Иллюзия вторая. Перелом

И ещё, наверное – да, даже наверняка – смех излечивал, смех окрылял, он указывал сознанию обратный путь – смех приводил сознание к своему хозяину.

Смех возвращал осознанности её главную роль.

Мешки на арене вскрывались и лопались как мыльные пузыри, один за одним – они наполняли этот чудесный мир новыми красками, новыми запахами и новыми ощущениями. Процесс был запущен. И, конечно же, может и не скоро, но совершенно неизбежно, когда-нибудь он подойдет к концу.

И конец этого длительного и необходимого процесса будет означать только одно – возвращение хозяину его сознания. Со всеми его чувствами и предчувствиями, со всеми предрассудками, со всеми действиями и поступками – с его собственной, хозяйской реальностью и её собственным, уникальным и неповторимым искривлением.

С её выгибанием в сторону бесконечности, с её округлыми нулевыми боками.

Иначе, зачем эти мешки на полу? Зачем эта пыль?

Возможно, симбиоз их содержимого и формировал то самое, что человечество называет индивидуальностью. Формировал ту самую единичность и неповторимость, являющуюся всего лишь частью ещё более массивной единицы – частью единицы всеобщей, неохватной для усечённой человеческой индивидуальности.

Агафья Тихоновна продолжала смеяться, почти забывшись, она на мгновение погрузилась в хорошее настроение с головой и, видимо, решив его поддержать и даже улучшить – для того чтобы подняться ещё выше, стать ещё чище, ещё звонче, ещё быстрее – она зачем-то достала из-за своей спины, прямо из пустоты, веник с совком и уже почти приступила к уборке, когда Артак остановил её едва уловимым движением своего хвоста.

Акула в недоумении остановилась и показывая на валяющиеся везде пустые, открытые мешки, произнесла:

– Я думала подмести пыль на зеркале и убрать мешковину…

– Не надо, – дракон отрицательно покачал головой, – не надо…

– Но почему? Ведь будет чище и светлее, не так ли?

– Это не мешковина, – Артак приподнял когтистую лапу, – точнее, это не простая мешковина. Это слепые пятна. Как на сетчатке человеческого глаза. И, мне кажется, что будет правильно оставить всё как есть чтобы дать владельцу этого мира возможность видеть то, что он хочет видеть, и закрывать глаза на то, что его раздражает, нервирует, злит.

– Как это?

– Двигая эти мешки по зеркальному полу он сможет сознательно закрывать какие-то участки своего восприятия, тем самым…

– Проявлять свои чувства избирательно? – Агафья Тихоновна подхватила, как всегда, опережая мысли.

– Ну можно сказать и так, – Артак снисходительно улыбнулся, – можно и так. Я бы добавил только одно. Используя эту мешковину, он сможет формировать свою собственную реальность, закрыв части реальности истинной.

– Но тогда его реальность не будет истинной?

– Нет ничего хуже внезапно открывшейся истины, особенно, когда ты в своих мыслях и ощущениях всё ещё ограничен контурами человеческого тела. Поэтому, давайте оставим ему эту возможность выбирать. Всё-таки, ничто и никто не в силах помешать человеку, твердо решившему покончить с иллюзиями и окунуться в реальный мир. Но это должно быть именно его решение. Лично его. Его собственное решение. Можно даже сказать – вынужденное. И вынужденное им же, вынужденное самим собой.

– Но почему именно вынужденное?

– Потому что когда-нибудь, рано или поздно, но совершенно неизбежно, настаёт момент, когда жить по-старому становится невозможно.

– И что тогда?

– Если речь идёт о социумах – происходят революции, а если о людях – приходит время поиска истины.

– Или новой иллюзии?

– Или новой иллюзии, – дракон рассмеялся, – но иллюзии, раньше или позже, исчерпают себя, а истина – никогда. Поэтому, в конце всех возможных концов, всё равно останется одна истина. И более ничего. Все иллюзии пройдены, все обманы раскрыты, все дороги исхожены.

– Да, я понимаю.

– Так что не будем принимать такие важные, я бы сказал даже – судьбоносные шаги самостоятельно. Это большая ответственность.

– Но, может, хотя бы пыль подмести? – акула указала взглядом на зеркальный пол.

– И пыль подметать не надо, – дракон счастливо засмеялся, – пыль сможет придать истине необходимое человеку искажение без которого она сама не сможет получить ни одного шанса быть понятой. Пыль – как воздух, который делает небо синим, и понятным для всех. Ведь синий – видим людьми, – Артак тоже кивнул на пыль, – и пусть немного этой пыли, пусть это слабое, но всё же искажение – пусть оно останется на своем месте.

– Да, да, – Агафья Тихоновна быстро выкинула веник за спину, где он растворился в пустоте, – вы правы. Вы совершенно правы. Это как с крещением новорожденных.

Дракон в изумлении приподнял бровь.

– С крещением?

– Ну да. Родители любят крестить своих, ещё ничего не понимающих детей совсем маленькими, тем самым отбирая у них выбор, не так ли?

– Ах, вот оно что! – дракон улыбнулся, – да, да, именно так.

– И если любая из существующих религий со временем могла бы стать сознательным выбором самого ребенка – то много позже, когда он сможет сам осознать что, зачем и к чему. Но никак не в первые годы жизни. Вот так и получается, что любая религия – всего лишь выбор родителей этого ребёнка, тогда как сам ребенок, вполне возможно, выбрал бы нечто совершенно другое, а может быть и выбрал бы атеизм.

– Родители лишают своего ребенка права выбора, тут вы совершенно правы. Причём делают они это сознательно и искренне радуются своему невежеству, – Артак усмехнулся, – да, да, вы правы, правы. Это и есть огромная сила невежества. Темноты и невежества. Вот давайте и мы с вами не будем такими родителями, а предоставим возможность хозяину этого всего, – дракон обвёл взглядом пространство, – самому разгрести свои завалы и убрать свою пыль, самому понять свои личные искажения, и самому разобраться со своими со слепыми пятнами.

– Я с вами согласна, – Агафья Тихоновна задумчиво кивнула головой.

– Знаете что? – дракон хитро посмотрел на акулу.

– Что?

– Вы не задумывались о том, что если один верующий человек скажет другому, также верующему, что видел бога – тот, другой, ему совершенно не поверит…

Агафья Тихоновна широко раскрыла глаза, но в ответ не проронила ни слова.

Артак, дав ей некоторое время на размышление, широко усмехнулся и добавил, вроде совсем не к месту:

– Если не секрет, а куда вы собирались убрать мешковину? Ну или куда выкинуть пыль?

– Ну куда-нибудь, – акула осмотрелась вокруг и вдруг поняла что места, куда бы можно было что-то выкинуть, просто не существовало.

Она открыла глаза ещё шире и повернулась к дракону. Артак рассмеялся.

– Ну что? Теперь вы поняли?

– Кажется, да, – глаза Агафьи Тихоновны приобрели немного отрешённое выражение.

Казалось, она рассматривала что-то внутри себя.

– Ничто и никуда убрать нельзя. Ибо всё существует постоянно и неизменно. А вот позволить всему существовать, так сказать – иметь и не пользоваться – сколько угодно, – дракон на мгновение закрыл глаза, – или даже не так! Иметь и не пользоваться – это безусловно очень хорошо, но иметь и использовать – всё-таки ещё лучше. Использовать так, как тебе необходимо, – дракон продолжал сидеть с закрытыми глазами и не видел как акула повернулась к нему.

Но он услышал её слова.