Вспомнить будущее

– Разве? – он приподнял брови. – Вот сейчас ты моя дочь Амрит.

– Но я помню ещё троих себя!

– Помнишь – да. Но ощущаешь ты себя как Амрит?

– Пожалуй, да…

Папа изучающе с улыбкой смотрел на меня. А мне, честно говоря, подумалось, отчего он даже не спросит, как живут люди в другой стране в другом времени. Неужели ему совсем не интересно? Но он не спрашивал и ему, казалось, это совершенно безразлично. А, может, он просто сам всё знает?

– А с тобой когда-нибудь такое случалось, папа?

– Нет, – он пожал плечами и задумчиво посмотрел в окно. – Каждому своя судьба.

– А что значит «попадаю в себя»? Ведь эти люди – Костя, Маркус, Надя – они не я, не Амрит?

Он улыбнулся и посмотрел на меня как на младенца:

– Если ты сейчас наденешь жёлтое сари или голубое, то ты перестанешь быть Амрит? Тело – это всего лишь одежда, малыш.

– То есть их жизни – они мои?..

– Конечно, – он засмеялся, – мне странно, что ты не поняла этого раньше. Ты что же, думала, что завладеваешь чьим-то телом на время? А какую же из этих жизней ты в таком случае считала своей?

Я заёрзала на стуле:

– Кости…

– И почему? – карие глаза щурились от смеха.

– Потому что из его жизни начались перемещения…

– То есть первое сари, в котором ты себя помнишь – твоё, а остальные чужие? – папа откровенно смеялся.

Я тоже улыбнулась. Признаться, самое радостное в этот момент для меня было понять, что он на самом деле мой отец. И Ангелика именно моя жена, а не чья-то, а Клеменс мой сын. И все мои братья, сёстры, мамы и папы – они все моя настоящая семья.

– Но… если я вдруг вспомнила свои прошлые жизни, то как я могла туда попасть и что-то менять там?

– Менять как раз не советую, – посерьёзнел папа. – А в чём проблема туда попасть?

– Ну, как же… – его лёгкое отношение к тому, что шокировало бы любого другого, меня поражало, – ведь это время прошло, его уже нет…

– Времени не существует, – он подошёл к окну, чтобы прикрыть его. Стало душно, но зато шум улицы не мешал говорить. – Это иллюзия. Каждый миг существует здесь и сейчас, просто мы перемещаемся из одного в другой. Ведь соседняя комната не перестала существовать, если ты сидишь в этой?

– Почему же я не могу везде путешествовать как Костя или как Амрит?

– Потому что если твоя душа шагнёт в другое время, то окажется именно в том теле, в котором существует там. Перемещается душа. Способов перемещения физического тела я не знаю, – улыбнувшись, он развёл руками.

– А как я могла попасть в будущее? Ведь Надя, она…

– Опять ты о том же, вот чудачка! Какая разница, налево пойти или направо.

– Допустим… – голова, казалось, разбухла от обилия мыслей, – но как я могу быть одновременно двумя людьми?

– А вот так не бывает, – пожал плечами отец.

– Но… как же… – уже догадываясь об ответе, я похолодела, – Костя живёт в 2013-ом, а Надя родилась в… – я судорожно подсчитывала, – 2014-ом…

– Значит, в этот период и произошло перерождение, – спокойно кивнул папа и глотнул остывший чай из стоявшей на столе чашки.

Хорошо хоть он не употребил слово «смерть». Во всяком случае, его версия звучала не так жутко.

Находясь в теле Амрит, было не столь страшно ощущать эту новость, но всё-таки в висках стучало: «Мне что – осталось жить меньше года?..». Нет, я всё понимаю, точнее чувствую. Конечно, душа останется жить, будет Надя, и даже больше того: останутся все те же Амрит, Маркус и Костя, и я буду так же путешествовать в их тела. Но память материалиста Кости не давала покоя мучительно стучащим в голове словом «смерть». Да и, если отогнать эти страхи, просто жаль родителей – тех, Костиных, жаль его непрожитых лет, а ведь мне-Косте всего тридцать. Именно сейчас встал на ноги, заработал на роскошную квартиру, бизнес едва закрутился, жизнь только началась… И променять её на то, чтобы снова стать ребёнком, да ещё родиться у этих предателей, Вики и Макса?! К горлу подступила тошнота.

Я тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли. Как хорошо, что у меня есть папа Риши, который вовремя мне всё это объяснил. И как удачно, что Надя родилась так близко по времени к моменту смерти Кости и в том же месте. Думаю, мне не составит труда выяснить, как именно он погиб, и подстелить соломку. Здоровье у него как у космонавта, наверняка там произошёл несчастный случай.

– Спасибо, папа, – я встала, мысленно настраиваясь на Надю, – мне очень важно всё, что ты сейчас сказал.

Он изучающе посмотрел на меня и что-то явно собирался добавить, но я уже была в процессе перехода, и в следующее мгновение передо мной возникли напряжённые лица Макса и Вики.

– Похоже, легко отделалась, – констатировала неприятная врачиха, бегло осмотрев меня.

– Я чувствую себя хорошо, – быстро добавила я, мечтая выбраться отсюда. – Мы можем поехать домой?

– Можно её забрать? – повернулся к врачихе Макс.

– На рентгенографию черепа в пятый кабинет, и если всё в порядке, то не задерживаю, – буркнула она, выдавая моим новым родителям направление.

Нас отпустили довольно быстро. Похоже, я действительно отделалась лишь небольшой шишкой.

– Пристегнись, – сказал мне Макс, когда мы сели в машину.

– Ты же знаешь: у меня с детства аллергия на ремень, – забывшись, привычно пошутила я и тут же прикусила язык, увидев в зеркале вздрогнувшие лица родителей.

– С какой это стати? – медленно спросил Макс.

– Слушай, я на заднем сиденье, какая разница!

Так называемый отец, а в прошлом друг-предатель, повернулся ко мне:

– Надя! Пристегнись немедленно!

Вика взяла его за локоть, словно успокаивая, и тоже обернулась:

– Надюш, пожалуйста, сделай, как папа сказал.

Закатив глаза, я пристегнулась. Не то чтобы мне очень было важно её «пожалуйста» или очень страшны его приказы. Просто надо было уже куда-то двигаться.

За семь лет город неуловимо изменился: расширили почти все более-менее центральные дороги, вырубив деревья и сэкономив на пешеходных дорожках, поставили пару новых памятников, а, самое ужасное, что повсюду гремела аудио-реклама, переглушая одна другую.