Грачевский крокодил

– По глазам.

– И мне тоже. Очки чудесные!.. Мой псалтырик на что мелко напечатан, а с этими очками разбираю хорошо.

Отец Иван просмотрел бумаги.

– Вот эта, – проговорил он, возвращая одну из них Анфисе Ивановне: – от исправника повестка, чтобы государственные повинности поспешили уплатить…

– Так, – протянула Анфиса Ивановна.

– Другая от предводителя: просит дворянскую недоимку очистить.

– Так…

– А третья опять от исправника с окладным листом насчет земских окладов…

– Тоже платить? – спросила Анфиса Ивановна.

– Да, платить.

– Все денет, значит, требуют?

– Да-с, рубликов около трехсот…

– А ты не знаешь, куда эти деньги идут?

– Вообще на благоустройство…

Анфиса Ивановна подумала, подумала и вдруг загородила такую ерунду, что отец Иван даже изумился! Она начала уверять, что ей никакого благоустройства не нужно; что все свои нужды она справляет на собственный свой счет, из своего собственного кармана, что ей нет никакой надобности ни в министрах, ни в губернаторах, ни в генералах; что если опонадобится ей генерал, так она наймет его сама, и в конце концов кончила тем, что от платежа повинностей отказалась наотрез…

– Знаю я, – горячилась она: – зачем им повинности-то эти! Меня не проведешь!.. Это им жалованье спонадобилось, жрать нечего!.. Вот они и вздумали повинности собирать… А я ни в чем не повинна… Я к ним за деньгами не хожу, значит и ко мне не ходи!.. Повинностей с них не требую, и с меня не требуй!.. Вишь какие!..

И, проговорив это, старушка сунула бумаги в карман и принялась кушать ветчину, состряпав предварительно подливку из горчицы, уксуса и прованского масла.

– Вот еще у вас гуси копченые хорошо приготовляются, – заметил отец Иван, косясь на жирный гусиный полоток, красиво покоившийся на блюде.

– Чего же смотришь-то! Бери, коли нравится; кстати и мне положи. Полотки у меня отличные, пальчики оближешь!.. Главная причина, чтобы гусь был хорошо откормлен, а потом, и коптить надо умеючи, чтобы жир не стекал, а в нем оставался. Для этого необходимо, чтобы огонек тлелся только и коптить беспременно можжевельником…

– Ну? а я и не знал этого…

- Непременно. Намедни как-то предводитель заезжал ко мне… жрать он здоровый, сам знаешь! Так не поверишь ли! Один целого гуся оплел. От удовольствия говорить даже не мог, и только возьмет кусок, уткнет в него глаза и зарычит.

XV

Скушали полотка, потом рыбки заливной с груздочками, опенками и раковыми шейками, затем телятины жареной с маринованными дулями и вишнями и, наконец, добрались до сластей: до смоквы, варенья. Сластей отец Иван не употреблял, почему Анфиса Ивановна и предложила ему выпить наливки.

– Ты всех сортов попробуй, – говорила она, наложив себе целую тарелку смоквы. – Наливка добрая. У меня так заведено, что моложе десятилетней не подают… Так она из году в год и идет.

Отец Иван не заставил себя просить долго и тотчас же налил себе от каждого сорта по рюмке.

– Ну, слава богу! – говорила между тем Анфиса Ивановна, откидываясь на спинку кресла: – теперь совсем легко стало. И напилась, и наелась, и успокоилась. А все ты! Уж так ты меня успокоил, так успокоил, что не знаю как благодарить. Ведь я со страху-то всю ночь не спала… Только глаза закрою – и он тут как тут! Спасибо тебе, благодарю…

– Помилуйте, кумушка, за что же! Это долг мой! – проговорил отец Иван, выпивая наливку. – Я, так сказать, находился только при отправлении своих обязанностей.

– Ну как там ни толкуй, а все-таки успокоил; И вот тебе за это красненькую. На-ка, бери! – проговорила Анфиса Ивановна, подавая отцу Ивану десятирублевую бумажку. – Бери, бери!.. А завтра я пришлю тебе окорок, ветчины, два гусиных полотка, да четыре утиных, да наливочки по одной бутылке от каждого сорта. Спасибо тебе, спасибо!.. Признаться, сначала я только рублишко хотела дать тебе, думала: чего еще ему! а теперь сама вижу, что мало.

Отец Иван принял деньги, сунул их в карман и, отерев платком сильно вспотевшее лицо, проговорил:

– Только мне кажется, – начал отец Иван, выпив еще рюмку наливки: – что опасения-то ваши неосновательны и даже, можно сказать, напрасны, ибо самых этих крокодилов у нас быть не может.

– Как так?

– Климат не тот.

– Какой же им надо?

– Обитают они в жарких климатах.

Анфиса Ивановна задумалась немного, но, как бы сообразив что-то, проговорила поспешно:

– Нет, кум, ты так не говори, не греши! Тебе в особенности грешно говорить так… Не следует!.. Бог сотворил все, весь мир, и вдруг какой-нибудь крокодил будет с ним насчет климата спорить. «Нет, дескать, не желаю я в Грачевке жить!» Ну как это возможно, сам сообрази!

Отец Иван только пот отер снова.

– И потом, – продолжала Анфиса Ивановна: – твой же сын видал его собственными своими глазами.

– Я боюсь, не съели ли мы крокодила-то этого в пироге сегодня.

– Что ты, господь с тобой, опомнись, голубчик…

– Я хочу сказать этим, что не принял ли сын мой за крокодила сома. Ведь у нас большущие бывают… Гусей целиком проглатывают, а уж про уток и говорить нечего. Так вот, может, такого-то именно крокодила мы и скушали с вами.

– А пономаря-то забыл? Пономаря-то сом тоже на берег-то вытащил?.. Сегодня я сама видела это место… Кручь такая, что взглянуть страшно.

«Искушение!» – подумал отец Иван и снова принялся отирать пот с лица.

– Я, кумушка, одного только опасаюсь, не замерзли бы у нас как-нибудь эти крокодилы; не пришлось бы нам зимой в тулупы одевать их…

– У тебя всё смешки в голове! Все зубоскалишь ты!.. Нехорошо, брат, это… Ну, да перестанем говорить об этом… Я теперь этих крокодилов не боюсь и спать буду спокойно… Лучше расскажи-ка мне, как ты в город-то съездил? Вчера, признаться, ты такой противный был и такую чепуху городил, что я ничего не поняла.

Вспомнив вчерашний день, а вместе с тем все свои неудачи в городе, отец Иван даже с места вскочил, словно его шилом кольнуло. Он зашагал по комнате, замахал руками и проговорил, стуча себе в грудь:

– Вот это так крокодилы! Вот в этих я верю… И в существовании их вижу всемогущество творца небесного. Хоть и свята земля наша, хоть и православная она, но и в святом месте проявились дьяволы…

– У бога всего много! – заметила Анфиса Ивановна.

– Это точно-с! – продолжал между тем отец Иван, как-то на ходу выпив рюмку вишневки. – Это верно-с! Действительно, ужасов таких я не видал еще…

– Да что случилось-то?