Последнее искушение свободой

– Да ну его, этого маразматика, – надула губки Лиза.

– А почему маразматика? – удивился я.

– Так он весь фильм забывает своё имя. Помнишь, как там, в фильме, когда какая-нибудь сцена, где он представляется: Я мол, Бонд, а дальше что? А дальше он как бы делает интригующую паузу и уже после неё, с многозначительным лицом представляется, – Джеймс Бонд. А чего столь значительного в его имени – мне неясно. Так что, скорее всего, эту паузу следует трактовать следующим образом: либо неувядающему старичку столько раз надавали по голове (а судя по тому, что желающих это проделать с ним было немало, то это не исключено), что у него слегка повредилась функция, отвечающая за память. И он для того чтобы не потерять себя в этом мире, запомнил эту фразу или же запомнил свою фамилию, а уже затем, перебирая в уме всю свою семью, наталкивался на себя. А у него ведь кинематографическая память и он, дабы подчеркнуть своё особое положение в семье, мол я один выбился в люди, а другие (Роджер, Дениэль, Пирс или какой-нибудь Шон), всего лишь жалкие актеришки, так что любите и цените меня, вот такой я, и выдавал вслух такую именную сентенцию.

Другой же вариант предполагает, что беспутная жизнь и алкогольная зависимость агента, вызвала в нём предсказуемые поведенческие изменения, включающие в себя в том числе и провалы памяти. Ведь он даже и свой «Бонд» выговаривал не сразу, а только перекручивая в уме имена: «Мартини», «Водка», а может «Джек Дениелс»… Стоп, точно Джеймс – находил подходящее и с глубокомысленной высокопарностью выдавал на-гора своё имя. Но я его не виню, дедушка старенький, дама старая, как её там… Мени-Пени. Мне в этом видится некое указание на Ми-5, что она всегда на месте и ждёт агента. С другой стороны – это имя, как вертолет со своими ветреными характеристиками. Но сейчас речь не о ней (если ты захочешь – я тебе потом всё расскажу о ветрености, ведь я родилась под знаком воздуха и всё об этом знаю). Так вот, она, эта МИ-5, пилит его с утра до ночи, этого старого гуляку, и поэтому ему не сидится дома, и Бонду приходиться нести на себе всю тяжесть работы в разведке. Ведь Бонд – это тот фундамент, столп, на котором держится вся разведка Англии. Где Бонд выступает своего рода рекламой для желающих служить в разведке. Женщины, деньги, распутная жизнь… Разве не привлекателен такой образ жизни агента. Но реклама одно, а реальность как всегда далека от представлений о ней, и в ней то, что после Бонда всегда следует пауза.

– Я так понимаю, что кино отменяется.

– Угу, – кивнула Лиза.

– Ну, тогда просто погуляем.

– Давай! Вот только организм требует углеводов после занятий спортом.

– Не проблема, по дороге забежим куда-нибудь, где они водятся, эти углеводы. – Сказал я.

Лиза было хотела ответить, но заметив выходящую группу людей, в которой также находился и Петерс, отвлеклась на неё. Петерс, заметив нас, всё же догадался и не стал подходить к нам, а просто помахал рукой. Лиза же со своей стороны ответила ему улыбкой.

– Видишь, какой он тактичный. Увидел, что нам не нужен третий и удалился, – с улыбкой сказала Лиза.

– Ну, спасибо ему за это, – выразил своё отношение я.

– Что тебе не нравится?

– Да перестань. Мне нет до него дела. Впрочем, знаешь, мне тут мысль такая пришла. Я бы им предложил не шифроваться, а цифроваться. Цифра ведь крепче слова, они, цифры, и были придуманы для того, чтобы сцементировать созданные словами предложения, несущие в себе какую-нибудь мысль. Ведь визуализация через графические изображения, гораздо доходчивей человеку, чем слух. Лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать – не зря ведь придумали пословицу, которую, к слову сказать, не раз нужно повторить для некоторых.

– Что-то ты так мудрёно говоришь, что я ничего не поняла. Лучше, давай картинки. – Сказала поморщившись Лиза.

– Вот такой я есть.

– Зануда.

– Может быть и так, но давай я всё же продолжу. Ведь зануда всегда уверен, что он интересен и понятен для окружающих.

– Ну, давай, – вздохнула Лиза.

– Хочешь картинки, тогда получай. С чего начали современные адепты гендерной свободы? Можешь не отвечать. Это была риторика. Так вот, они начали с табличек в уборных, а именно: добавили к двум основным третью, обозначающую так называемый третий пол. А что собой представляют эти самые таблички? А всего лишь графическое изображение в виде соответствующих определённому полу треугольников, или ещё каких-нибудь фигур. Так вот, раз им так хочется обмануть себя и, в особенности, окружающих, то им надо вместо этих графических изображений ввести в обиход цифру, которая будет служить им для обозначения пола. Насчёт же цифр, которые будут обозначать пол – тоже гадать не надо, еще в «Камасутре» дано наглядное обозначение полов через эту самую цифру. И даже непосвященные в курсе значения числа 69. Так что постепенно внедряя в обиход цифры «6» – как определения женского пола, и «9» – как мужского, можно для начала добиться стойкого ассоциирования с ними определенного пола, а уже затем добиться признания и третьего – «69» пола. К тому же эти две цифры «69», графически представляют собой запятую, которая несёт в себе значение неокончательного ответа, но имеющего продолжения: мол, ещё рано здесь ставить точку в таком раскладе вещей. А то, что тобой двигало: то ли внутренняя убежденность, то ли мода – это уже не важно, ведь человек перестроился и теперь создаёт свою духовность из своих физических пристрастий. И теперь всякий недовольный собой, может понять, что изменив себя, он сможет решить все свои наболевшие проблемы. Ведь как удобно – взял, перевернул цифру, и ты уже другой человек. И даже не перевёртыш, а как говорят терпимые люди, а решительный человек, носящий гордое имя – «транс». И что теперь? А теперь всё пришло в гармонию через символ инь-яня, «69». Так, наверное.

– Знаешь, что я подумала? – серьёзным голосом, спросила меня Лиза.

– И что?

– А пойду-ка я в одно место, пока там не прислушались к тебе и не поменяли таблички, – сказав это, Лиза оставила меня одного.

Правда не успел я и пару раз переступить с ноги на ногу, как её звонкий голос сообщил мне, что она готова, и мы вышли на свежий воздух.

– Ну, что будем делать? – повторилась Лиза.

– Ну, я даже не знаю, может сама что-нибудь предложишь?

– Что-то вы совсем стали безынициативными, так и спешите отдать нам в руки все бразды правления. – Сказала Лиза.

– Может потому, что нам в отличие от вас – не надо спешить. Вас же торопит (при всей казалось относительной длительности) скоротечность женского века, вот и приходиться вам первыми принимать решения и, зачастую, именно спешка и мешает вам совершать поступки более обдуманно.

– Ах, вон оно как! А я думала, что всему виной ваша медлительность, а как оказывается – это мы спешим!

– Конечно, ведь вся проблема в разнице предоставляемого времени женской и мужской частям человечества. И надо констатировать факт того, что женщинам отмерили времени ничтожно мало по сравнению с нами.

– И благодаря чему и кому мы так обделены вами? – прищурившись, спросила Лиза.

– Ну почему сразу же нами. Объективная реальность. Но, впрочем, у меня есть на этот счёт две версии такого «несправедливого» положения вещей. – Сказал я.

– Ну, слушаю.

– Так вот, первая – эволюционная. Во всём виновата близость женщины к природе, для которой изменчивость есть одно из защитных свойств, позволяющих более успешно конкурировать с другими представителями живого мира. А женская красота – это всего лишь внешний природный атрибут, с помощью которого женская половина и привлекает мужчин, дабы продолжить начатое творцом. И вот решив на данном этапе вопрос выживаемости рода, природа на этом теряет свой интерес к ней, и ищет новые формы для привлечения уже последующих потенциальных продолжателей рода.

– Ого как. Давай лучше говори вторую версию, а то первая меня не слишком привлекает своей натуральностью.

– Ну и вторая – мифическая. Когда в результате никем неизведанных причин, бог разделил «Андрогина» на мужчину и женщину, и не все остались довольны итогом этих его действий. Мужчина счёл, что в результате деления он был обойдён своей второй половиной, и поэтому остался недоволен этим решением творца. Женщина же со своей стороны посчитала, что она довольно успешно вышла из этой передряги (так она называла свою бывшую обитель). Недовольный результатом этого раздела, мужчина попросил творца изменить их. И творец хоть и не сразу, но всё же внял этим просьбам (Почему? Ответ один: из мужской солидарности), и сказав: «Ты сам всё сможешь изменить», – добавил ему в организм одно физическое свойство, способствующее ускорению обмена веществ, которое и позволяет ему в большей степени, чем женщине, придавать новые формы своему организму. Вот почему мужчина быстрее добивается результатов, приходя в спортзал.

– Ах, вон оно как, – заявила Лиза, – Ну а женщины что?

– А что они. Они довольные, так и закостенели в своей сущности. А в чём это проявляется? А в том, что раз добившись чего-то, они останавливаются на достигнутом, и в результате – застаиваются, что и приводит к плачевным старческим последствиям. И что главное – ты не сможешь на это как-то повлиять, это природное клятие так и тяготеет над вашим родом.

– Значит так! И эта твоя мифическая версия мне тоже не нравится. Правда, у меня есть к ней дополнения, которые, как я понимаю, ты утаил.

– И что же я утаил? – спросил я.

– А то, что в закрытой системе есть правило: чтобы где-то прибавить, для этого нужно где-то убавить. Значит бог, если и добавил что-то мужчине (в нашем случае повысил обмен веществ), значит, он это сделал за счёт женщин, снизив его у нас. Верно я говорю?

– А я почему-то и не удивлён ходу твоей мысли. – Сказал я.

– Так я верно говорю или нет?

– Да, это так. Но по другой версии – вы вообще, «по ребро» нам обязаны, – заявил я.

– Это была навязанная нам дарственная, – выразила своё несогласие Лиза.

– Дареному коню в зубы не смотрят, – парировал я.

– Вот вы и норовите нас оседлать и пришпорить, – не отступала Лиза.

– Ну, конечно. По-вашему выходит, что создание туфель на каблуке, преследовало тайную цель. Ведь следуя этой вашей логике – мы с помощью этого подарка заставили женщин ходить на полусогнутых ногах перед мужчиной, – в свою очередь не сдавался я.

– Ах ты, – накинулась на меня Лиза. И я, решив, что дальше будет лучше принять удары судьбы, склонил перед Лизой голову. Она же, потрепав этого несносного мальчишку, взъерошив его голову, посмотрела на меня со всей строгостью и довольная, сказав мне: «Вот мы и пришли», – повела меня за руку в находящееся на нашем пути кафе.

Это было одно из многих небольших кафешек, которые так и бросаются нам в глаза, благодаря своим звучным названиям, которые, к слову сказать, не имеют никакого, даже приблизительного отношения к роду деятельности заведений общепита. Но хозяина заведения это не волнует, он просто нанял оформителей и заказал: «Что-то такое хочу, чтобы увидели и сразу – вах». А что это такое – «вах», ты уж сам догоняй. И вот на нас со всех сторон давят эти плоды интеллектуального труда современных деятелей искусства. И я не могу их осуждать, ведь попробуй найти такую трактовку этого «вах», чтобы и хозяин ахнул, и прохожие не офонарели.