Золотая карта

– Я вижу, ты не понял, залетный, – перебил блондинку культурист. – Отпусти ее.

– Слушай, дятел, придержи баритон для другого случая. Давеча я тебе спустил, не желая портить аппетит корешу… – договорить Олег не успел. Культурист отдернул блондинку в сторону и замахнулся для удара на Олега. Тот, уклоняясь, нагнулся, вытащил «шпагу» и, зажав между пальцами, полоснул нападавшего по щеке. Блондинка закричала. Трое ребят, подбежавшие из-за стола культуриста, столпились возле него, схватившегося за щеку, придерживающего растекающуюся кровь.

– Кто-то хочет еще попробовать? – глядя на уставившихся ребят, процедил Олег, играя челюстью. – Сопли подберите, сосунки, прежде чем гавкать, – и, пятясь назад, пошел к выходу.

– Извини, Фан, что испортил ужин, надо чухать отсюда, пока не наехали «казаки», хотел потрахаться, да боком вышло. А стольник ты проиграл.

– Как проиграл? – недоуменно спросил Федька. – Подошел же он все-таки.

– Ну не к столику же.

На другой день поезд умчал их по московскому направлению в купейном вагоне, выкупленном на двоих. Доехав до родного города Олега, первым делом они сдали в камеру хранения ценный груз и, проведав родителей, ударились в поиски жилья для Феди, хотя мать настаивала оставить его пожить у них.

– Мать! Он приехал не на десять дней, не на месяц, а почти на год, так что по горло может надоесть вам, – отрезал Олег.

Однокомнатную квартиру с телефоном сняли недалеко от Олежкиного дома и сразу решили оторваться, пригласив двух бывших знакомых Олега – Олю и Наташу. Родители, правда, огорчились, что сын в первый же день не хочет ночевать дома, но, зная его непокорность, смирились.

Гудели на славу, меняя подруг, затаскивая их кто в ванную, кто на кухню, потом снова собираясь в зале для общего веселья. Долгая разлука с женщинами давала о себе знать. Уже под утро, когда пьяные от выпитого вина и усталые от сексуальных атак девушки спали, а между ними мирно дремал Фан, Олег растянулся в отдельной кровати и, сладко выспавшись в течение дня, решил проверить каналы сбыта, предварительно обдуманные до приезда.

* * *

Вечера стали холодными. Осенний дождь моросил, омывая асфальт и стекая в ливневые люки. Человек, шедший по тротуару, обходя лужи, прикрытый зонтом, никуда не спешил. Дождливую погоду Василий Николаевич Синицын обожал больше всего. В такую погоду зарождались гениальные мысли, благодаря которым он твердо стоял на земле, куда он был заслан богом, в качестве ювелирных дел мастера. Изделия, сделанные из дорогих камней, с детства восхищали его, с возрастом превратив в истинного знатока, умельца тонкой профессии. Мастерская, которой он заведовал, официально занималась обычным ремонтом и переплавкой мелких золотых изделий. В расположенных на первом этаже десятиэтажного дома нескольких просторных комнатах работало пять человек исключительно мужского пола. Кроме этих людей, без специального разрешения сюда пройти не мог никто. Помещение стояло под сигнализацией в отделе охраны РОВД. Кабинет, отведенный Василию Николаевичу, располагался рядом с цехом, напоминающим небольшой заводик, где трудились ювелиры, за которыми он мог наблюдать через глазок, прикрытый картиной. У входа в цех установили обнаружитель золота на тот случай, если кто-то из ювелиров захочет быстро разбогатеть. Иногда, по поступлении новой партии золота, ювелиры работали, не покладая рук, отливая украшения по специальным образцам, после чего человек, приехавший на черной «Волге» с двумя телохранителями, увозил готовую продукцию в саквояже. Все пять ювелиров были хорошо проверенными рекомендованными людьми, и никто из них лишних вопросов не задавал, получая за труд солидную зарплату, а при внеплановых заказах – кругленькую премию лично из рук Василия Николаевича. Никто из живущих в рядом стоящих домах и шастающих вокруг не догадывался и не мог представить, что в этой скромной мастерской располагался подпольный цех по изготовлению ювелирных изделий из золота высшей пробы.

Когда-то, в 70-х годах, еще молодой Василий Николаевич, работая простым ювелиром, услышал от приехавшего к отцу его родного брата из сибирских лесов историю о пропаже в тех краях вертолета с ящиками золота на борту. Тогда-то при виде из окна моросящего дождя и родилась первая гениальная мысль. Долго уговаривать дядю взять его с собой для ознакомления с Сибирью не пришлось. Получив благословение отца с матерью, он охотно согласился, обещав выдать племяннику ружье и обучить его стрельбе с последующим выходом на охоту. Дядя работал в таежном леспромхозе начальником автохозяйства. Жил он один, оставив жену и дочку в подмосковном городке вместе с квартирой, где его благоверная, не мыкаясь долго страданиями разлуки, вышла замуж за подвернувшегося хахаля. Одиночество не развалило дядю, а наоборот, открыло у него второе дыхание. Домик, где он обитал в гордом одиночестве, поразил Василия чистотой и убранностью, что самому ему давалось не очень легко. Дядя уходил на работу спозаранку, предоставляя ему полную свободу действия. Наслаждаться красотой тайги Василий не собирался, ему было нужно получить как можно больше информации о пропавшем вертолете, в существовании которого он не сомневался: «Раз пропал где-то здесь, значит, здесь и должен быть, не вертолет, так его остатки. Надо поспрашивать охотников, те-то наверняка в курсе такого события».

С этими намерениями он отправился в местный магазин. Около магазина на лавочке сидели трое бородатых мужчин.

– Здравствуйте, – сказал Василий, подходя к ним. – Скажите, у вас в магазине водка есть?

– А ты что, приезжий будешь? – заговорил один из них. – У нас тут для кого есть, для кого нет. В рабочее время продавать спиртное не положено. Ты на работу устраиваешься или гостишь у кого?

– К дяде, Синицыну Кириллу, я приехал.

– Знаем такого, – дружно закивали мужики.

– Может, я возьму белоголовую? Скучно одному, слоняюсь с утра, не зная, чем заняться, – предложил Василий.

– Коль такой добрый, мы не откажемся.

Продавщица, пожилая женщина, не расспрашивая и не устраивая допроса: «Почему, мол, не на работе», или признав в нем чужака, сразу передала Василию взамен красной десятки две бутылки водки. Обрадовавшись такому повороту обстоятельств, бородачи, разъяснив, где лучше пьется в это время суток, повели его вдоль домов к опушке леса. Здесь один из бородачей, разложив инвентарь в виде складного стаканчика, находившегося всегда в кармане, для таких неожиданных случаев и куска черствого хлеба, открыл бутылку и начал разливать, стараясь не переливать за края.

– Ну, за знакомство! – схватив протянутый стакан, залпом выпил Синицын, нюхая черствый хлеб. – Я Василий.

Бородач, что был выше всех, назвался Егором. Второй, с брюхом, свисающим аж через штанины, оказался Федотом, а третий – здоровенный, крепкий, с твердым взглядом на жизнь, со свежей молодой бородой – Захаром. После очередного круга сто пятьдесят граммового стаканчика заметно охмелевшие бородачи заговорили на все темы, касающиеся жизни и быта.

– Мужики, а правда, что у вас недавно вертолет с золотом сгинул? – перевел разговор в нужное русло Василий.

– Был случай! – подхватил Егор. – Охотился я тогда около Белогорска на медведя. Зимник у меня там стоит. Сам видел, как вертолет пролетел, точно в тот день, когда потом пошли слухи о его исчезновении.

– Откуда он направлялся?

– В верховьях реки Кия есть места, где работают артельщики. Вертолет-то был военным. Вот! Далее он следовал к реке Урюп, недалеко от Тисуля, за таким же грузом, чтобы потом вылететь в Новосибирск, – пропустив еще стаканчик, продолжил Егор, не закусывая и не занюхивая. – Артельщики около Урюпа вертолета не дождались. Там у меня работает кум. Говорит, такой шухер устроили грандиозный! Аж из Москвы военные вертолеты рыскали по тайге. Да без толку. Отправили солдат на тягачах да на «Уралах» прочесать весь участок пути вертолета. Так разве найдут. Там кругом болота.

– Золота много было на борту, никто не знает? – поинтересовался Василий.

– Килограммов сто, не меньше, – вмешался Захар, – по мелочам они не летают.

– Да неужели никто из вас не попробовал попытать счастья? Вы места знаете прекрасно, старожилы, можно сказать, – взволнованно спросил Василий. – Тем более, Егор, ты сам видел вертолет. Может, он недалеко от твоего зимника и бухнулся?

– Попытать счастья, говоришь! Для Федота вон счастье, – продолжал Егор, показывая в сторону дремавшего толстяка, – как достать выпить. Утром Федота встретишь – он ищет, в обед встретишь – ищет, вечером – ищет, ночью – тоже ищет. Плевать хотел он на золото. И остальные тоже заняты лишь своими заботами.

Допив за дискуссией о вертолете вторую бутылку, растормошив задремавшего Федота, отправились по домам. Услышанное от мужиков еще сильнее усилило стремление Василия ринуться на поиски потерявшегося вертолета. Но одному тайгу не одолеть. Надо уговорить во что бы то ни стало Егора, он мужик вроде надежный, вдруг согласится. На другой день, остыв от вчерашнего накала, он побрел искать Егора. Тот стоял около своей калитки и смачно, с глубокими затяжками курил «Беломорканал».

– Что, отошел со вчерашнего? – здороваясь за руку, встретил его Егор.

– Да жутковато еще. Закурить, что ли, – протягивая руку за пачкой, вытащенной Егором, произнес Василий. – Ты разговор-то вчерашний помнишь?

– А что, чего-то не то сказал?

– Сказал ты все то, даже более. Обмозговать бы историю с вертолетом, говорю.

– А, вон ты про что! Лихорадить начинает от рыжевья? Пройдет со временем. Не пройдет – иди в артель. Может, и для себя намоешь втихую.

– Зря шутишь. Дело-то верное.

– Откуда ты знаешь, что верное?

– Испортиться же золото не могло. Солдатам-то что, они быстренько пробежались да скорее в казарму. Интереса не было. Не для себя искали, а для «дяди» генерала, чтобы тот мог похвастать перед маршалом и генсеком. Отсюда и результат.

Егор задумался. Закурил еще одну папиросу.

– Есть у нас тут один бурят. Зовут Бимба. Травами увлекается. Знахарь, одним словом. Вот он бы мог все болота показать. Все кочки изучил, наверное, здесь. Давно живет. Из-за каких-то родственных отношений ушел с родины. Сказывали, будто влюбился в жену брата, да и та «коза» вроде не прочь была поиметь его. Словом, застукал их брат с голыми задницами да прибил обоих. С тех пор, скрываясь от позора, и перекочевал он из Бурятии к нам. У него хибара прямо в лесу, километрах в пяти отсюда. Отшельником живет. Я часто заглядываю к нему. Добрый старичок, и настой у него хороший. Понимаешь, ни сахара, ни дрожжей, из чистой травы делает. Охереть можно! А бьет по мозгам не хуже спирта и чачи, – и, закурив еще папироску, азартно продолжил: – Налил мне однажды полную кружку. Пей, говорит. Усталость снимет. Ну, я и выпил. И через пять минут отрубился. Ничего не помню. Вот-вот, и ты смеешься, а дело было. Надо проведать его, я иногда ему продукты подбрасываю, может, что скажет о вертолете, – и, повернувшись, пошел к дому. – Ружье захвачу, а то мало ли чего, тайга все-таки.

Шли пешком, пробираясь между здоровенных сосен, едва пропускающих свет солнца. Хибара Бимбы была сложена из толстых сосновых бревен, сверху покрытых толем, и обнесена невысоким заборчиком из стволов крупных веток, с калиткой, привязанной проволокой. Сам Бимба, старичок с седыми волосами и с редкой бородой такого же цвета, копошился на лавочке перед хибарой, плетя корзину. Увидев непрошенных гостей, отворяющих калитку, он приподнял голову и прищурился.

– Здорово, Бимба! – крикнул Егор так, что птицы взмыли в небо.

– Тише ты, всю живность распугаешь! Они у меня единственные друзья на этом свете, – и, поздоровавшись с гостями, старик отложил незаконченную корзину. – Что, Егор, поохотиться решил? – показывая на ствол с обшарпанным прикладом, оскалился он.

– Да нет, Бимба. По делу я к тебе, – уселся рядом на лавочке Егор.

– Заболел кто-то?

– С этим все в порядке.

– А какие еще могут быть ко мне дела?

– Ты про вертолет слыхал?