидущие планы на меня?

Черт, а он правда, оказывается, может выглядеть устрашающим. Я облизала губы. Воздух раскалился так, что невозможно было дышать. До носа долетел аромат его тела – похоже, он только что принял душ, и голову тут же окутал дурман от его шампуня и моего любимого парфюма.

– Я… не понимаю… – пролепетала я, не чувствуя собственных губ, но тут вдруг мой взгляд случайно упал на его освещенный лампой стол. В общем сумраке комнаты он выглядел особенно ярко. Там лежал мой дневник. Раскрытый. Догадка и гнев мигом вернули мне силы. Щеки немилосердно вспыхнули. – Верни мне мой дневник! – на этот раз холодно и уверенно выговорила я.

– Возьми… – каким-то странным полушепотом произнес он, но сам и не думал сдвигаться с места, хотя знал, что преграждает мне путь. Все еще разгневанная, я сделала шаг вперед, желая оттолкнуть его в сторону и думая, что он уступит, но вместо этого вдруг попалась в его руки. Он держал не крепко, всего лишь слегка сжал мои плечи, но меня в миг будто затянуло в его энергетическое поле: тысячи электрических укусов заставили задрожать и жадно втягивать в себя горячий воздух. Я уперлась в его грудь ладонями, но только еще больше запуталась в собственных ощущениях. Сама того не желая, я шагнула ближе, прильнула, закрыла от блаженства глаза, пропитываясь его теплом, его запахом, его дыханием. Покусав губу, сжала пальцами футболку на его груди, не желая ее отпускать, и подняла на него робкий взгляд. Он, напротив, склонился, разглядывая мои руки, нахмурился, стиснул челюсти. На его шее отчетливо вздрагивал пульс, а плечам вдруг стало больно от его хватки.

– Вот видишь, что теперь происходит… Ты не имела права все это писать… А я не должен был читать… – его злой шепот опалил лицо, порочные серые глаза наполнились кипящим серебром, а губы вдруг влажно и бесстыдно коснулись моих, пробуя, тут же отстраняясь и пробуя вновь. Я невольно издала полустон, выражающий то ли полную покорность, то ли отчаяние. Какие же шелковые и нежные могли быть его поцелуи – дурманящие, сочные, обжигающие, развратные и дьявольски искусные… У меня просто не было шансов опомниться… Он будто затягивал в свои сети, спутывал, околдовывал, метил своим вкусом и ароматом… А в следующую секунду он вдруг впился в мой рот жадно и безжалостно, будто собирался выпить из меня жизнь до последней капли. Его язык стал проникать глубоко и бесцеремонно, губы поглотили, требовательно посасывая и сминая. Его захват стал диким, болезненным, поцелуй – злым и хищным.

– Мне больно, Дим! – возмущенно вскрикнула я, когда наконец-то удалось его оттолкнуть. Его вид внушал трепет: горящие глаза, слегка приоткрытый рот, тоже истерзанный поцелуем, тяжело вздымающаяся от дыхания грудь и вздувшиеся на плечах и руках мускулы. Вовсе не тот милый парень, которого я всегда знала, а голодный зверь, загнавший в ловушку жертву. Черт, какой он был красивый… у меня подкашивались ноги, а низ живота обдало жаром животного возбуждения. Похоже, все мои постыдные чувства и мысли были четко выписаны на лице, потому что брат слабо ухмыльнулся и покачал головой. Он колебался всего мгновение, а потом подошел к двери. Когда в комнате раздался звонкий щелчок замка, я вздрогнула и все поняла. Он обернулся через плечо и посмотрел на меня через всю комнату, как удав на кролика, загипнотизированного страхом. Пауза была недолгой. Полосуя меня взглядом, как огненным бичом, он медленно направился ко мне, по дороге стягивая с себя футболку и расстегивая пуговицу на джинсах, затем ширинку. Я ошарашенно молчала, не в состоянии ни вдохнуть, ни выдохнуть, только смотрела во все глаза и облизала губы, пламенея от вкуса его поцелуя во рту.

На этот раз, когда он приблизился, не было объятий – он будто нарочно держал на расстоянии, распаляя и пытаясь управлять моими только недавно пробудившимися и еще такими неопытными порывами. Его поцелуй изводил нежностью, а руки были везде – проникали под шелковую ткань пижамы, скользили, сжимали, ласкали и гладили… Я лишь робко льнула и позволяла делать с собой все, чего он желал, тая, расплавляясь, истекая и млея… Когда он оттеснил меня к постели, я уже была в одних трусиках, его ладонь лежала у меня на затылке, пальцы запутались в волосах, а другая его рука накрыла обнаженную грудь, чуть сжала и подразнила пальцами сосок. Дыхание оборвалось, губы продолжали млеть от его нежности. Пальцы робко пробежались по бугоркам мышц на его груди и животе. Его кожа была такой горячей и гладкой, что страшно было прикоснуться. Ожоги… Я вся была обожжена им и сгорала от этой порочной игры, упиваясь и одновременно сходя с ума от страха. Когда он осторожно потер мне трусики, я поняла, что вся промокла, а он тихонько ткнулся мне в ухо носом, вдохнул, тронул губами и вдруг отступил. Я растерянно проследила, как он ушел зачем-то в ванную и вернулся с полотенцем, тут же бросив его на постель рядом со мной.

– Ложись, авантюристка, – произнес он хладнокровно, почти безэмоционально, но все же это прозвучало как приказ.

– Я… не знаю… – слабо запротестовала я.

– Я разве спрашивал твое мнение? – он приподнял бровь, давая понять, что отступать уже поздно. – Иди сюда. – Он сел на край кровати и потянул меня за руку, увлекая к себе на колени, но тут же развернул и завалил навзничь на постель. Его бедра прижались к моим, бесстыдно притираясь, а колено развело мне в стороны ноги.

– Не смотри на меня так… – не сдержалась я под его свинцовым взглядом и смущенно отвернулась. Это был вовсе не тот взгляд, к которому я привыкла. Он рассматривал меня без тени смущения, будто первый раз увидел и собирался вобрать в себя каждую мою клеточку, если бы смог.

– Как? – его губы тронула усмешка.

– Как будто собираешься меня съесть, – я тоже попыталась улыбнуться, но он одной рукой потянул вниз мои трусики, затем дернул и порвал, я только успела ахнуть и случайно наткнуться раскрытыми губами на его губы.

– Не провоцируй меня, Маринка… – тут же прошипел он и потер пальцами между распутно влажными нижними губками. Я снова ахнула и снова попалась в ловушку его поцелуя, на этот раз извиваясь и глухо постанывая от его умелой игры. Митя приподнялся на локте, высвобождая меня из-под тяжести своего тела и с наслаждением наблюдая за моими метаниями по постели. Потом его голова склонилась к моей шее. Волосы, дыхание, губы защекотали кожу, заставляя дрожать в сладкой лихорадке и выгибаться дугой, когда его рот жадно впился в розовый торчащий твердым бутоном сосок. Один его палец слегка проник во влажную щелку между ног, осторожно погладил, обжигая и вызывая каскадные спазмы и новые стоны. Мужская ладонь на несколько секунд тяжело накрыла мой рот, приказывая замолчать, а губы продолжили покрывать влажными жадными поцелуями и укусами тело, спускаясь вниз по животу.

Он изводил меня томительной развратной игрой, лениво касаясь губами то гладко выбритых лепестков, то низа живота, то чувствительной кожи на внутренней стороне бедер. Моя голова металась по постели, будто в горячечном бреду, губы сохли, пальцы судорожно сжимали простыню. Дима потянул меня к себе, подхватывая под колени и зажимая в тисках мускулистых рук, чтобы невозможно было увернуться. Когда его язык медленно заскользил между лепестков, раздразнивая бусинку клитора, я, кажется, потеряла над собой контроль. Из губ вырвался жалобный стон, все-таки довольно громкий для погрузившегося в тишину ночного дома.

– Ты что творишь?! – тут же зашипел он, дергая за ноги и больно шлепая по попе.

– Не смей меня бить! – взвинтилась я от неожиданности и от такой неслыханной наглости, подскакивая на месте.

– Еще раз пискнешь, больше не стану с тобой церемониться! Забью на то, что ты девственница и оттрахаю жестко! Поняла?! – Я открыла было рот, чтобы возразить, но вовремя остановилась. Его блестящие в приглушенном свете настольной лампы глаза метали молнии, и даже шепот звучал слишком угрожающе. Он был зол. Страшно возбужден и зол одновременно. Он толкнул, и я снова откинулась на подушку, боясь дышать и понимая, что я только о том и мечтаю, чтобы он немедленно меня оттрахал. Какого же черта мы тут действительно вытворяли?! На страницах дневника подобное безумство казалось завораживающей, головокружительной и беспечной игрой, которая не раз доводила меня до вершин возбуждения и экстаза. В жизни слишком остро ощущалась опасность, порочность и дикость всего этого адского безумства…

Он сел на колени у меня между ног, нетерпеливо водя ладонью по моему подрагивающему от волнения бедру и нагло рассматривая меня всю сверху вниз, будто уничтожая своим превосходством. Такое положение задевало, но и возбуждало нереально. Я закусила губу, чувствуя, как его пальцы подбираются к истекающей соком киске. Они погладили мокрые губки, мягко их раздвинули и легли на пульсирующий скользкий бугорок, легко потерли, одновременно слегка погружаясь внутрь и лишая меня всякой способности к самоконтролю. Я прижала к губам руку тыльной стороной ладони, чтобы не издавать ни звука, закрыла глаза и позволила ему делать, что вздумается, качаясь на волнах блаженства. Черт возьми, черт… я задыхалась от нетерпения, я пылала от смущения, я сходила по нему с ума… Сейчас, в полурасстегнутых джинсах, с выпирающим под боксерами членом, с голым торсом, украшенным внизу живота красным драконом и со слегка взлохмаченными блестяще-черными волосами он выглядел сногсшибательно…

Его ласки вдруг прервались. Я открыла глаза и взволнованно приподнялась на локтях, не представляя, чего мне еще от него ожидать. Сидящий передо мной мужчина, который еще по роковой случайности был моим братом, приспустил джинсы и боксеры, обнажая внушительных размеров стоящий член. Я сглотнула. Его лобок и мошонка были аккуратно выбриты, и теперь мне было хорошо видно, что красно-оранжевый в черном контуре дракон изящно обвивает тонким хвостом его пенис. Внутри все сжалось томительным спазмом предвкушения. Прекрасно видя мое состояние, брат прижал палец к губам и изобразил беззвучное «чш-ш-ш», давая понять, чтобы я молчала, и будто специально надо мной издеваясь, искушая и дразня. Я снова откинулась на постель, чувствуя, как все тело накрывает волной жара.

Член Мити вскользь прошелся между покрытыми нектаром лепестками, заставляя изогнуться и широко раскрыть рот, чтобы напоить легкие воздухом. Его бедра начали медленно двигаться, изводя меня нежными шелковистыми прикосновениями. Они то скользили по пульсирующему бутону, то слегка проникали внутрь, требуя каждый раз нетерпеливо подаваться вперед, ему навстречу. Там, внизу, все горело пламенем стыда и порочного желания, причиняя ни с чем не сравнимую сладостную пытку. Не выдержав, я принялась слегка двигать бедрами навстречу, а через минуту уже содрогалась от неописуемого экстаза, каждой клеточкой ощущая, как его затвердевший член бесконтрольно скользит по моему припухшему после его ласк цветку. Тело пронизали электрические разряды, дышать стало тяжело, ноги и руки дрожали. Пока я приходила в себя, Митя достал из прикроватной тумбочки блестящий квадратный пакетик, раскрыл упаковку, откинул ненужную обертку в сторону и одним ловким движением надел презерватив. Я опомниться не успела, когда он вдруг оказался сверху, сильный, тяжелый, нетерпеливый и до предела распаленный собственной развратной игрой.

– Расслабься, – приказал он, тяжело дыша мне в губы, находя мои руки и прижимая их к простыни над моей головой. – Очень больно не будет, – обещал его волнующий горячий шепот и его сводящие с ума поцелуи, которыми он осыпал мне лицо, шею и грудь. – Поверь…

Его член требовательно ткнулся в сочную щелку намного глубже, чем до этого, и мне стало страшно. Я попыталась свести ноги или увернуться, но это было невозможно. Наши тела крепко сплелись, его мускулы стали твердыми, хватка железной, взгляд повелевающим. К тому же я была слишком уставшей и беспомощной перед ним, чтобы возражать или сопротивляться. Я хотела этого… всегда так хотела…

Следующий же сильный толчок вырвал из груди ошеломленный стон боли.

– Только попробуй закричать… – предостерегающе прошелестела в ухе его мягкая угроза, а тело пронзил новый удар. – С удовольствием бы послушал, как сладко ты умеешь кричать, но только не здесь и не сейчас… Поняла? – теперь в срывающемся от возбуждения мужском голосе слышалась легкая усмешка, и движения его бедер стали сводить с ума, наращивая темп.

– Подожди, Дим… пожалуйста… Ах… – залепетала я, но увернуться было невозможно, к тому же его рот вдруг ужалил в губы, сначала больно, потом дурманяще приятно, глубоко, до умопомрачения бесстыдно и порочно посасывая язык и вторя поцелую движениями члена.

Его мускулы напряглись, толчки стали еще более дикими и стремительными. Внутри стало совсем тесно, снова больно, а потом запульсировало горячими приливами. Я инстинктивно льнула ему навстречу, покоряясь его желаниям и испытывая ни с чем не сравнимое блаженство от осознания, что делаю ему приятно. Когда он выпустил наконец мои истерзанные поцелуем губы и расслабился, тяжело навалившись, я ткнулась лицом в его шею, влажную от испарины. Его запах приятно пьянил, его дрожь и сбившееся дыхание завораживало, его тяжело ухающее в груди сердце перекликалось с моим.

– Прости, но я правда люблю тебя… совсем не как брата… – прошептала я, поддавшись порыву. Мне показалось, что он снова весь напрягся. Немного отдышавшись, он откатился в сторону и закрыл глаза ладонью. Я приподнялась на локте, невольно любуясь этим красивым, сильным и немного утомленным драконом, теперь моим драконом, которого, кажется, покорила. Ужасно захотелось нежности, я потянулась и тронула носом его щеку, но Митя почему-то отвернулся.

– Иди первой в ванную, Марин, – сухо вымолвили его губы. Я села и взглянула на полотенце. Подо мной правда было много крови, но от его слов на душе скребли голодные и презлые кошки.

– Ты бы мог сказать мне сейчас что-нибудь другое, – с упреком заявила я, из упрямства все-таки ложась на место.

– Поздравляю, сестренка. Ты стала взрослой. Надеюсь, все прошло так, как ты мечтала, – вдруг холодно сцедил он, будто его подменили. Каждое слово острой иглой вонзилось в легкие и сердце. Эта фраза просто взбесила, уничтожила, раздавила. Он что – издевался надо мной?! Пока я пребывала в шоке от услышанного, он встал, снял презерватив, застегнул джинсы, нашел где-то на полу футболку и быстро ее натянул, а я так и лежала, чувствуя себя опустошенной, убитой и одинокой как никогда в жизни. Щеку обожгла слеза, губы предательски задрожали. Он все-таки заметил мое состояние и подошел.

– Мариш… – его голос смягчился. – Правда, вставай, тебе надо привести себя в порядок и идти к себе. Ты не можешь больше здесь оставаться… Надеюсь, это ты понимаешь… – он сбился, сам вдруг осознавая весь цинизм своих слов и явно мучаясь из-за этого. Я конечно, понимала, что его самого грызет чувство вины и страха, но вообще-то в нынешней ситуации он мог бы проявить понимание!

– Раньше я могла сидеть у тебя сколько угодно! – вылетел у меня гневный шепот.

– Раньше да, а теперь нет! Ты разве не понимаешь? – возможно, он пытался достучаться до моего здравого смысла, но сейчас он был глух и недоступен.

– Вставай.

Он подошел и протянул мне руку. Я проигнорировала ее и встала сама.

– Ты просто хам бесчувственный! Как ты мог такое со мной сделать? – недавняя эйфория ото всего произошедшего мгновенно улетучилась.

– Что?! – в этом его вопросе было столько желчи, что я невольно содрогнулась. – Знаешь, что… В следующий раз будешь думать, что пишешь и, кстати, что делаешь! Я же говорил – ты зря пришла! Ты еще представь себе, что произошло бы, если бы этот дневник попался родителям или твоим дурам-подружкам! Он валялся у тебя на видном месте!

– Я не думала, что рядом со мной живут воры, которые читают чужие дневники! И вообще! Не делай теперь вид, что во всем виновата только я! Ты мог бы просто со мной поговорить! Отругать! Выставить! Да что угодно! Но не делать этого! – в исступлении я ткнула рукой в сторону постели.

– Да какого же черта?! – взревел он рычащим полушепотом и багровея. – Я ведь живой человек, и я мужчина! А после этих твоих фантазий и после того, сколько ты крутила вокруг меня задницей и ко мне притиралась, на что еще ты рассчитывала?! Я и так на многое долго закрывал глаза! Еще удивительно, что родители ничего не просекли! Хотя как же – такое в страшном сне не вообразишь!

Из моих глаз невольно потекли слезы, и я захлебывалась в рыданиях.

– Ты же мой старший брат! Как ты мог! – Аргументов больше не осталось. Собственно, их и не было никогда…