Семь мелодий уходящей эпохи

– У мамы яблочки, грибочки, молочко парное!

– Вот когда океан Атлантический у твоей мамы будет, тогда и поедем.

– А я тебя из леечки, хоть целый день могу, и массажик. Вот так…

– Борисик, ну что ты, в самом деле!

Женский голос вдруг стал протяжным и игривым. Мне стало почти дурно от мысли, что Борисик сейчас еще пару раз нажмет ей бугры на спине и они-таки поедут в город Белгород. И из всей нашей огромной очереди на регистрацию только они будут жить еще очень долго и умрут в один день.

– У нас нет леечки, стой спокойно, – тихо сказала мне жена, читая мои мысли.

– Вот тебе такого Борисика надо в попутчики, чтобы боялся больше тебя и, разинув рот, слушал твои рассказы, что и как у самолета отваливается! – сказала мне жена, когда мы сдали чемоданы и отошли от стойки.

И вот мы летим! Летим над Нюрнбергом, как показывает мне мой карманный компьютер. Стюардессы не реагируют на мои упражнения со спутниковым навигатором, хоть это хорошо. Вот, город Нюрнберг в иллюминаторе – красотища. Лететь и бояться мне еще часов пять. Конечно, не хочется опять пугать жену, но мне не очень нравится странный конденсат на нашем крыле в районе третьего двигателя.

Я не успел ей об этом сказать, так как мое кресло заходило ходуном – кто-то сзади отчаянно заворочался. Следом я услышал знакомый голос:

– Маша, я проснулся, и мне очень-очень страшно.

– Не говори глупости, Борис, и не тряси мужчину впереди, ты мешаешь ему работать.

И хотя Маше казалось, что она говорит шепотом, из соседних рядов пассажиры, кто с интересом, а кто и с уважением, посмотрели в нашу сторону.

Жена тоже посмотрела на меня с улыбкой. Она не успела ничего сказать, потому что над нашими креслами показалось лицо – добродушное и напряженное одновременно.

– Мужчина, я очень извиняюсь! Это хороший самолет? Вы про него что-нибудь знаете?

– Вам повезло, он знает про него все! – сказала моя жена, мстительно мне подмигнула и радостно зашуршала страницами.

– Этот самолет настолько огромен, – начал я свою первую в жизни авиационную лекцию, – что только воздух, который помещается внутри него, весит около тонны…

Следующие два часа, что я пел гимн нашему самолету, я ни разу не посмотрел на крыло с пугающим конденсатом. Отдав в итоге свой навигатор Борису, я прислонил голову к перегородке между иллюминаторами. Какое счастье парить подобно птице! Под нами Альпы, а через три часа по левому борту Танжер, Касабланка, Маракеш – загадочное пространство, подаренное еще в детстве самим Экзюпери.

За спиной сопит отчаянно Борис, пытаясь разобраться с враждебным англоязычным интерфейсом навигационной программы. Пусть сопит, бояться человек перестал – это главное. Сон теплой волной накрывает меня, но через какое-то время я и большая часть нашего салона вздрагиваем от неприлично громкого знакомого голоса моего нового приятеля, который все же разобрался с хитроумным прибором:

– Господа, внимание! Атлантический Оушен!

За грибами

Это хорошо, когда семья – команда. Если семья команда, то и говорить особенно ничего не нужно.

– За грибами? – жена смотрит на меня вопросительно после позднего воскресного завтрака.

– За грибами!

В семье согласие, сомыслие и полное совпадение даже спонтанных интересов, пусть и одного члена семейной ячейки.

За грибами ехать совсем не хочется, так как мне уже много лет чужд лес, окружающий местами столицу, изгаженный бытовым и промышленным мусором, перерытый строительными траншеями и перегороженный огромными звукозащитными заборами, за которыми таятся поселки нового типа с англо-саксонской топонимикой – Гринфилд, Визендорф и прочий Пайнвиль.

При этом, сборы в поход стремительны, ибо все отлажено до мелочей.

– Сколько пакетов брать? – кричит мне с кухни жена.

– Много бери, вдруг попрет.

«Попрет» в воскресный полдень, в получасе езды от МКАД, среди чуждых сердцу жилищ и гор остывшего кала! Отчего я не пишу фантастику? Впрочем, деревья в лесу пока еще есть, есть кустарник, валежник, хвощи и трава всякая, лесная подстилка с заметным движением чешуйчатых организмов, редкий крик анонимной ленивой птицы, раздумавшей лететь на юг, а самое главное – есть ясный и совсем уже редкий, наполненный теплом и солнечным светом сентябрьский день на свежем воздухе, разделить который поровну с любимой женщиной – вполне улыбка судьбы.

– Кофе тебе брать? Бутерброды какие?

Жена в лес всегда старательно собирает «пикник», даже если и едем мы на час. Это у нее от предков, это не обсуждается. У меня от предков совсем другое – бинокль, нунчаки из 80-х, короткая полицейская дубинка с поперечной рукояткой из 90-х, китайский выкидной нож «разборка в Бронксе», два баллончика с перцовым газом и пневматический пистолет Макарова, плюющий железными шариками. Я уже давно объяснил жене, что беру не много, а ровно столько, сколько необходимо для правильно организованного возможного поединка. Мой папа, выросший в тайге, научил меня остерегаться в лесу людей, а от кабана при изрядной сноровке можно спрятаться за дерево. Жена утверждает, что за дерево нужно прятаться от носорога. Возможно, этот нехитрый способ работает в обоих случаях, но меня больше интересует бесконфликтная встреча в лесу с двуногими.

До этой осени у нас было любимое место для быстрого сбора грибов на Новорижском шоссе. Машину мы бросали у придорожного магазина строительных материалов и направлялись в лес, отделенный от дороги проселочными тропами и богатыми изгибами некогда колхозного поля. Года два назад при подходе к роще увидел я шумную группу на четырех квадроциклах, которая стремительно приближалась к нам с правого фланга. Один из них, явно разведчик или главарь, затормозил рядом с нами, поджидая остальных. Лицо его скрывала пластмассовая маска от грязи, глаз его я не понял, но мысли меня посетили совсем отвратительные.

– Это у них такая игра, у деток новых русских – «убей нищеброда», – сказал я тихо жене. – Тебя изнасилуют, а меня будут гонять по лесу, пока не прикончат.

– Сначала тоже изнасилуют, сейчас это модно.

Ситуация прояснилась достаточно быстро. Мы и активная молодежь на колесах совпали геометрически и хронометрально в месте перехода через овраг, парни лихо и шумно его преодолели, повесив над оврагом сизое облако от двигателей своих монстров, а мы же, стараясь не сломать на склоне ноги, продолжали шутить по теме с чувством заметного облегчения.

В любом случае, жену давно не удивляет мое милитаристическое снаряжение, которое я обычно ношу в большом глухом пакете. Я же никогда не задаю ей вопросов про необходимость иметь в лесу термос с горячим кофе, хлебасами с колбасами, вилками, салфетками и походной солонкой.

В позапрошлом году на нашей грибной полянке явился нам неожиданно груздь белый в масштабах, предполагающих совместный вечер на кухне у плиты, переходящий в ночь дня следующего, ибо гриб этот приятен для засолки больше, чем все остальные, и даже вместе взятые. Есть при этом у него одна противная особенность – его нужно долго и старательно очищать от грязи, дабы не уронить категорию готового продукта.

Итак, полуденный сбор грибов был волнительным, продуктивным и весьма утомительным. Я давно забрал у жены тяжелый пакет с грибами, уже заканчивал набивать и свой первый, а грибы не кончались. Никогда мне не было так неудобно собирать грибы. Увидел грибницу, поставил тяжелый пакет с грибами на землю, рядом с ним пакет милитариста и пакет «пикник». Достал ножичек из кармана, присел над грибницей, сложил ножичек, закинул грибы в пакет, взял потяжелевший пакет в одну руку, пакет милитариста в другую, а тут и новая грибница. Поставил пакет с грибами на земную твердь, пристроил рядом пакет милитариста, открыл ножичек, срезал грибочки, отер пот со лба, выплюнул комара, сложил ножичек, убрал в карман, подхватил пакет с грибами и пакет милитариста, а еще пакет «пикник» поджидает меня у предыдущей грибницы. Четыре больших пакета с груздями белыми мы гордо выносили из леса, очень мешал мне при этом пакет милитариста, а особенно пакет «гребаный пикник», который нам и не пригодился вовсе, а сейчас практически волочился по стерне от неизвестной сельскохозяйственной культуры.

Вечером следующего дня я спросил жену с удивлением, отчего ее замечательный пакет по фамилии «пикник» стоит у входной двери почти сутки неразобранный.

– Милый, это твои дубинки, бинокли и пищали. Термос я вчера брать не стала, а бутерброды носила в своей сумке.

Именно в этот момент я почувствовал запах серы.

– А-а-а! – закричал я выразительно, одновременно полагая, что лучше бы это осталось моей личной тайной.

Жена образовалась в коридоре со скоростью леприкона.

– Ты что, брал этот пакет в лес? Это же позавчерашний мусор!!!

– Да-да, я брал этот пакет в лес. Возможно, это он брал меня в лес с собой – так его было много в моей вчерашней жизни!

– Я была уверена, что это твой мешок с оружием!

– Я был уверен, что это жрачка для леса, вилки, солонки…

«Я всегда был уверен, что люди, которым я позволяю жить в моем доме – идиоты, – не сказал, но подумал наш кот Том. – Вернуться вечером из леса с полным ароматным мусорным пакетом, который забрали утром. Мур-р-р – дружная семейка».

Технология ностальгии

Нет-нет, да и падает мне на почту пару раз в месяц приглашение зарегистрироваться в популярных социальных сетях, дабы немедленно обрести взаимные приятности в виде упругого ностальгического общения и малоприцельного метания личными цифровыми фото с собственного жесткого диска в окружающий меня цифровой космос.