Валентин Михайлович Пролейко

Сегодня Якименко предложил мне место начальника технологического отдела 1-го управления. 280 руб. + кремлевская поликлиника + путевки + еще больший шанс на квартиру. <…>

15 ноября 1961 г.

Неделю болтаться между небом и землей! Все интересуются, все удивляются, все завидуют, выражают пренебрежение к кабинету или жалеют о том, что пропадает инженер, но никто ничего не советует. «Решай сам». Надо решать, наверное, надо идти в кабинет. <…>

17 ноября 1961 г.

Снова я у Шульженко. Он производит очень хорошее впечатление. Говорит конкретно. Договорились с ним о том, что он постарается дать мне возможные гарантии на квартиру и утрясет все с Живописцевым. Мне же в принципе все равно – работать главным специалистом или начальником отдела. <…>

20 ноября 1961 г.

Мне уже сильно надоела эта неопределенность. Хозяин говорит: «Работаешь – работай», мои хохлы чего-то жмутся в нерешительности. <…>

23 ноября 1961 г.

По словам Шульженко, Живописцев согласился с моим уходом. Выбор, кажется, сделан. Не знаю, насколько он верен, безусловно, рискую, но, может быть, не зря. <…>

25 ноября 1961 г.

«Хозяин» на словах не возражает, но, судя по всему, дал инструкцию секретарю парткома, и тот заявил, что не отпустит. Но имеет ли право партком не отпускать? С одной стороны, кажется, не имеет, с другой – ведь бывают же мобилизации членов партии. <…>

29 ноября 1961 г.

Партбюро ОКБ решило в мою пользу вопрос со счетом 6:2. Против голосовал Спасский (ему сам бог велел) и Копылов, который вдруг стал говорить обо мне «способный, проявил себя» и т.д.Иногда можно подложить свинью и таким образом. Впереди – партком, там может быть хуже. Здесь еще до партбюро я знал 6:2. Там я ничего не знаю.

От Спасского исходит слух о том, что Шокин сказал: «Грош цена разработчику, уходящему в кабинет. Таких людей мы примем, но относиться к ним будем по-своему».

Смогу ли я противостоять всяким интригам? <…>

6 декабря 1961 г.

Итак, через пару часов я предстану перед своими новыми начальниками и первыми подчиненными. Вся длинная эпопея с переходом – позади, и пропуск сдан – корабли сожжены. Прощались со мной очень тепло. Спасский даже обнял меня. Пожелания удачи и предупреждения от зазнайства. <…>

7 декабря 1961 г.

Второй день работаю в Комитете. Уже к середине дня голова распухает от различных забот. А половина моего отдела умирает от скуки. Начальство напихивает отделу столько задач, что начинаю понимать, почему Калабухов сбежал на третий день. Сегодня было совещание у Захарова «Плавленные в вакууме материалы – генеральная линия».

8 декабря 1961 г.

Никто из руководства не собирается подробно меня инструктировать, и поэтому я сегодня сам определил функции своего отдела и продемонстрировал их Бройде. Тот пришел в восторг и сказал: «Очень правильно». Вот они:

1. Технологические НИРы.

2. Качество, выход годных, брак, рекламации.

3. Технологичность передаваемых конструкций.

4. Новые материалы.

5. Технологическое оборудование.

Это – генеральная линия. Если с нее не собьют, будет нужная работа.

Так мне кажется с позиций пока еще инженера-производственника.

9 декабря 1961 г.

За три дня так распухла голова, что с радостью дождался выходного. Но ведь за выходным целая неделя, и не одна. В комитете есть молодежь, но нет таких ребят, с которыми я был на старой работе: Шлифера, Райса, Кальмана – ребят современных, интересных. <…>

30 декабря 1961 г.

Ничего удивительного в том, что последнее время не беру в руки эту тетрадь, нет. Перед собой человек должен быть всегда честен, а я, кроме того, всегда в опасности, что кто-то кроме меня будет с этими моими мыслями. Что же вообще можно записывать в дневник? Недовольства многим окружающим головотяпством? Но в этом все пуганы. А не вернется ли 1937 год, не начнут ли сажать за малейшее подозрение?

Свои мысли?

14 октября 1962 г.

Командировка Новосибирск – Ижевск. ТУ-104Б. Вместе с собой везу ангину. 3.45 в полете – и аэропорт Толмачево. Проклятие большинства наших городов – нет места в гостиницах. Наконец удается устроиться в паршивой «Сибири» в 3-местном номере.

15 октября 1962 г.

Время сместилось на 4 часа, в результате ночи не стало. Город мне не нравится. Неплох только центр с широким Красным проспектом, грандиозным Оперным театром. Но рядом с центром есть улицы грязнее кубанских. <…>

16 октября 1962 г.

Из-за этой чертовой ангины по заводу таскаюсь с трудом, но вечером, немного отдохнув и проглотив двойную порцию пельменей, отправился в набитом автобусе в Академгородок. Это оказалось очень интересно. Дорога идет по правому берегу Оби мимо каких-то древних деревушек. Но вот минут через сорок автобус сворачивает в современный город. Большие дома, прекрасный клуб – поселок строителей. Еще поворот и кондуктор спрашивает: «На химии кто сходит?»… «На физике?» Справа прекраснейший смешанный лес, слева подряд институты: химии, физики, кинетики, катализа, гидродинамики, прекрасное здание института ядерных проблем (действующий реактор), Институт биологии и экспериментальной медицины.

Большинство институтов – стандартные 4-х эт[ажные] здания без заборов и надоевших проходных, светлые, красивые. Стрела Академического проспекта (с домами в основном пока по одной его стороне) упирается в Обское море – настоящее, берегов не видно, чистейший песок у берега. Лесистые берега. Леса вообще очень много, поэтому замечательный воздух. Сейчас введено три микрорайона. А – свободная планировка, В – «социалистический квартал». «Гарлем» с разноцветными домишками и микрогабаритными (в отличие от малогабаритных) квартирами. Везде много молодежи, детей. Ребята рядом с домом занимаются спортом (Алька[27 - Друг детства Ирины Павловны, а затем семьи Пролейко.] по утрам бегает купаться на море). На многочисленных семинарах и даже на улицах научные споры. Ребята большие патриоты городка. Алька заявляет, что их Университет – лучший в Союзе и набит авторитетами. Одного (Канторовича) показали мне на улице (тот в это время вел тоже научный спор). Налево ведет дорога в Золотую долину – место коттеджей академиков. Снабжается город хорошо, столами заказов. Детсады есть, но не хватает, строят на воскресниках. С работой хуже. Полной загрузки нет, есть безработные. Обычная академическая волынка дополняется здесь раскачкой. У Альки дома атмосфера научного работника. Полно книг, правда, довольно широкого профиля. Увлекается он еще большим. Совершенствуется в 3-х основных языках, учит еще итальянский, испанский и японский, выписывает учебн[ик] персидского языка.

Фото, подводн[ое] плав[ание], автодело, спорт, шахматы, еще пишет стихи и отпускает бороду. По-прежнему горяч и непримирим («Бойся равнодушных»). Зоя производит приятное впечатление. Много курит, чтобы похудеть, и мучается от неполноценности (по сравнению с Алькой). Алька считает, что через несколько лет он в своей области будет знать больше других…

17 октября 1962 г.

Магнитофонный цех. Линия «Кометы». В настроечном отделении хор разномастных отказов. Уговорить гл. инженера приехать в Москву не удалось, не выносит самолета – в прошлом году разбился Ту-104 (из 39 10 погибли). Новосибирск вообще грязный и дымный город, но сегодня вечером в дыму утопает все. Спрятался в театре Оп[еры] и балета – «Каменный цветок». Зрителей оказалось меньше, чем ожидалось снаружи.

19 октября 1962 г.

Конечно, слова «надежность» нет в мозгах Аэрофлота. Вчера утром в Толмачевском аэропорту Новос[ибирска] ждали самолет 7 час., и я опоздал в Свердловске на ижевский самолет. Вот уже сутки я сижу в свердл[овском] аэропорту Кольцово в ожидании, пока Ижевск начнет принимать. Уже трижды откладывали вылет на 3 часа, и я решил плюнуть и уехать в Москву.

Нет худа без добра – посмотрел Свердловск. Город мне понравился. Главная улица (ул. Ленина) широкая, со строениями в модерне 30-х годов. Неожиданно наткнулся на широкую реку с красивыми набережными. Изумляются моим незнанием. Старушка сказала, что это река Исеть. В популярном в городе ресторане «Русской кухни» кормят «скоблянкой» – бефстроган[овами].

5 февраля 1964 г.

Рязанский[28 - См. раздел «Кто есть кто. Именой указатель». Здесь речь идет об эпизоде с жалобой С.П. Королева Н.С. Хрущеву, описанном в статье А.А. Шокина в настоящем сборнике.] – звонок Шокину. Но – «давай бумагу». «Признаю только сильных (нахальных?) людей». По моему, здесь он не прав – нужно вовремя остановиться.

12 февраля 1964 г.

Выставка ГКЭТ – орудие большой политики Шокина.