Записки художника-архитектора. Труды, встречи, впечатления. Книга 2

Записки художника-архитектора. Труды, встречи, впечатления. Книга 2
Илья Евграфович Бондаренко

Мария В. Нащокина

Автор мемуаров – Илья Евграфович Бондаренко (1870–1947) – видный московский архитектор, выходец из провинции, создатель нескольких старообрядческих храмов в Москве и Подмосковье, внесших вклад в формирование неорусского стиля. Большая часть его воспоминаний посвящена жизни в дореволюционной России: описаны быт и нравы купеческой Уфы и Москвы, учеба в Московском училище живописи, ваяния и зодчества и Цюрихском политехникуме; отдельные главы посвящены театральной, музейной, музыкальной, и выставочной деятельности в России конца XIX – начала XX века, жизни московских меценатов, коллекционеров, библиофилов, старообрядцев, вопросам московской архитектуры. Значительная часть текста содержит заметки автора о путешествиях в европейские страны. Советскому периоду своей жизни зодчий посвятил лишь одну – последнюю главу. Благодаря яркому литературному дарованию, И.Е. Бондаренко создал образ своего времени, насыщенный множеством достоверных деталей, что делает его труд ценным историческим источником по истории и культуре России 1870–1920-х гг.

Илья Евграфович Бондаренко

Записки художника-архитектора. Труды, встречи, впечатления. Книга 2

Книга вторая

© Бондаренко И.Е., наследники, текст

© Нащокина М.В., составление и вступительная статья, 2017 © Орлова И.В., оформление, 2018

© «Прогресс-Традиция», 2018

* * *

Глава 16

Работы в Москве и провинции. Труд и отдых

Летом 1900 г., вернувшись из Парижа, я поселился <в Божедомском пер., в доме Багрова>[1 - РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 1.], в небольшой квартирке из четырех комнат, отделанных мною просто, желая создать изящный уют, необходимый и для работы, и для отдыха.

Получил место архитектора по домам бр[атьев] Берг. Моя обязанность заключалась в осмотре этих домов, составлении соображений о необходимом их ремонте и перестройках, для чего нужно было объезжать разбросанные по Москве десять домов, давать указания управляющим и отвозить раз в месяц свои отчеты в контору Бергов на Варварку.

Просматривая отчеты управляющих домами, в графе расходов я увидел экстраординарные расходы, обозначенные как «праздничные» или как «воопче». Оказалось, что к празднику Рождества, Новому году и Пасхе управляющими домов лично относился в полицейский участок пакет, где с точным перечислением лиц администрации были вложены и соответственные суммы. Приставу – 50 р[ублей] – и так по нисходящим ступеням, до писарей, кои получали по 10 р[ублей]. Это была дань полиции, чтобы она оставляла в покое домовладельцев и управляющих и не привязывалась к мелким упущениям. Каждый домовладелец считал своим долгом «поздравить» полицию.

Московская Духовная консистория на Мясницкой улице. Открытка конца XIX в.

Я пробовал было запретить посылку денег, но вызвал протест управляющих домами, считавших подобную меру несомненным признаком моего сумасшествия, а в конторе Бергов мне категорически указали не менять существующего порядка:

<– Иначе не оберешься скандалов! Разве можно!! Что Вы! Оставьте, пусть носят!>[2 - Там же.]

Дома эти были придатком к богатым предприятиям Бергов вроде Даниловского сахарного завода, Рождественской мануфактуры и Шайтанских заводов на Урале. <Относились Берги ко всем предприятиям, а тем более к домам, безразлично, но дома давали большой доход>[3 - Там же. Л. 1 об.].

Всеми делами Бергов руководил директор правления К.Фр. Зегер.

Получал я двести рублей жалованья и сто пятьдесят рублей на проезды.

Жена моя получала ежемесячно из дома от родителей рублей 100–150. Этих сумм было достаточно, чтобы скромно жить и бывать в театрах и концертах, а иногда принимать гостей.

Осенью этого же года я был приглашен архитектором Иверской общины[4 - Иверская община сестер милосердия была основана в 1894 г. при Московском дамском комитете Российского общества Красного Креста по инициативе его председательницы Агафоклии Александровны Костанда. И уже после этого перешла под патронаж царской фамилии: ее опекали великий князь Сергей Александрович и его супруга Елизавета Федоровна. Комплекс зданий общины располагался на Большой Полянке, 20 и Малой Якиманке, 17, среди них здание общежития сестер милосердия (1901, архитектор И.Е. Бондаренко), храм Иверской иконы Богородицы (1896–1901), больница, аптека и др.В качестве объекта благотворительности здесь выступали призреваемые немощные горожане и персонал. Сестры и сиделки (женщины в возрасте от 20 до 40 лет) получали жалованье от 2 до 5 рублей в месяц, пользовались общим столом, получали бесплатно одежду, прочее необходимое и приобретали медицинское образование.]. Место это было бесплатное, нечто вроде благотворительного, вернее почетного. Нужно было выстроить общежитие для сестер милосердия Красного Креста и произвести некоторые перестройки принадлежащих общине [зданий]. <Место это было мне предложено через Бакунина, секретаря нашего кустарного отдела на Парижской выставке. В общине он также состоял секретарем, отличаясь необычайной аккуратностью в ведении дел и пунктуальной мелочностью, доходившей до того, что на столе у него все лежало в самом строгом геометрическом порядке, так что блокноты возвышались пирамидкой, карандаши, все одинаковой длины и остроочиненные, лежали в прямую линию, параллельную краю стола, и т. п.>[5 - РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 1 об.].

Москва. Церковь Иконы Божией матери Иверская при Иверской общине сестер милосердия. Фото начала XX в.

Постройка общежития не могла представлять для меня большого творческого интереса, но как практика была для меня ценна, так как в короткий срок нужно было выстроить трехэтажное здание. Здание было выстроено ровно в сто дней, о чем и было напечатано жирным шрифтом в отчете общины за 1901 г. Я убедился, что никакого промораживания здания с оставлением его на зиму, не нужно. Кладку стен мы производили шанцами, т. е. с пустотами, и здание протапливалось все лето железными печами. Перегородки были сборные, литые, гипсошлаковые, все столярные изделия были заготовлены одновременно с началом работ и т. д. Дом был пригодным для жилья тотчас же по окончании постройки. Десятником постройки был приехавший Вилков после ликвидации выставки и кустарного отдела.

Вскоре по закрытии парижской выставки художник К. Коровин и я были приглашены в генерал-губернаторский дом. Сказавши благодарственное слово за наши работы на выставке, в[еликая] кн[ягиня] Елизавета вручила мне орден Станислава 3-й степени, который я хотел было положить в карман, но стоявший рядом Бакунин, догадавшись о моем кощунственном намерении, схватил меня за руку и шепнул, чтобы я тотчас же прикрепил эту «высочайшую милость» на грудь. Вскоре явился ко мне на квартиру чиновник от министерства финансов и передал диплом на эту милость с уплатой за знаки ордена 15 рублей.

Гораздо интереснее было появление курьера от отдела промышленности Министерства финансов, в данном случае с французским дипломом на звание Les officiers d’acadеmie и знаками академических пальм серебряных с лиловой эмалью[6 - Орден Академических пальм ведет свою историю от ордена, учрежденного императором Наполеоном I в 1808 г. для академиков и профессоров Парижского университета и некоторых лиц за заслуги в области науки и народного просвещения. Со временем в круг награждаемых вошли и другие деятели культуры.]. Диплом был присужден академическим жюри за архитектуру кустарного отдела, кроме того, по общему жюри выставки я был награжден бронзовой медалью тонкой работы Шаплена. Фамилия моя была вычеканена правильно, а не Rondarenko, как была переврана на пригласительном билете [на прием] к президенту Лубе.

За постройку здания общежития Иверской общины мне снова предложено было получить орден Анны, я отклонил этот крестик, за что и впал в немилость, на меня взглянули, как на «красного».

Окончив всякие перестройки и достройки в общине, я с удовольствием оставил это занятие благотворительностью, отнимавшее много времени и более пригодное околачивающимся при общине камергерам, отставным генералам, почетным опекунам и особого типа дамам-благотворительницам, что творили благо чужими руками, не затрачивая ни копейки собственных средств.

Но начальницей этого общежития была симпатичная В.С. Терпигорева, дочь известного писателя С. Терпигорева (псевдоним С. Атава), автора картинного «Оскудения»[7 - Терпигорев С.Н. Оскудение. Очерки, заметки и размышления тамбовского помещика. СПб., 1881.], романа об оскудении дворянства. Я много услышал интересного про этого писателя, акварельный портрет которого работы П. Соколова висел у дочки[8 - Соколов П.П. «Портрет Сергея Николаевича Терпигорева». Гуашь, бумага на картоне. (Частное собрание, 1889.)].

Более приятное дело было в г[ороде] Иваново-Вознесенске – постройка большого мануфактурного магазина[9 - Построка здания магазина в Иваново-Вознесенске осуществлена И.Е. Бондаренко в 1902 г., впоследствии это Центральный универсальный магазин города.] и отделка дома одному купцу. В Иваново-Вознесенск можно было проехать или через Новки и Шую по Нижегородской ж[елезной] д[ороге] (теперь Горьковской), или через Александров по Ярославской ж[елезной] д[ороге] (Северной). Я предпочитал выезжать по Ярославской, где по пути был изумительный памятник русского зодчества – собор XII в. в г[ороде] Юрьеве-Польском[10 - Речь идет о Георгиевском соборе (1230–1234) – белокаменном соборе на территории древнего детинца в Юрьеве-Польском Владимирской области, сооруженном князем Святославом Всеволодовичем. Считалось, что собор построен на фундаменте белокаменной церкви Георгия, которая была возведена в 1152 г. при основании города князем Юрием Долгоруким. Собор украшен богатой белокаменной резьбой.]. Остановившись утром, до вечернего поезда я тщательно осматривал это удивительное сооружение в древности Владимиро-Суздальского края, а сейчас затерявшееся в полях Суздальского уезда Владимирской губернии.

Насколько пленяла глаз кубическая лапидарная масса собора, так просто и богато выраженная, с удивительными каменными неразгаданными барельефами, настолько ужасала пристроенная новая колокольня «гражданской инженерной архитектуры». Она тем более приводила меня в стыд, что я принимал участий в этой гнусности, когда был юным, еще учеником Училища живописи, ваяния и зодчества и ходил к гражданскому инженеру М.Н. Литвинову чертить сие позорное произведение, может быть выполненное и по правилам архитектуры, но рядом с уникальными произведениями мирового зодчества – карикатуры непростительны. Всякие попытки даже удачных подделок ошибочны уже в силу того, что каждая эпоха создает свой стиль, и нам невозможно мыслить образами тех людей, проникнуться идеей художника – народа, создавшего такое произведение искусства. Сейчас эта колокольня разобрана[11 - Следует уточнить, что во время обучения И.Е. Бондаренко в МУЖВЗ (1887–1890) молодой гражданский инженер М.Н. Литвинов работал в Казани, где в 1888–1890 гг. им была осуществлена масштабная реконструкция Собора Петра и Павла. В 1781 г. к Георгиевскому собору в Юрьеве-Польском вместо шатровой колокольни XVII в. была пристроена четырехъярусная колокольня, разобранная вместе с другими позднейшими пристройками в 1923–1936 гг.].

Иваново-Вознесенск. Панская улица. Открытка начала XX в.

В Иванове-Вознесенске я грешил, увлекаясь захватившим меня модным течением в архитектуре – модерном[12 - См. примеч. 14 к гл. 9.].

Эта парижская зараза настолько была сильна, что я тогда еще не мог глубоко понять такого коренного русского искусства, как собор в Юрьеве-Польском, не мог претворить в себе его художественной концепции, я только изумлялся его оригинальности, архаике и непосредственности художника-каменотеса, высекавшего его причудливую орнаментику барельефов, покрывших весь фасад. Но никто не ценил этого чуда искусства, не понимал его значения, и [некоторые] смеялись над моими восторгами такой «старой рухлядью».

Иваново-Вознесенск. Вид с Тулиновского моста. Открытка начала XX в.

В Иваново-Вознесенске родные моей жены очень хотели бы видеть меня городским архитектором, на месте которого был какой-то проворный самоучка-чертежник.

«Русский Манчестер»[13 - Манчестер – город в Северо-Западной Англии, который в XIX в. стал мировым лидером среди центров текстильной промышленности.], как горделиво называли свой город ивановские купцы, был центром текстильной промышленности. Многочисленные фабрики дымили своими высокими трубами над безличным пейзажем города… Улицы поросли травой, две главных дурно мощены. Через город протекала речка Уводь, зараженная грязными водами, спускаемыми с фабрик и с боен. Вода в колодце тухлая. Канализации в городе не было. Городское управление не могло рассчитывать на средства фабрикантов, очень богатых и скупых людей с большими миллионами, обладавшими только безудержной жаждой выколотить из труда рабочих копейку на своем миткале.

Держалось купечество гордо и замкнуто; старинные дома охранялись псами и обычаями, все было затхло и пропитано безвкусьем. И лишь новый круг людей свежих, интеллигентных составляли химики местных фабрик, <державших все нити ситценабивного и ткацкого производства. Они давали рисунки, краски, выработку, словом, всю основу, обогащая фабрикантов. Получая большие деньги, эти химики проводили целый день на фабрике, но вечерами сходились дружной семьей, пользуясь возможным культурным окружением своего быта>[14 - РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 4.].

Около этого же круга бывали врачи, учителя местного реального училища и некоторые купцы более культурного типа, к числу которых принадлежал и дом Собиновых, откуда была моя жена, кузина певца Л.В. Собинова. Там я познакомился с некоторыми культурными химиками, вроде В.Ф. Каулена, женатого на сестре известного психиатра С.С. Корсакова, В.Н. Обниблина, его брата археолога и др. Из молодого купечества были способные музыканты, образовавшие местное отделение Русского музыкального общества (т. е. отд[еление] консерватории)[15 - Русское музыкальное общество (Санкт-Петербург, 1859 – начало XX в.; Императорское русское музыкальное общество с 1869) – общество для содействия распространению музыкального образования, приобщения широкой публики к серьезной музыке, поощрения отечественных талантов. Создано по инициативе великой княгини Елены Павловны, А.Г. Рубинштейна, Ю.Ф. Абазы и других музыкально-общественных деятелей. Во всех городах России отделения общества открывались по инициативе местных музыкантов и любителей музыки. В данном случае речь идет об отделении общества в Иваново-Вознесенске.], был один фабрикант Д.Г. Бурылин, составивший интересный музей (историко-художественного типа)[16 - Создание музея в Иваново-Вознесенске стало заслугой успешного ивановского фабриканта и мецената Дмитрия Геннадиевича Бурылина, который в 1909 г. основал «Товарищество мануфактур Д.Г. Бурылина в Иваново-Вознесенске» и «Товарищество Шуйско-Егорьевской мануфактуры». В течение 28 лет он избирался гласным городской думы, в 1902 г. стал потомственным почетным гражданином города. Всю жизнь Бурылин собирал коллекцию редкостей и древностей. В 1864 г. он унаследовал коллекцию деда – старинные книги, монеты, редкие вещи… и многократно преумножил ее. Для поиска экспонатов не раз выезжал в Германию, Англию, Турцию, Египет, Грецию, Италию, Францию, Финляндию, Бельгию. В 1913 г. привез из Египта древнеегипетский саркофаг XXI династии с мумией. В апреле 1903 г. коллекция Бурылина впервые была показана публике, а в 1912–1915 гг. Бурылин выстроил для своей коллекции здание музея, которое вскоре перешло в собственность города. В 1919 г. музей был национализирован, с 1993 г. он носит имя основателя – Ивановский государственный историко-краеведческий музей имени Д.Г. Бурылина.], был также фабрикант Никон Петрович Гарелин[17 - Бондаренко ошибся в имени Гарелина, поскольку в городе было много представителей этого богатого клана промышленников. Имя Никон принадлежало Никону Ивановичу Гарелину (?–1898), с 1884 г. главе «Товарищества мануфактур Иван Гарелин с сыновьями». Благодаря его умению годовой оборот фабрики к концу XIX в. составил более 5 млн руб. При нем на предприятии была открыта больница, в селе Егорье Шуйского уезда он выстроил церковь, церковно-приходское училище, богадельню, больницу и родильный приют. Много средств Н.И. Гарелин жертвовал на другие благотворительные учреждения. Скорее всего, именно с этим представителем семьи фабрикантов Бондаренко имел деловые связи.], написавший интересную книгу об Иванове-Вознесенске[18 - Составителем книги, о которой идет речь, был Я.П. Гарелин: «Город Иваново-Вознесенск или бывшее село Иваново и Вознесенский посад» (Владимирской губернии) / Сост. Я.П. Гарелин. Ч. 1–2. Шуя, 1884–1885. Бондаренко не мог быть знаком с Яковом Петровичем Гарелиным, поскольку тот умер, когда будущий архитектор еще учился.], где дал много историко-бытового материала. Но все это единицы. <Местный театрик процветал только благодаря этим химикам, инженерам, врачам. Постоянные поездки в Москву и за границу освежали их и не давали им окунуться в провинциальную тину, хотя Иваново-Вознесенск и не носил специфического оттенка губернской провинции. Это был уездный город, губернским же был глухой Владимир, и>[19 - РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 4.] городом ведал полицмейстер, задариваемый фабрикантами, чтобы оставлял их спокойно наживать деньгу.

Клуб был местом для официальных торжеств, но фабриканты считали недостойным для себя идти в театр или клуб «со всеми», а самый влиятельный фабрикант А.И. Гарелин построил внутри своего двора и свою церковь[20 - На средства А.И. Гарелина в Иваново-Вознесенске была возведена Спасская церковь (1903, архитектор Ф.О. Шехтель).].

Под влиянием химиков и инженеров некоторые фабриканты стали ездить с ними вместе за границу, обставлять более культурно свою жизнь, но таковых было меньшинство, «новенькие», как их называло старое поколение.

Я не имел желания быть городским архитектором, видя, как третировался труд местного зодчего и, не усматривая перспектив творческих работ, так как что-либо более значительное, чем перестройка ткацкой [фабрики] или постройка двухэтажной фабричной конторы, поручалось московским архитекторам.

Усадьба А.П. и М.А Собиновых в Уфе. Фото 1988 г.

Первым по величине фабрикантом был миллионер Мефодий Гарелин, имя которого многие купцы произносили с благоговением, а жители с почетом и страхом. Отличался [он] скупостью, доходившей до того, что, когда он выходил из церкви и когда нищие на паперти, протягивая руку, просили у него:

– Подайте, Христа ради, Мефодий Никонович, Вам Бог пошлет.

– Вот смотри! – отвечал Гарелин, протягивая свой бархатный картуз к небу, – смотри, много мне посылает Бог-то!

Этот Гарелин возымел желание построить часовню при соборе и, услышав, что приехал молодой архитектор из Москвы <и строит уже в каком-то новом стиле интересный магазин и отделывает кому-то дом, передал через моего шурина>[21 - РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 4 об.] и пожелал, чтобы я к нему приехал в ближайшее воскресенье в 12 час[ов] дня.

Иваново-Вознесенск. Дом Д.Г. Бурылина на углу Александровской улицы.

Открытка начала XX в.