Освобождение бессмертия

Между тем время двигалось не в пользу человечества.

***

ЦВТПР «Ладога».

Сегодня двадцать седьмое августа началось для центра не так, как начиналось многие годы до этого. Мощные тягачи с военными номерами, гудя натруженными двигателями, груженные до проседания рессор, заезжали на территорию ЦВТПР. В их тентованных кузовах привозился, казалось, второй комплекс экспериментального производства. В кузовах было все: станки, как простые, так и ультрасовременные для создания электрических схем в стерильных условиях, готовые запчасти и легированные болванки, мощные генераторы и многое другое, наглухо запечатанное в деревянных ящиках с армейскими шифровальными номерами. Несколько автобусов с монтажниками, краны, орущие и подгоняющие все и вся, прорабы в военных одеждах. Все это дымило, пылило, толкалось, разгружалось, стукало, урчало двигателями, плевалось избытками воздуха с компрессоров, потело и орало в диком ажиотаже, создавая еще один завод прямо на внутренней территории «Ладоги» под наполовину возведенным тут же огромным навесом из профлиста. Стоит ли говорить, что на такое событие вышли, наверное, все сотрудники центра, включая двух грязных дворняг по кличкам Бетта и Гретта, живущих рядом со шлагбаумом. Работяги с экспериментального производства регулярно их то ли гладили, то ли вытирали о них руки, а потому собаки были постоянно грязными и теперь прятались за охранником, виновато помахивая хвостами, нюхали землю, отводя глаза от каждого, кто посмотрит на них.

Отдельным особняком стоял конструкторский отдел робототехники во главе с Тарасом Михайловичем. Его лицо, сияющее, как медный пятак, деланно хмурилось, а растягивающаяся противоречивая улыбка делала его гримасу устрашающей и напоминающей маску какого-то оскалившегося ацтекского древнего бога, но с портфелем под мышкой. На всякий случай с ним никто не разговаривал, дабы не нарушать его внутреннее переживание величественности момента. Другие сотрудники отдела гордо стояли кучкой чуть в стороне, имея лишь скромное представление о титанических усилиях министерства обороны, стянувших в мгновение ока непростые производственные мощности. Центр занимал площадь около двухсот гектаров, то есть около двух квадратных километров. В эту площадь входила куча мелких и средних построек, таких как корпуса гаражной техники, выставочные павильоны, вспомогательные мастерские вроде столярного цеха, также площадки для хранения отработанных и списанных по причине бесперспективности разработок в металле и другого обезличенного хлама. Если считать площадь по внешнему ограждению из бетонного забора с колючей проволокой наверху, то все триста га. Поэтому развернуться было где. Основной четырехэтажный корпус с наукой и конструкторскими отделами стоял особняком буквой Г метрах в пятистах от разбиваемого привезенного завода. Очевидно, что и куда ставить, было решено без главного конструктора отдела робототехники, поэтому Тараса Михайловича никто ни о чем не спрашивал, и он, постояв невостребованным с полчаса, удалился в основное здание.

Последний груз еще не был спущен на землю, как генераторы уже затарахтели мощно и ровно, а первые станки уже начали пробные пуски. Мощное освещение галогенными лампами, пока ненужное, уже включилось под навесом, и толпы сборщиков-монтажников со стремянками, проводами и инструментами расползлись по территории новообразованного завода, подключая, проверяя и тестируя оборудование. Очевидно, что уже к вечеру первая смена заступит за станки и будет полноценно работать.

***

Кордон. Один из восточных блокпостов Зоны.

Под утро в легком тумане, подав условный сигнал фонарями, появился отряд военных сталкеров. Странного высокого человека вели четверо бойцов, трое из которых были в комбинезонах «Сева», а третий – в бронекостюме «Булат». Троица в костюмах высшей защиты очень плотно держалась рядом с высоким человеком, чье лицо прикрывала тканевая повязка, а глаза скрывали зеркальные солнечные очки. Даже покинув пределы Зоны, они вопреки здравому смыслу не открывали забрала, чтобы вдохнуть вполне себе безопасный воздух Большой земли. Мало того, солдат, дежуривших на посту, попросили зайти в помещения, а после прохода несколько приезжих военных инженеров опрыскали дорожку из баллонов какой-то жидкостью до самого ожидавшего их армейского автобуса с тонированными стеклами и военными номерами. Конвой и конвоируемый скрылись в транспорте, и автобус, рыкнув неожиданно мощным двигателем, двинулся по грунтовой дороге, плавно набирая скорость. Через какое-то время перед ним и позади него встали на дистанции в несколько метров бронированные армейские внедорожники с включенными синими проблесковыми маячками.

Автобус изнутри был переоборудован. Одно кресло посередине и боковые сиденья по краям, обращенные лицом друг к другу. Поняв, что кресло посередине предназначается исключительно для него, Лука, предварительно осмотрев крепкую конструкцию кресла и подлокотников, сел на него, разглядывая, куда сядут остальные бойцы.

– Надеюсь, наручниками меня пристегивать не будете? – спросил он.

– Нет, не будем. Мы же договорились о добровольной помощи друг другу, – ответил Сагитай.

– Тогда, может, и оружие уберете?

– Уберем, – боец сделал знак товарищам и передал свой автомат и пистолет сидящему ближе к концу Якову, рядом с которым располагался сейф.

Показав обе ладони, Сагитай откинулся на спинку кресла.

– У нас все честь по чести. Договорились, значит, договорились.

Лука удовлетворенно кивнул. Возможно, что эта сторона действительно окажет ему помощь.

Между тем бойцы расселись по своим местам. Позади всех, покачиваясь вместе с автобусом на неровностях дороги, сидел Яков, сверху с потолка вниз узким лучом светил мощный ультрафиолетовый излучатель, отгораживая заднюю четверть автобуса от остальных. Излучатель предназначался для обеззараживания воздуха или по крайней мере ослабления возможного вируса. Также в автобусе, отделяя заднюю часть от передней, появилась складная прозрачная пластиковая перегородка. Яков снял респиратор и облегченно вздохнул. Рядом с ним под сиденьем стоял большой ящик. Он вытащил его одной рукой и открыл. Все знали, что находилось там. Десятки пайков, саморазогревающихся банок с кашами, мясом, консервированные овощи, напитки, включая отдельно припрятанную плоскую бутыль белой. Они сами складывали себе провиант в этот ящик и прекрасно знали, что и как там лежит. Выбрав несколько продуктов, он сорвал в указанных местах пломбы – по салону автобуса, набравшего к тому времени приличную скорость и мягко шедшего по проселочной дороге, поплыл приятный запах съестного. Бойцы, сидящие вокруг Луки – двое справа и Сагитай слева, завздыхали, все чаще и чаще оборачиваясь на Якова, невозмутимо расположившегося на заднем сиденье и начавшего размеренно есть. Первым не выдержал Сагитай.

– Яков, братишка, ты бы хоть чавкал потише – всю ночь шли, не ели. Имей совесть…

– Не зауидуй, – с набитым ртом ответил Яков, засовывая что-то в рот.

Занавеска не давала четкой видимости, что именно он ел, но при небольшой доле воображения и явно различимому хрусту свежего огурца было понятно, что он не скромничал.

– Вот поразит, – посетовал Сагитай.

Другие бойцы только вздохнули, поддержав его.

– Иди ешь, чего меня караулить. Наверное, не выпрыгну, – подал голос Лука.

Сагитай с сомнением посмотрел на него.

– А, – он махнул рукой. – Уже и пожрать нельзя, что ли? Сема, Дюша, пять минут, честное слово! – искренне прижав руку к груди, попросил он своих товарищей.

– Начинается… – буркнул Семен. – Дедовщина. Я буду жаловаться. В спортлото!

– Давай быстрее уже, Сага, и место освобождай, – нетерпеливо поторопил его другой боец.

– Ага, – суетливо кивнул Сагитай и бросился к занавеске.

Проникнув в заднюю часть транспорта, он быстро снял шлем, расстегнул комбинезон до середины, высунувшись торсом из «Севы», при этом пустая верхняя часть отогнулась назад, отобрал у Якова уже открытую банку тушенки, вилку и, поглядывая на остальные продукты, принялся быстро уплетать.

– Лука, – крикнул он, вспомнив что-то. – Ты сам-то как будешь? Может, воды какой-нибудь дать?

– Нет. Мне не поможет. Через час остановите, я так найду, – спокойно ответил Лука, чье лицо все еще скрывали тряпочная повязка и зеркальные очки.

Сагитай на секунду прекратил жевать, соображая, что нужно будет сделать, затем кивнул своим мыслям и продолжил есть.

– Сага, ну ты скоро там? Пять минут прошло уже, – нетерпеливо заявил Дюша.

– Щас, щас…

Он торопливо пил яблочный сок из маленькой бутылочки. Допив, облегченно выдохнул и начал напяливать комбинезон.

– Следующий, – подал голос Яков, открывая одну за одной сразу несколько саморазогревающихся банок.

Минут через двадцать бойцы, успокоившись и умиротворившись принятой пищей, сидели в расслабленных позах на своих места. Яков преспокойно работал на «кухне», убирая пустое в мешок, сметая небольшой щеткой крошки и укладывая то, что не пригодилось, обратно в ящик. Тишина, мерное покачивание, однообразный утренний пейзаж за окном успокаивал и усыплял. Конечно, бойцы не спали. Эти ребята были не того уровня, чтобы уснуть на посту, но сытый желудок и покой делали свое дело. Автобус, преодолев подъем кювета, вышел на асфальт и добавил скорости. Деревья, которые ранее были достаточно близко от маршрута, теперь значительно отдалились, и пшеничные поля, освещаемые пока еще низким оранжевым солнцем, приятно играли с легким ветром, волнами пробегавшим по созревающему колосу.

– Так куда мы едем, Сагитай? – спросил Лука.

– Ну… далековато. В Москву, Центр Бурденко.

– Через Гомель? – насторожился Лука.

– По объездной. Извини, останавливаться в населенных пунктах запрещено, – развел руками Сагитай.

– Когда приедем?

– Дай прикинуть. Всего почти девятьсот километров получается, часов двенадцать ходу, если все нормально будет. Сопровождение у нас имеется, трасса открытая, зеленый коридор. К вечеру будешь уже знакомиться с врачами, – боец хотел почесать лицо, но рука, не дойдя до забрала, остановилась и вернулась на место.

Снова воцарились покой и тишина. Равномерный шум покрышек по асфальту, нечастые встречные машины, пролетающие на скорости, краткими шумовыми всплесками обозначали свое появление. Через полчаса Лука подал голос.

– Мне пора, остановите где-нибудь.

Транспорт ехал по открытым просторам лесостепи. Пшеничные поля с почти созревшим колосом разбивались зелеными опушками деревьев, безмятежно пели птицы, пригревало солнце. Сагитай напрягся, что было видно по его движениям, но вывод конвоируемого для питания был необходим и предусматривался заданием.

– Понял. Сейчас все сделаем, – он взял лежащую рядом рацию и сообщил условный код водителю и ведущим их автобус машинам.

Через несколько минут колонна из трех автомобилей съехала с дороги на полевую и остановилась. Бойцы в комбинезонах «Сева» со встроенной системой регулирования температуры чувствовали себя сносно, а вот Яков, одетый в тяжелую армейскую броню, теперь, когда системы кондиционирования выключились, а солнышко начало нагревать через окна салон, недовольно ворчал что-то по поводу малоразмерных «Сев». Первым из автобуса вышел Сагитай, за ним, пригнувшись, чтобы не удариться головой, – Лука, за ним – уже остальные бойцы. Яков был при двух пистолетах, но в любом случае в машинах сопровождения были и стрелки, и снайперы. Сагитай отстранился, жестом предоставляя относительную свободу действий зомби, перед которым простиралось бескрайнее поле пшеницы. Лука прошел вперед, бойцы на расстоянии метра следовали за ним.

– Что у вас за артефакты? – спросил, не оборачиваясь, Лука. – Отойдите подальше, мешаете.