И ни на одно мгновение дольше

В Париж она попала через месяц. Еще из Москвы Дина арендовала небольшую квартирку в достаточно тихом и спокойном девятом округе у метро «Сен-Жорж». Перед поездкой она пыталась немного подучить французский, но услышав болтовню парижской квартирной хозяйки, которая ей объясняла, что где находится, девушка поняла, что язык она не знает совсем.

Когда шумная и словоохотливая женщина ушла и Дина осталась в квартире одна, она чуть не заплакала от восторга и предвкушения счастья. Чудный, почти сказочный мир был не где-то далеко за семью границами, а прямо за окном. К сожалению, единственное окно в ее небольшой комнатушке, которая одновременно служила еще и кухней, выходило на высокую глухую каменную стену соседнего дома. Она была так близко, что до нее из окна можно было дотянуться рукой. Но это было неважно.

Через час Дина была уже у Нотр-Дам, потом вдоль Сены прошла до Лувра, постояла у стеклянной пирамиды. Посещение самого музея отложила на потом. Через пятнадцать минут она была на площади Конкорд. За десять минут прошла Елисейские поля до Триумфальной арки. От нее кинулась к Эйфелевой башне. И задрав голову вверх, она вдруг поняла, что Париж, о котором она мечтала, кончился.

Конечно, там справа от нее на холме есть еще Монмартр с белой базиликой, название которой она так и не запомнила, а совсем недалеко – красивый Люксембургский сад. Но это совсем не то, что она хотела здесь найти.

Чтобы осознать внезапно появившееся ощущение, она медленно села на скамейку. Подбежавший араб с наглой улыбкой сунул ей под нос картонку с приклеенными магнитиками и ярко-красными брелками всем известной башней. Напротив на такой же скамейке спал бомж. Судя по темному пятну на штанах, он только что во сне обмочился. Дина посмотрела на мутную реку слева от себя. Потом на железную ажурную конструкцию по соседству, напоминающую лестницу в небо. На людей вокруг: туристов и продавцов сувениров. И не увидела города, о котором мечтала с детства.

Она еще неделю пробовала его найти в парижских кафе, во всемирно известных музеях, на мансарде старого дома напротив Пантеона, в скрипучей кровати с коренным парижанином, но города-мечты нигде не было. Его будто заменили на дешевую китайскую подделку…

Из Шереметьево Дина поехала сразу на Ярославский вокзал. Оттуда домой. Ей казалось, что внутри у нее ничего не осталось, и она превратилась в манекен, внутри которого пустота и мерзкий запах дешевого пластика.

Встретили ее сухо, но гораздо лучше, чем она ожидала. По взгляду Романа он поняла, что он по-прежнему ее любит. А мать? Матери любят детей, чтобы они не натворили.

Замечательно выспавшись на своей любимой кровати, Дина почувствовала, что проголодалась. Мать уже ушла на работу. Заглянув в холодильник и не найдя там ничего вкусного, Дина умылась, оделась и пошла в магазин.

С женщиной-продавцом за прилавком, украшенной цепочками и серьгами, как витрина в ювелирной лавке, у Дины и раньше были не очень хорошие отношения. Но теперь, испытав на себе прелести этой работы, она понимала, что агрессия и хамство – это всего лишь следствие комплексов, которые испытывают некоторые люди.

– Что-то колбаска у вас совсем какая-то древняя. Это сыр с плесенью – деликатес, а колбаса с запашком – это просто тухлятина, – с улыбкой сказала Дина, совсем не планируя обижать продавца.

– Не нравится – не бери, – огрызнулась женщина, посмотрев на девушку, как на какое-то мелкое вредное насекомое.

Дина, не обращая на нее внимания, прошла вдоль прилавка. Она и сама не знала, что хотела бы купить, но здесь точно ничего аппетитного не было. Тут из подсобки вышел очень худой небритый парень.

– Девушка, бери что нравится, тебе скидка будет, – сходу произнес он с сильным акцентом.

После магазинов Москвы и Парижа выбор был, конечно, скудным, да и товар не внушал доверия. Дина решила прогуляться до другого магазина и, не отвечая на заманчивое предложение, вышла на улицу.

Небритый парень выскочил за ней.

– Почему уходишь? Все свежее и дешевое. В другом месте дороже будет, – нудным голосом твердил он, пытаясь загородить ей дорогу.

Девушка молча шла по деревянному тротуару.

– Зачем обижаешь? Зачем молчишь? – уже обиженно бубнил назойливый продавец. – Я тебе могу все бесплатно дать, если со мной пойдешь, – распалял он сам себя. – Что ты из себя порядочную строишь! Я что, тебе не нравлюсь? – злился плюгавый Дон Жуан. – Знаешь, как все ваши местные бляди за мной бегают! И ты побежишь…

Дина остановилась для того, чтобы дать парню подойти ближе и ничего не говоря с размаху влепила ему звонкую оплеуху.

На несколько секунд тот будто пришел в себя и даже повернулся в сторону магазина, но потом вдруг взорвался и на девушку посыпался град ударов. Когда Дина упала, он еще несколько раз ударил ее ногой по голове. Потом отбежал, постоял посреди улицы и, видимо, что-то сообразив, опять вернулся к лежащей девушке. Опустившись на колени, он подергал ее за плечо, но она была без сознания.

Тогда он побежал к магазину и через пару минут выехал из-за него на старых «жигулях». Остановившись около Дины, он выскочил из машины. Открыв заднюю дверь, подтащил и запихнул туда бесчувственное тело, прыгнул за руль и умчался, поднимая столбы пыли.

Все это видел Саня, который только сейчас рассказал об этом в палисаднике.

– Что же ты, подлец, молчал? – дед Захар вскочил со скамейки и зло оглядывался, выискивая, чем стукнуть захмелевшего односельчанина. – Девочку со вчерашнего вечера всей деревней ищут.

– А мне-то что за дело до чужих дочек? – быстро отскочив в сторону калитки, нахально заявил мужичек. – Моя хата с краю, – он с сожалением посмотрел на недопитую бутылку, оставшуюся на столе. – Не я один это видел, но никто не сказал…

Глава 8

«Вот ведь как бывает: вчера ты воевода, тебя уважают и ценят. Ты незаменим. А сегодня ты отверженный и бежишь через болота в какую-то запрятанную от всего мира деревню».

Сирт проснулся и лежал, не открывая глаз, оттягивая необходимость возвращаться в реальность. Но безрадостные мысли уже скреблись в голове, не давая возможности еще немного подремать.

Постепенно его сердце заполнила ядовитая досада. Он быстро сел и сразу почувствовал на плече руку своей жены.

– Не тревожься понапрасну, дорогой. Ты уже ничего не сможешь изменить, – Лада лежала у него за спиной и, наверное, думала о том же. – Мы не можем помочь Городу и теперь надо устраивать свою жизнь.

Сирт оглянулся и попытался улыбнуться.

– У меня есть ты и твоя любовь. Это мне важнее всех городов, – произнес он и убрал ей со лба прядь светлых волос.

– Я думаю, ты меня чуть-чуть обманываешь, но мне приятно слышать твои слова.

В доме никого не было. Они оделись и вышли на залитую солнцем лужайку. Утром все вокруг казалось еще милее и привлекательнее, чем вчера.

Через березовую рощу, в которой прятались несколько симпатичных домиков, протекала небольшая речушка. На краю деревни она была перекрыта плотиной с водяной мельницей на берегу. У почерневшего, поросшего водорослями и ракушками мельничного колеса, на которое с мелодичным шумом падала из деревянного желоба струя воды, они встретили вчерашнего седого старичка – дедушку Лады старика Ильма.

– Ну что, дорогие мои, хорошо выспались? – чуть охрипшим голосом  спросил он и откашлялся. – Садитесь, будем есть, пить, – дед показал рукой на длинный стол под навесом около мельницы. – Нет ничего вкуснее только что испеченного хлеба. И еще я придумал, как из забродившего зерна делать замечательный напиток. В него еще можно добавлять мед или травы. Сейчас я вас им угощу.

– Дедушка, а как ты узнал, что мы придем? – спросила Лада, вспомнив с какими словами ночью встретил их дед.

– Да здесь у нас разве что только камни не болтают, – усмехнулся старичок в свои длинные седые усы. – И то, наверное, только потому, что их никто не слушает.

Рядом со столом под тем же навесом стояла печка, сложенная из речных камней, и из нее струился бесподобный запах готовящейся еды. Дед вытащил кочергой из глубокого горнила и поставил на стол большой круглый каравай ржаного хлеба, а к нему трех запеченных рябчиков, покрытых румяной корочкой, через которую проступали капельки жира. Из кожаного бурдюка налил в кувшин напиток, который только что расхваливал, и поставил рядом три глиняных кружки.

– Чем богаты… – скромно промолвил старик.

За трапезой Лада рассказала деду, что случилось в Городе и почему они пришли в деревню. Пока она говорила об Алдане, его невесте, о варогах, Сирт осмотрелся вокруг и подумал, что все не так уж и плохо: «Поселиться здесь, завести детей… Разве этого мало для счастья?..»

Старик, сильно разволновавшийся от встречи, постоянно подливая себе забродившего, пахнущего полынью, напитка сильно захмелел и разговорился.

– А я ведь никогда не рассказывал тебе, как познакомился с твоей бабкой, своей женой. И о твоих родителях…

Лада пересела поближе к деду и, обняв его за плечи и улыбнувшись, спросила:

– Может лучше, если это останется для меня загадкой?

– Мне кажется, внучка, пришло время тебе все узнать. Конечно, проще жить, когда меньше знаешь, – старик покачал головой, – но ты уже большая и сможешь разобраться где добро, где зло.

Он разлил по кружкам содержимое очередного кувшина и, сделав несколько глотков, начал рассказ.

– Мы жили тогда в другом месте, в другой деревне. Ты, наверное, слышала легенды о том, что наши предки дружили с волками. Мы и правда были похожи на стаю волков и нападали на всех, кто был слабее нас. От зверей, мы отличались лишь тем, что делали это не только ради добычи, а и потому, что нам нравилось видеть страх в глазах своих жертв. Нам нравилось чувствовать хозяевами чужих жизней.

Старик замолчал. Но губы его продолжали беззвучно шевелиться, будто бы он говорил что-то самому себе. Может быть, пытаясь найти слова оправдания. А может, в его воспоминаниях проносились картины сражений с погибающими людьми, молящими о пощаде…

– Я был очень беден, и мне трудно было найти себе жену. Поэтому ничего не оставалось, кроме как выкрасть ее где-нибудь на стороне. Я был воином, и для нас это считалось доблестным поступком, – старик поморщился и сделал еще один глоток.