Семь мелодий уходящей эпохи

«Требуется копирайтер до 25 лет с опытом работы». Прочитав на днях такое объявление о вакансии, я понял, что рекламный бизнес в России продолжает идти своим особым путем. Во всем остальном мире предполагается, что копирайтер не просто человек с образованием, а личность с большим и интересным жизненным опытом, с убедительным творческим потенциалом, широким кругозором. На рекламном фестивале в Каннах ни у кого не вызовет недоумения импозантный седовласый копирайтер, бодро взлетающий на сцену за заслуженной статуэткой.

Криэйтор, копирайтер, креативный директор… Наверное и сегодня редкая российская богозависимая бабушка, услышав эти слова, не обезопасит себя привычным суетливым движением руки, доведенным до автоматизма за долгие и долгие годы проживания в стране, где дьявол норовит ущипнуть тебя отовсюду, а бог, хоть и видит все, но он высоко и не всегда успевает уследить за всеми и уберечь человека незначительного в его суетном и не всегда вразумительном движении по жизненному склону.

На излете прошлого века я понял, что вполне готов осчастливить отечественную рекламу своим присутствием на рыночном поле постсоциалистического креатива.

Так или иначе, но я пришел работать в известное московское рекламное агентство в должности копирайтера в возрасте, когда «наше все» А.С. Пушкин завязал со стихами по известной физической причине. Сразу и больно поразило то, что креативом в агентстве занимались решительно все. Директор, открывая и закрывая по экватору бар-глобус, пытался говорить назидательно, размеренно и концептуально названиями глав из американского рекламного бестселлера. Аккаунт-директор бегала по коридору с выпученными глазами, и к ней нельзя было подходить, потому что девушка почему-то придумывала генеральный слоган. Даже краснолицый охранник, встречая меня утром, норовил удивить своим креативом. Помню, как задержав на несколько секунд в руках мой пропуск, он произнес, подмигнув мне игриво: «Пиво Москворецкое пьет мой тесть в Елецке». Я сказал ему, что над пивом работает другой человек, а я занимаюсь мясными замороженными полуфабрикатами.

«Котлеты «Ешь скорей» – для себя и для друзей!» – мясокомбинатовский директор по рекламе, оказывается, приехал с уже готовым слоганом и торжественно озвучил его в переговорной.

– У вас креативом занимается жена генерального директора? – выдал я раздраженно первое, что пришло в голову. Когда мы «танцевали» свои варианты, заказчик сидел насупившись и старательно крутил золотой болт с бриллиантом на среднем пальце. Оказалось, что я, сам того не подозревая, попал в десятку. Меня, человека нового в агентстве и в проекте, никто не удосужился предупредить, что жена директора-мясника очень агрессивно ищет себя в креативе. Именно я своим скоропалительным замечанием завел ситуацию в тупик и отодвинул подписание бюджетообразующего контракта на неопределенное время.

Мне бы после этого затаиться и не лезть на рожон, но сама должность правильного копирайтера предполагает большую долю внутренней свободы и производственного цинизма. Как-то в конце обычного безумного меня осчастливили заданием написать развернутый слоган – даже уже и не слоган, а девиз-руководство к лекарству для глаз, которое предполагалось выпускать в виде мази и капель. Собственно, агрегатный дуализм этого замечательного препарата и необходимо было отразить посредством моего выразительного художественного слова. Времени мне дали пару часов, и уже через час я выдавил из своей головы все, что мог накомбинировать на тему капель и мази. На втором часу мой мозг начал умирать на сегодня, и я совершенно машинально набросал еще и шутливый вариант слогана, который родился у меня как продукт внутреннего протеста против идиотской тенденции многих заказчиков путать рекламный слоган с развернутым прайс-листом:

Мазя и капя в глаза препарат,

Зренью вернутому всяк будет рад!

– Это шутка! Это не надо было читать заказчику, – говорил я на следующий день разъяренному аккаунт-директору.

Я искренне недоумевал, почему он сгреб с моего стола черновик, когда варианты для презентации лежали в папке на его столе со вчерашнего вечера.

Думаю, не нужно объяснять, почему я вскоре ушел из этого агентства…

Стремительной карьеры в другом агентстве я не предполагал, так как мне дали заказ с очень смешным бюджетом. При этом сказали, что этот заказ важен, а заказчик не прост и даже непредсказуем. Фирма, производящая пластиковые окна, решила организовать атаку листовок формата А5 на почтовые ящики москвичей. Нам нужно было придумать нечто такое, что не позволит жильцу раздраженно скомкать бумажку в подъезде, а наоборот, он, держа ее двумя руками, торжественно внесет в квартиру и повесит на центральную стену в рамке из желтого металла. Аккаунт проекта, сформулировав задание, почему-то не спешила уходить, прочно усевшись напротив.

– Креативить хочешь? – спросил я ее настороженно.

– А то! – сказала она мне с вызовом. – Наша задача придумать такую информацию на обороте, чтобы клиент ее оценил.

Девушка решила, что у меня нет зубов, и мой черный хлеб она обязана старательно и обязательно публично разжевать, обильно смочить слюной и уж после этого пропихнуть эту питательную массу сквозь мои розовые десна. В итоге мы поругались. Я сказал ей, чтобы она меня не трогала два дня, и будет ей счастье, потому что заказчик примет мой вариант. Она обиделась, но не сильно. Коды регионов на автомобильных номерах, адреса сберегательных касс, рецепты тортов и кексов – она была упертая, прибегала каждые тридцать минут и отчаянно настаивала на своих вариантах, убеждая меня в их несомненном качестве. В означенный день за два часа до встречи я рассказал ей свой единственный вариант, и она его затоптала ногами, заявив, что с этим клиентом она работает уже два года и знает его на молекулярном уровне. Мой вариант только разозлит заказчика. Берем ее варианты и презентуем их в порядке возрастания качества идеи.

Красивая голоногая дама, являя агентству много больше через стеклянную столешницу, затягивалась сигаретой томно, а выдыхала шумно и раздраженно. Девочка аккаунт покрылась пятнами – тридцать минут плотной презентации нужных результатов не дали. Наоборот, дама-клиент стала злиться и намекать нам недвусмысленно на то, что мы крадем ее время.

Идеи агентства закончились, и я, выдержав паузу, принялся рассказывать удивленной женщине о странной выгоревшей бумажке, которую с раннего детства видел в столе у своего отца. Я уже пошел в институт, а бумажка эта бережно хранилась в глубине стола, чтобы, может быть, раз в месяц или еще реже стать очень нужной, полезной и значительной.

– Мой отец никогда не умел завязывать галстук. Он делал это по бумажке.

Лицо дамы, сидящей напротив, стало медленно наполняться улыбкой.

– Я тоже не умею завязывать галстук, и тысячи людей в нашем городе не умеют, – продолжал я увлеченно, показывая руками, как можно не уметь завязывать галстук.

Дальше я не мог говорить, потому что даму прорвало:

– Ребята, какие вы сволочи! Вы все придумали и все рассчитали, срежиссировали! Гениальная идея! Как же я рада, что работаю с вами. Зачем только вы устроили этот цирк, я же не дура…

Скажу сразу, что после встречи с клиентом девочка-аккаунт пришла в отдел с мокрыми глазами и публично извинилась передо мной. Ее не по-женски мужской поступок меня немедленно распластилинил, и мы, обнявшись, скрепили нашу дружбу невинным корпоративным поцелуем, став союзниками и друзьями на все время моего пребывания в стенах означенной рекламной структуры.

Много и много разного пришлось придумать за несколько лет работы «создателем» рекламы. Иногда идеи приходили очень быстро. Так быстро, что словно скользкая и сильная форель они прыгали на чужую сковородку.

Так было в другом, еще более крупном и известном агентстве. Я сидел за монитором и придумывал фамилию несуществующему российскому доктору, который мог бы в виде правдивой и непроверяемой легенды украсить собой линейку молочных продуктов. Кефиркин, Ряженко, Добров – мозги плавились, так как идея изначально казалась мне мертвой и надуманной. Вдруг – аврал. Наш крупный парфюмерный заказчик хочет до семи часов сегодняшнего вечера получить слоган для средства от перхоти. Зашуршали мы мозгами вместе с дизайнерами. Слоган я почувствовал сразу, но черт меня дернул озвучить его в процессе формулирования.

– Как сказать по-другому «не бери в голову»? На языке вертится, ну…

– Выкинь из головы? – девочка копирайтер произнесла то, что я и старался сформулировать.

Радости в конторе было немерено. Все начальники поздравляли «нашу Ирку», а я молчал малодушно, до последнего полагая, что у «нашей Ирки» проснется совесть, и она скажет, кого на самом деле посетила прорывная идея.

Девочка-аккаунт с извинениями и соплями – такое доброе и нелепое исключение в моей рекламной практике…

Мой последний креатив был лжив и весьма продуктивен. Не выстрадан, не отвисался в складках мозга, а просто был высказан, как мой взгляд на ситуацию и единственную возможность ее убедительного разрешения. Очень известная и очень влиятельная в нашей стране корпорация решила собирать телевизоры с выразительным, но мало что означающим свежеиспеченным именем. Для агентства это был стратегический проект, тендер, в котором участвовали несколько сетевых монстров. Я очень хорошо представлял, что такое современный телевизор и какие технологии за этим стоят. Когда у нас технологии заменяет коленка и отвертка – трудно предположить за товаром наличие реальных конкурентных преимуществ. Именно поэтому я предложил рекламировать не продукт, который никому не нужен еще до рождения, а технологии, которых никто не видел и мечтать о которых в родном отечестве мог бы разве заядлый любитель маленьких грибов из под Питера.

– Косим под LG или Samsung, – убеждал я коллег. – Косим отчаянно. Пусть это будут телевизоры самого последнего поколения, которые собираются не людьми, а, например, электронными руками. Все прозрачное и технологическое, все в КАДовских решетках и изометрии.

Кричал и махал руками я недолго, так как идея всем приглянулась. Я оформил сценарий, набросал схему для раскадровок. В итоге мы легко выиграли тендер, но я об этом узнал уже по телефону, потому что за два дня до этого я уволился, полагая, что для меня настало время офисное выживание и толкание локтями оставить людям, способным к этому в большей степени, чем я. Жизнь безумно коротка, и тратить дни ее, недели и месяцы на виртуального российского доктора Кефирова, на телевизоры, которые хороши, пока выключены, на лекарства, излечивающие только симптомы – уже болезнь, которой в моем возрасте положено стесняться.

Помню, как вышел я в тот день на Ленинградский проспект и, набрав в легкие много холодного городского воздуха, направил свой ход в сторону ближайшей остановки. Подъехал не мой троллейбус, и в его окне увидел я пьяного мужика, прильнувшего к стеклу своей лицевой поверхностью. Видимо, я был ему неприятен – или вид мой, или моя бейсболка с надкусанным яблоком. Возможно, ему было неприятно все, отчего он принялся предъявлять мне протест в виде огромной куриной попы, которую он создавал слюнявым ртом на троллейбусном стекле.

Вполне оскорбительная картина могла бы стать таковой, если бы не одно обстоятельство. Вся рама окна как бы являлась рабочей поверхностью компьютерного монитора известной корейской фирмы – об этом извещала и надпись на борту троллейбуса и три напуганные тропические птички над оконной рамой, и вывернутое наизнанку лицо мужика уютно располагалось в самом центре компьютерного экрана.

Я мысленно нажал клавишу «DELETE», и поганый мужик в тот же миг уехал вместе с троллейбусом, слабо представляя теперь, сколь он виртуален для меня в этой жизни, коль сидит в мониторе.

ЦПКиО

С недавних пор Парк культуры имени Горького стал местом весьма востребованным и даже почти культовым для многих жителей города и его гостей. Мне от этого делается приятно сразу по двум причинам. Первая причина лежит на поверхности и имеет природу гуманитарно-топографического свойства: человеку оседлому свойственно испытывать вменяемую гордость за ухоженные и тронутые заботливой рукой пространства его малой родины.

Вторая причина уходит корнями…

Впрочем, тут я хочу перевернуть дерево корнем вверх, дабы сказать, что не уходит, а уносится корнями в небесную синь моих юношеских воспоминаний, когда я, молодой и кудрявый, пришел в августе 1982 года в ЦПКиО им. Горького на работу по институтскому распределению.

Должность моя называлась «старший методист отдела культурно-массовой работы», и таких методистов в отделе имелось уже два. Это были матерые деятели культуры и отдыха. Мужчины в годах. Обоим под тридцать. Одного звали Александр, а другого просто Саша. Наш отдел размещался на втором этаже административного здания с окнами на набережную и лестницы Крымского моста. Здание располагалось впритирку к легендарному мосту, и все пешеходы южной стороны шли вровень с нашим подоконником. Игривый сквозняк от Москвы-реки любил шутить с легкими платьицами москвичек, и старший методист Александр любил смотреть на игры речного сквозняка и его жертвы. Старший методист Саша сам любил быть игривым сквозняком, а потому висел часами на рабочем телефоне, сладко урча или утробно цитируя Ницше, пытаясь уже к обеду организовать свой вечерний холостяцкий досуг

Я приходил на работу к десяти и до двенадцати пребывал в раздумном одиночестве. Настольных компьютеров пока не изобрели, и мне было сложно изыскать для себя убедительное занятие. Если бы мне полагался пистолет, я бы разбирал и собирал его на своем рабочем столе, не забывая рассматривать через нарезное зеркальное металлическое дупло пешеходов на мосту.

К двенадцати подтягивались мэтры, и рабочий день обретал устойчивый рисунок. Александр тер затылок, стонал и смотрел в окно, Саша немедленно сгребал с моего стола телефонный аппарат. С обеда Александр приходил посвежевшим, распрямленным в спине, в глазах его я угадывал здоровый творческий блеск с позывами к созиданию. Послеобеденный чай для Александра – незыблемый ритуал. Он старательно наполнял большую чашку из огромного термоса, что–то яростно с грохотом размешивал ложкой и, громко по-купечески крякая, старательно отдавался каждому обжигающему глотку. Термос он осваивал за час, а потом вдруг засыпал, в два приема, роняя голову на свободную от всяких бумаг столешницу.

– Вот так и живем, Игорь! Два Шурика – один алкоголик, другой половой маньяк, работать мне с ними практически невозможно.

Через две недели я сидел в кабинете начальницы отдела, и она раскрывала мне большие тайны своего маленького отдела. Собственно, я уже на второй день понял, что Александр в мега-термосе приносит «жидкий хлеб чешского народа» из бара «Пльзеньский» и переливает жидкость в себя под видом горячего чая. Все вокруг это знали и старательно берегли его тайну от самого Александра, дабы не смутить тонкую натуру творческого свойства.

Моя начальница – очень милая и добрая женщина через две недели обратилась ко мне с неожиданной просьбой. Близится конец года, и нужен большой развернутый годовой отчет о работе отдела. Обычно годовой отчет начальник отдела составляет сама из рабочих отчетов своих подчиненных, которые те обязаны сдавать ей в конце каждого месяца, но именно в этом году работа во вверенном коллективе разладилась окончательно, и сочинять итоговый документ было не из чего. Дело в том, что в должностные обязанности методистов нашего отдела входило ежевечернее курирование работы эстрадных площадок парка, но, как выяснилось сегодня, «мальчики в этом сезоне манкировали своими обязанностями, окончательно погрязнув в примитивном пороке и низменном человеческом грехе».

Скажу честно, я очень хорошо понимал своих коллег. Даже я, рассматривавший свое пребывание в парке как состояние временное, ибо осенью меня ждала армия, а после службы я в парк возвращаться не собирался, зябко ежился порой от мысли, что лучшее время своей жизни я потрачу на форменный фуфел. До четырех часов протирать штаны в конторе, а потом плестись на одну из пяти парковых эстрад, дабы зафиксировать выступление самобытного балалаечника, лектора из общества «Знание» или кричащих про алые стяги пионеров из районного дома культуры!

Итак, для написание правильного отчета у меня материалов не было, были только свидетели – Шурики с опытом работы в прошлые сезоны, пыльные программки различных мероприятий, разбросанные по всем ящикам казенного стола, и толстая папка, принесенная для меня из бухгалтерии с корешками платежных документов за участие в проведенных мероприятиях.

Как за это ответственное дело мне браться и с чего начинать – я себе представлял слабо, убедительной помощи от коллег по кабинету я не предполагал и через пару дней обрел устойчивый ступор внутренней мякоти головы.

Впрочем, решение я нашел радикальное. Панорамическую картину организационного скудоумия, помноженного на жанровое уныние, мне необходимо превратить в торжественную оду, а может даже гимн сокрушительного паркового культурно-просветительного вихря.