Иллюзия вторая. Перелом

Артак просто внимал. И был внимателен…

В это же мгновение мешок с вниманием что-то затрясло изнутри, его словно залихорадило, как это бывает при высокой температуре, но тут же отпустило, покинуло, оставило в неподвижности. С негромким шелестом веревка, стягивающая мешок за горло и перекрывающая ему кислород, даже не дождавшись своего светового луча, ослабла и с лёгким шелестом соскочив вниз, упала на зеркальный пол. Мешок глубоко вдохнул и раскрылся.

– И как? Получается? – акула улыбнулась с небольшой долей иронии.

– Получается, – Артак утвердительно кивнул головой, и в его глазах сверкали какие-то искорки, – конечно, получается, – он опять засмеялся, теперь уже искренне и бесхитростно.

Напряжение покинуло его полностью.

Агафья Тихоновна ничего не могла понять и поэтому продолжала молча смотреть на громко смеющегося дракона в ожидании.

– А знаете, что? Давайте посмеемся с вами вместе! – дракон схватил акулу за плавник и вскочил на лапы, – только смеяться надо громко и как можно более проникновенно, смеяться надо тем смехом, про который говорят – от всего сердца!

– Вы сейчас говорите серьёзно?

– Абсолютно! Абсолютно серьёзно! – Артак подпрыгнул и раскаты драконьего смеха заполнили всё существующее пространство.

Казалось, смех разделил со светом всю существующую пустоту и теперь они мирно сосуществовали вместе.

Смех, как и свет, обладал своей собственной, яркой и постоянной энергией, но она была немного тоньше, можно сказать, неуловимее, она была даже менее осязаема, чем энергия света. Похоже, смех со светом стали не разлей вода. Стали друзьями. Почему нет? Ведь по своей структуре они были очень похожи.

Агафья Тихоновна неуверенно прокашлялась, прочистив горло и посмотрела на Артака.

– Я боюсь что у меня не получится, – она ещё раз покашляла, – трудно смеяться, когда совсем не смешно.

– Получится, получится! Для того чтобы получилось надо не так уж и много, – Артак продолжал смеяться, изредка прерываясь на речь, – надо просто делать то, что вы хотите чтоб получилось. На самом деле это очень просто!

– Но я совсем не хочу смеяться, – акула продолжала слабо возражать.

– Это и необязательно. Чтобы получить нужный результат, надо просто делать то, что вы хотите чтоб получилось, – повторил Артак и подмигнул Агафье Тихоновне жёлтым глазом, – даже если вам кажется, что у вас ничего не получается. Надо просто действовать и всё.

– И всё?

– И всё!

– А если не выйдет?

– Не бывает так! Обязательно выйдет!

– Ну хорошо, – акула набрала в легкие побольше воздуха и её смех точно таким же образом прокатился волной по зеркальному полу.

Он смешался с драконьим смехом, и два хороших настроения, этих две теплых энергии, взявшись за руки, потихоньку заполняли пустотное пространство.

Агафья Тихоновна, словно начав кое-что понимать, смеялась и смеялась – без остановки, без устали, изредка переглядываясь с точно так же смеющимся драконом. Так они и продолжали смеяться какое-то время, пока не произошло нечто совсем неожиданное.

Смех, как самостоятельная величина, ощутил двойную подпитку, двойное вливание, двойной заряд.

Он стал вдвое мощнее, и сам свет уже был не в состоянии его игнорировать, так, как это происходило мгновением ранее.

Свет в недоумении остановился, прислушиваясь. Он словно споткнулся о второй голос. Наверное, только сейчас свет смог различить два голоса там, где ранее был один. Только сейчас вместо одного драконьего рыка – два голоса, как два дорожных указателя, направляли его туда, где он был необходим. Немного постояв на месте, видимо, размышляя, свет кивнул и продолжил свой неторопливый шаг, однако направление его несколько поменялось.

Вмешались указатели.

И эти указатели направляли его в счастье, в хорошее настроение, в блеск, в блаженство, в освещённое им же, освещённое светом будущее. Теперь свет распространялся не во все стороны, как раздувающийся шар, а двигался направленно, векторно, словно по стрелке.

Мешок со способностью внимать, совершенно вдруг, и как-то резко, неожиданно, обмяк и свалился на зеркальный пол, подняв небольшой столб пыли.

Внимание тут же распространилось вокруг, оставив на полу, в пыли, уже никому ненужную мешковину. Ненужную ли?

– Наверное, он приходит в себя! – Артак подмигнул Агафье Тихоновне жёлтым глазом, – я бы сказал даже так – наверняка он приходит в себя!

Смех и свет, помогая друг другу, переплётшись в одну общую и светлую сущность, немного ускорились и продолжили свой путь. Оно и неудивительно, ведь вдвоём идти и легче, и быстрее. Свет приобрел какую-то желтоватую теплоту и душевность, словно из него вышла бессердечность и безучастие, словно его безвозвратно покинули безразличие и ослепляющая жестокость, которая просматривалась в ярко-белом и чистом, почти в операционном сиянии. Свет стал направленным, он стал избирательным, выборочным. Другими словами – свет стал поляризованным, он целеустремленно и уверенно продвигался в единственно верном направлении – в направлении, подсказанном ему Его Величеством смехом.

Смех же, в свою очередь обрёл крепость и яркость, заиграл разными красками и оттенками в ослепительно-белом сиянии чистого света. Он обзавелся каким-то особым, выразительным красноречием, велеречивостью – он приобрёл мощь. Смех стал сильным и честным. И в этой светлой честности смех продолжал черпать какую-то фундаментальную жизненную силу – незаурядную, изысканную, уникальную, редчайшую силу. Смех добавил в свой багаж Энергию самого света.

– Смотрите, – дракон глазами показал акуле на место встречи смеха со светом, – смотрите, смотрите…

Артак поддерживал Агафью Тихоновну за плавник, и они, изредка посматривая друг на друга, продолжали смеяться, только теперь уже совершенно свободно и непринужденно. Единственная вещь, которую они не могли бы сейчас сделать – это просто взять и резко остановиться.

Тормозной путь был бы слишком долог. Да и тормозить совсем не хотелось.

Хорошее дело – искренний и беззаботный смех.

Хорошее дело и хороший путь.

Верная дорога.

Ведь правда же, если хочешь что-то сделать – делай. И что бы это ни было – оно сделается само собой.

Это единственный, и к тому же беспроигрышный вариант добиться желаемого.

Просто делай.

Потихоньку, нисколько не спеша, теперь уже единая сущность состоящая из света и смеха, заполнила собой всё видимое глазу пространство и погрузила акулу с драконом в какое-то перманентное сияние.

Оно освещало, но не слепило.

Поддерживало, но не нагружало.

Заполняло, но без отягощения.

Питало, но не слишком. Не закармливало, не пичкало. Но насыщало, охватывало.

– Да, – дракон кивнул головой, захлебываясь очередной порцией смеха, – да, да, да! Вот такой это мир! Мой мир! Мир действий!

Дракон и акула в данный момент выполняли роль двух маленьких заводов по производству хорошего настроения. И им это очень нравилось. Было по нраву, по сердцу.

Каким-то шестым или даже седьмым чувством они ощущали отдачу, и процесс понимания, который уже был внутри каждого из них не оставлял никакого сомнения в том, что они поступают правильно. Именно так как надо. Так, как должно было поступать.