Освобождение бессмертия

Сагитай сделал знак, и все отошли на три метра.

– Еще дальше, – потребовал зомби.

– Лука, давай без фокусов, мы же договорились, – предупредил боец, но тем не менее показал всем отойти еще на пару метров.

Охрана начала отходить еще, и, как только преодолела первый метр, перед Лукой полукругом, черной волной начал скручиваться и умирать пшеничный колос. Темная волна опустошения двигалась практически беззвучно и неотвратимо. Растения чернели и падали, словно от дикого жара невидимого огня без дыма и искр. Лука пошел дальше, простирая руки над чернеющим пространством. Один из бойцов, не выдержав, непроизвольно ругнулся, но тут же прикусил язык. Их предупреждали, что эти зомби, а точнее колония вирусов, питаются только так, но впервые они увидели это все своими глазами, а встроенные видеокамеры уже передавали это на экраны больших мониторов. Черное пятно, которое шло от начала поля, стало прямоугольным, по мере того как Лука проходил дальше. Пройдя пару десятков метров, он насытился, остановился и снял очки, глядя на золотистое поле пшеницы, ласковое солнце и слушая безмятежно поющих в высоте птиц, так разительно контрастирующих с леденящим душу воем кровососа, который услышит всякий, кто несколько дней побудет в Зоне. Никто не решался подходить к нему сейчас, только Яков положил обе ладони на рукояти пистолетов и, опустив подбородок, следил за каждым шагом объекта. Еще через мгновение Лука снова надел очки и, развернувшись, пошел обратно. Черная труха облачками пыли оседала на его обуви.

– Я закончил. Пошли.

В транспорт погружались в обратном порядке, разве что люди были подавлены и, откровенно говоря, боролись с холодной рукой страха, пытающегося пробраться к ним под рубашку и сдавить ледяным холодом сердце. Время было помолиться за них самих, за тех людей, которые оказались в пределах досягаемости Братства, за тех, кого эта зараза превратила в таких же противоестественных жизни существ. Единственное, что защищало их сейчас лучше веры и молитв, – это выкупленные за немалые деньги у группировки «Свобода», собранные в кустарных условиях артефакты «муха».

После того как автобус с машинами сопровождения снова выехал на асфальт и продолжил путь, на место их остановки приехала другая машина с военными номера. Из нее вышли люди в белых одноразовых комбинезонах. Одни были с распрыскивателями дезинфицирующей жидкости, другие, вооруженные колбами и рулетками, замеряли пройденный Лукой путь, ширину и длину пятна, копали ямы метр на метр прямо в поле, собирая грунт и черную труху в стеклянные колбы и алюминиевые бюксы.

Глава 12. Москва

Плавно покачиваясь на неровностях, иногда притормаживая перед ямами, колонна шла на Москву. Бойцы не спали. Очевидно, что тут не обошлось без армейской химии, но такова была их работа. То, что они везли и конвоировали, только внешне напоминало человека, и все меры предосторожности, которые были предписаны и принимались ими, были оправданы.

Лука просил об остановке приблизительно через каждые сто километров хода. В этой просьбе ему не отказывали. Он выходил, умертвлял в черное предоставленный ему участок, немного стоял, отдыхая и осматриваясь, и после садился на свое место. Бойцам было сложно говорить о чем-либо в его присутствии. Сама суть этого существа, которая проявлялась при его вылазках, была настолько противоестественной, что не позволяла расслабиться и отвлечься от страшных мыслей. Что будет, если их не остановить? Что будет, если ученые не смогут остановить этот вирус, превращающий людей в чистых вампиров жизни? Что делать остальным бойцам, которые вынуждены охранять новую карантинную зону юго-западнее Чернобыльской зоны? Ведь на всех бойцов внешних сил совершенно точно не хватит самодельных «мух» производства двух сталкеров, двух парней, еще почти подростков, чей талант и чутье сейчас обеспечивают сохранность их жизней. Но думы думами, а время шло, и солнце, прошедшее свой зенит, уже клонилось к закату. Трассу для колонны освободили, перекрыв движение, и таблички с надписями Е101, иногда появляющиеся среди заполонивших все рекламных билбордов, а также указатели населенных пунктов, таких как Внуково, Мешково, Картмазово, показывали, что они действительно приближаются к Москве. Лука не выходил уже два часа, поскольку в такой близости от Москвы плотность населенных пунктов была слишком высока. Бойцы знали, что ему уже давно пора было выйти, но строго выдерживали предписание. Наконец он не выдержал.

– Мне хотя бы на пять минут выйти… – негромко попросил он.

– Не положено, Лука, потерпи, – ответил Сагитай.

Автобус снизил ход. Идущая спереди машина включила сирену. Приостановленное движение, прижавшиеся к борту автомобили и общественный транспорт, срочно растащенные в стороны сотрудниками ДПС, несмотря на возмущение людей, несколько машин – участниц ДТП, преграждавших дорогу. Левый поворот на МКАД. Лука заметно осунулся. Протекавшие в нем процессы, в которых задействовалось все внимание, новые для него картины, виды и ощущения, требовали больших энергетических затрат. Он и сам не подозревал, как быстро уходят силы, когда он вспоминает, сопоставляет, читает все, что было для него новым. А новым для него было все – от автомобилей до красавиц и слоганов на билбордах. Для него как для человека, частично умершего в далеком тысяча девятьсот восемьдесят шестом году, такое обилие информации было огромным переживанием, и на обработку этой информации, на совладание со своими инстинктами и призывающими к действию рефлексами он тратил уйму сил и энергии. Вот и сейчас никогда не уходящий надолго голод требовал свое, вызывая мелкую дрожь пальцев рук, грозящую перейти в судорожные движения и спазмы.

Автобус тем временем свернул на Можайское шоссе, где вынужден был притормозить из-за психанувшего водителя старенькой ауди, решившего перестроиться, пользуясь тем, что все остальные машины замерли. Его тут же прижал стоявший на стреме патруль и через громкоговоритель, не стесняясь, обложил матом. Очевидно приоритет этой колонны был максимален. Конвой уже шел по Кутузовскому и, пройдя по развязке, вышел на третье кольцо. Голод был нестерпим, Луку начинало трясти.

– Вы меня мертвым довести хотите, что ли? – спросил он сквозь зубы, тщетно подавляя дрожь и начинающиеся судороги.

Сагитай и без того видел, что дело плохо. Встроенная в его шлем камера передавала картинку командующему центру, старшие офицеры которого ясно видели, что состояние единственного, кто может им помочь, приближается к критическому. Боец внимательно прислушивался к тому, что ему говорили по внутренней связи. Он встал, приблизился к Луке и аккуратно снял с него очки и маску. Глаза пораженного были полуприкрыты, лицо заострилось как после сильной голодовки, он и в общем стал выглядеть суше, худее. Пигментированная, йодного цвета кожа просвечивала черными сетками сосудов. Лука без сил запрокинул голову назад и, казалось, потерял сознание.

– Он сейчас концы отдаст, – тихо сказал боец. Затем, прислушавшись к голосу командующего, потрепал зомби за плечо. Лука открыл глаза, в которых было голодное безумие, которое он сдерживал силой воли. – Река подойдет?

– Да… – тихо ответил тот, – скорее.

– Тормози! – крикнул он водителю.

Автобус остановился на середине моста через реку Москва. Передняя машина уже командовала патрулям убрать весь гражданский транспорт, который, недовольно сигналя друг на друга, пятился задом, подгоняемый полицейскими. В начинающемся летнем вечере большого города, где уже включалось ночное освещение и шум транспорта отгоняемых машин постепенно сходил на нет, наконец вывели Луку. Он шел, с трудом переставляя ноги, к краю моста. С правой стороны возле зеркальных высоток на площадках вдоль реки парковались машины и шумела, смеясь и покрикивая, молодежь, а слева, возле театра «Мастерская Петра Фоменко», за которым далее был лишь зеленый косогор и деревья, было практически пусто, лишь пара бездомных собак лежали на земле, лениво поглядывая на происходящее. Лука, ведомый двумя бойцами в комбинезонах высшей защиты «Сева», с трудом перешагнул через двойной отбойник и сел на краю моста.

– Отойдите, мешаете, – хрипло сказал он.

Сагитай и Дюша отошли на несколько метров, понимая, что своими артефактами экранируют способность зомби. Лука протянул руку к реке и затих, медленно вбирая в себя жизнь, которая протекала под ним в десятке метров. Прошло пять минут, затем еще пять.

– Лука, ты скоро? – спросил Сагитай.

– Далеко до воды, мало жизни, – негромко ответил тот.

По голосу было слышно, что ему полегчало, но он все еще был далек от той формы, в которой он должен был бы быть.

– Мне ближе надо или к тем собакам, – сказал он, указывая на дворняг.

– Извини, дорогой, не положено. Давай собирайся, еще немного осталось, и в Центре Бурденко будем. А там уже все медицина наладит, – успокоил его Сагитай.

– Наладит… – повторил Лука.

Неожиданно его ноги распрямились, и он как есть прыгнул вниз в реку.

– Стой! Куда! – заорал Сагитай, присев от неожиданности, затем выхватил из специального кармана на голенище нож и щучкой прыгнул следом.

Другие бойцы в таких же комбинезонах, включив налобники, также выхватили ножи и без колебаний прыгнули следом. Яков, схватив автомат, присел на одно колено, целясь в воду. Прыгать вниз ему с его броней было равносильно самоубийству: если комбинезоны «Сева» хоть и были тяжелы, но все равно были легче воды и имели свой плоский баллон с воздухом, то его армейский бронекостюм «Булат» не дал бы ему никаких шансов на всплытие. Поэтому дикая, несвойственная Москве картина целящегося в воду из автомата бугая в полной армейской броне была больше похожа на снимаемое кино, чем на то, что может происходить в действительности.

Оказавшись в воде, Лука выдавил остатки воздуха из грудной клетки и камнем пошел ко дну. Ему не нужно было дышать, чтобы обеспечивать жизнедеятельность организма, химические процессы в клетках тела и мозга. Внедрившиеся в бо?льшую часть его тела вирусы обеспечивали энергией клетки, выкачивая ее напрямую из наполняющих воду микроорганизмов, водорослей и других носителей, которых тут в текущей воде было предостаточно. Еще не коснувшись дна, а глубина реки в этом месте достигала восьми метров, он услышал громкий всплеск над собой. Перевернувшись, он замер. Сверху к нему спускался, освещая темную зеленую воду налобным фонарем, человек. Тускло сверкнул клинок. Лука чувствовал себе уже намного лучше, слабость и боль разрушаемых голодом клеток прошла. Он замер, надеясь, что пловец не найдет его. Сейчас это существо, которое медленно, но верно начало приобретать свою волю, постепенно подчиняя населившую его колонию себе и выходящее из определения зомби, не хотело убивать человека. Лука не испытывал неприязни к бойцу, который, собственно, выполнял вверенное ему поручение ради других людей, и, возможно, ему действительно пытались бы помочь в той самой больнице. Но не будем наивны: Лука Псарас в прошлом руководитель службы безопасности, понимал, как будут относиться к нему, и все обещания Сагитая ничего не стоили, а Псарас не хотел умирать и мученически приносить себя в жертву. Даже если это был призыв вируса о самосохранении, то на этот раз его человеческое желание выжить и стремление поработившей его организм колонии совпадали.

Приближающийся сверху боец выпустил воздух, и в темно-зеленом слое сверху раздалось почти одновременно еще два всплеска. Еще два человека. Один из них, подгребая руками и ногами, направлялся прямо на беглеца. Луч фонаря в мутной и грязной воде реки освещал не более метра-полутора, но этого могло хватить, чтобы различить его контуры на фоне заиленного дна, усыпанного мутными бутылками, банками, утонувшими пакетами и другим хламом, выкидываемым водителями из окон проезжающих машин. Лука бесшумно коснулся дна. Течение было незначительным и не могло отнести его в сторону, поэтому он, слегка помогая себе пальцами, начал отталкиваться от дна, стараясь выпасть из приближающегося светового пятна человека. Но тот был все ближе и ближе. Гребя руками и выпуская пузыри, он опускался прямо на беглеца. Еще несколько секунд, и Лука услышал его крик за маской герметичного шлема. Связь между собой у бойцов работала, и двое других резко развернули фонари в его сторону. Сагитай уже шел по дну, держа в руках тяжелый камень, чтобы не всплывать, другой боец уверенно плыл к Луке, а тот, что был сверху, схватил за ногу. Лука дернулся что было сил, но опереться было не на что, поэтому он сам лишь немного отъехал от крепко держащего его ногу бойца. Тот применил нож и вонзил его по рукоять в икру. Ранение было пустяковое, но дело было не в ранении. В том месте, где клинок соединялся с рукоятью, было небольшое кольцо, а вот в кольцо, которое Лука успел увидеть в свете фонаря, был продет шнур. Все стало ясно: эти трое просто загарпунят его и вытащат наружу. Псарас беззвучно закричал от ярости, выдувая из легких воду. Действовать нужно было как можно быстрее. Он подтянул к себе ногу, на которой висел боец, и ударил другой ногой его в забрало шлема, сначала один раз, затем снова. Конечно, это не могло устранить противника, но тот, закрывая лицо, отпустил одну из рук, держащих рукоять ножа. Лука схватился за рукоять обеими руками и, не в силах выдернуть удерживаемый противником нож, повел ногой вдоль лезвия, разрезая собственную плоть. Удивленный возглас вырвался из-за забрала, когда человек увидел, что разрезанная плоть, выпустив струйку темной жидкости, тут же начала сходиться. Лука ударил свободной ногой еще раз. На этот раз он разорвал дистанцию между этим бойцом, но на него уже завалился пока еще невесомый, но опасный в борцовой вязке Сагитай, также замахиваясь ножом, стараясь ударить им в спину, чтобы зомби так просто не смог дотянуться до него и вынуть. Удар ножом был неудачным, и отточенный клинок воткнулся в позвоночник, засев в нем только кончиком. Лука развернулся и схватил борца за руку, разворачивая вместе с ним так, чтобы двое других стояли за спиной нападавшего. Его ненормальная длина рук и ног давала преимущество. Он мог удерживать Сагитая на расстоянии в буквальном смысле одной левой рукой, учитывая, что это было под водой. Нож, не привязанный к элементу комбинезона, остался в спине, и беглец, пользуясь другой свободной рукой, достал его. В это время Сагитай удавом обвился вокруг удерживающей его руки, ломая ее в локтевом суставе. Через секунду легкий щелчок, приглушенный водой, оповестил что он добился своего. Движения дерущихся были замедленны, муть, поднятая со дна реки, не позволяла нападавшим видеть беглеца полностью, но двое других, перебираясь по Сагитаю, уже ползли на Луку, нащупывая его и готовясь нанести удар стальными жалами армейских клинков.

Лука прекрасно видел их контуры. Правой, уже сросшейся ногой он встретил первого, тот схватился за нее, словно пес, и тут же нанес удар ножом в бедро. Но тем самым он освободил пространство для нанесения удара вооруженной рукой уже самого Луки. Лука ударил уколом в висящего на руке бультерьера, который находился к нему больше спиной.

Комбинезон «Сева» не был предназначен для боевых действий. Все сталкеры знали, что и пуля, и слепой пес, и острый клинок бандита могут пробить, прокусить и проткнуть верхний химический стойкий слой пропитки, нанесенный на плотный синтетический материал, который хоть и был достаточно крепок, но никогда не предназначался для выдерживания грубых механических воздействий. За синтетическим слоем шли термоизоляционные, диэлектрические, абсорбирующие слои, и только потом святая святых внутренняя подложка с электрической сетью датчиков, сенсоров, проходящих сквозь все слои комбинезона, настроенных на получение как данных с внешней среды, так и данных о состоянии сталкера. И теперь не самый сильный, но колющий удар, пусть и не пробивший все слои, насквозь разгерметизировал систему, и из отверстия непрерывной и быстрой цепью начали убегать серебряные пузыри воздуха. Сагитай резко развернулся, поняв, что произошло. Этого хватило, чтобы выдернуть сломанную руку, но в Луку, крепко схватив за горло сзади удушающим приемом, вцепился третий боец, одновременно надевая через голову на шею петлю из тонкого шнура. Они знали, что нужно делать. Будь схватка на земле, у Луки наверняка не было бы шансов. Его бы спеленали и повезли насильно. Но дело для обеих сторон было крайне скверное. Сагитай стремительно терял воздух, но все еще тянул к нему руки, намереваясь снова схватить его. Лука ткнул ножом назад. Клинок наткнулся на твердую скорлупу шлема и отскочил. Он ударил еще раз – тот же самый эффект. Удерживавший беглеца позади уже подавал конец шнура Сагитаю, чтобы тот начал связывать руки, но тут в костюм хлынула вода. Поняв, что воздуха в обмен на секунды жизни не хватает, Сагитай крикнул что-то бойцам и начал тяжело всплывать. Пузырей из прокола на спине становились меньше, а движения человека – все отчаяннее. Выплыл он или нет, Псарас уже не интересовался, потому что обе его ноги были связаны шнуром, а сидящий за спиной воин закладывал петлю за петлей, намереваясь сделать хитрый капкан, который должен будет спеленать беглеца и обездвижить его как корягу. Лука попытался разрезать шнур ножом, но боец возле ног ожидал подобного и, выкрутив запястье, заставил уронить оружие. Между тем связывавший его паук уже обездвижил сломанную ранее, но теперь вполне работающую руку, привязав ее к телу. Лука в бессилии мягко опустился спиной на илистое дно реки. Теперь он смог увидеть красный силуэт второго бойца, который, помогая себе руками, чтобы не всплыть, стоял возле него, стараясь разглядеть в тучах ила, где находится правая свободная рука противника. Они переговаривались. Они знали, что ножа у их пленника нет и обе ноги и левая рука связаны. Теперь оставалось только нащупать вторую и также привязать ее, и тогда он, Лука Псарас, станет их трудным, но законным трофеем, ценным научным материалом, живым разумным носителем вируса, который будет подвергаться всем известным сейчас и еще не изобретенным экспериментам, чтобы раскрыть секрет этой формы жизни. Боец, стоявший от него слева, чуть выдвинул одну руку вперед, держась другой рукой за плечо беглеца, наклонился, чтобы лучше разглядеть пленника. Псарас отчаянно нащупывал хоть что-то вокруг себя. Вдруг его рука нащупала твердое – покрытый скользкой пленкой водорослей камень. Лука схватил его и изо всех сил двинул острой, торчащей его частью в забрало ничего не видящего перед собой бойца. Это было настолько неожиданно, что тот не успел ничего предпринять. Стекло покрылось сеткой трещин, и последовавший из мути второй удар пробил-таки прочное стекло, сделав в нем небольшое отверстие. Грязная зеленая вода Москвы-реки струей ударила в лицо человека, заставив того бросить все и, закрыв отверстие одной рукой, срочно всплывать. Теперь они были один на один с последним бойцом.

Стоявший наверху Яков, завидев всплывшего за Сагитаем бойца, удерживавшего пробитое забрало, только с сердцем плюнул в воду.

– Тварь! – в бессилии отчаянно выкрикнул он и крепче схватился за автомат, выцеливая то место, откуда он выплыл.

Последним бойцом был Дюша. Поняв, что остался один, он развернулся боком и пополз вдоль тела Луки, старательно пряча лицо. Теперь их общая фигура напоминала крест, где снизу лежал Лука, а перекладиной, медленно поднимавшейся с ног к груди, – последний боец. Ему нужно было лишь одолеть одну руку Псараса, привязать ее к телу и отбуксировать его к берегу. Лука замер, отведя правую руку как можно дальше за голову. Когда Дюша был уже на животе, Лука согнулся, притягивая колени к себе, насколько позволяли ему его связанные ноги, и прижал подбородком и свободной рукой тело человека к себе. Таким образом боец оказался зажатым между бедрами и грудью противника, правая рука и подбородок фиксировали бойца в таком положении. Если бы дело было на суше, а не в воде, то такой захват ничего бы не значил и никак бы не смог удержать человека, поскольку там масса противников работала бы против удержания захвата, но сейчас… Сейчас боец, даже оттолкнувшись двумя ногами, смог кувыркнуться в темно-зеленой воде с облаками ила, но вместе с удерживавшим его телом. Он оттолкнулся и кувыркнулся еще раз, затем еще. Лука, продолжая удерживать бойца, нащупывал небольшой фланец, соединявший воздушный баллон от клапана дозатора воздушной трубки подачи воздуха в маску. Он видел его еще днем, когда Сагитай, выходя первым, поворачивался к нему спиной.

Нащупав его, он крутанул, отсоединяя плоский пластиковый баллон от воздушных магистралей. Поняв, что происходит, человек заорал и, извиваясь, начал вырываться из неловкого захвата, тщетно молотя руками по телу Луки и толкаясь от вязкого дна ногами. Через некоторое время баллон, изрыгнув из себя сноп воздушных пузырей, отсоединился, в нем сработал запорный клапан, не позволявший всему воздуху покинуть емкость, и плоский защитного цвета элемент комбинезона всплыл на поверхность Москва-реки под свет фонарей и фар – искателей машин. Другой запорный клапан сработал, и в костюме комбинезона, удерживая остатки воздуха. Боец замер, поднял вверх руки, прекратив борьбу, и что-то кричал Луке глухо, но даже через прочное стекло и слой воды было можно было разобрать.

– Отпусти! Отпусти, Лука! Все. Все. Пожалуйста, отпусти!

Лука услышал эти слова и застыл. Только что они протыкали его ножами, ломали конечности, связывали по рукам и ногам, а теперь один из них кричит и молит о пощаде, взывая к человеческим чувствам. И что же он должен делать? Да, он победил сейчас, но ведь если бы его связали и увезли в этот самый центр, где должны были ему помочь, поверили бы ему на слово, что его можно отпустить? Что он не тронет никого из людей? Что он больше не является управляемым вирусом и его неудержимой волей к распространению через живых людей? Нет, они бы не поверили. Они бы держали его в клетке до последнего, как зверя, как невероятно опасное человекоподобное существо. Они бы поступили вполне себе по-человечески, уничтожив противника, не дав ему шанса на восстановление. Он вспомнил, что было с теми людьми, над которыми проводили лабораторные исследования и эксперименты ученые в той самой подземной шестой лаборатории, оставшейся в Зоне. Они никогда не прислушивались к мольбам и крикам испытуемых, которые все-таки были где-то глубоко внутри людьми, но уже не могли связно и осознано говорить. Человек всегда был особо жесток к опасным хищникам и мутантам, не оставляя им шансов, и он, Лука, – человек, пусть измененный, но он знает своего врага и поступит с ним по-человечески. Он не оставит врагу шанса на вторую попытку.

Палец нащупал запорный клапан воздушной системы. Он запирался изнутри пружиной с усилием всего в сотню граммов. Посмотрев еще раз на застывшего в ожидании его решения бойца, он вдавил клапан внутрь. Грязная вода бурной струей полилась внутрь, вытесняя воздух наружу. Крик утопающего прекратился через несколько секунд, а еще через минуту яркое покрывало жизни стало тускнеть и уменьшаться, только налобный фонарь все также ярко светил, освещая пятном узкий пятачок дна.

Заинтересовавшись светом и поднятой мутью, подплыли несколько мелких рыбок. Лука выключил фонарь, столкнул с себя тело и принялся, расшатывая, вытаскивать из бедра нож. Он был в Москве, и для него все только начиналось.

Глава 13. Убежище

Лука медленно перерезал веревки, связавшие его тело. Они были очень прочны. Сначала он подумал, что ему достался тупой нож, но, проверив его на остроту, убедился, что тот заточен как надо. Справившись с петлями, каждая из которых была независима и являлась образцом искусства пеленания непокорных, он наконец смог встать. Где-то вдалеке слышался зудящий звук винтов моторных лодок – нужно было уходить. Не уплывать, а именно уходить. Берега реки были отделаны бетонными плитами, с редкими выходами к воде, где можно было бы выйти на поверхность или спуститься в воду. Но Лука не планировал появляться на поверхности. Он медленно шел вниз по течению, держась ближе к отвесному левому берегу, иногда слышал приближавшиеся, а потом проносившиеся в стороне раздраженные звуки винтов моторных лодок и катеров. В такие моменты он застывал и ложился на дно. Он не знал, насколько технологии этого времени способны засечь его здесь, в мутной воде, но, как выходец из Зоны, где испытывались самые передовые детекторы, он догадывался, как лучше всего маскироваться в этом месте. Достаточно скоро шум и переполох остались позади, вода над головой потемнела окончательно, на город опустились ночь и тишина, нарушаемые только отдаленными всплесками волн на поверхности, шумом пузырьков из-под его ног да неуловимыми шелестами подводной речной жизни. Темнота для Луки не была проблемой. Картину дна и стен создавали для него облепившие все и вся мелкие водоросли, чье мягкое холодное зеленое свечение указывало все детали речного дна: покрышки автомобилей, кучки вездесущего мусора, утопленные велосипеды и другое, неразличимое по происхождению из-за слоя тины. Единственное, что муть, поднимаемая им самим с населяющими ее водорослями, постоянно крутилась перед глазами светящимися частичками и уносилась течением вперед, словно снег ветром. Зато с питанием не было никаких сложностей: здесь все поставляло энергию жизни: начиная от микроорганизмов и заканчивая сравнительно крупными рыбешками.

В бетонных стенах через каждые триста-пятьсот метров располагались круглые зарешеченные отверстия диаметром около метра, предназначенные для отвода талых и дождевых вод. На облепленных водорослями металлических прутьях уныло и безжизненно висели пластиковые пакеты, показывая полное отсутствие движения. Луке определенно нужно было укрытие, и он все чаще проверял решетки на прочность. В основном они были порядком изъеденные ржавчиной, но то ли расположение, то ли внутреннее ощущение возникающего беспокойства никак не удовлетворяли его поиск. Конечно, он мог просидеть в реке неограниченно долго, но ведь он человек, а не какой-нибудь водяной. Наконец, прошагав беззвучной тенью по дну реки, он заметил еще одну решетку, из которой выходили подобно пару более яркие зеленоватые клубы. Очевидно сюда впадал незначительный поток более биологически загрязненной воды, скорее всего, некий канализационный городской канал или по халатности городских служб, или вследствие забивания других путей выхода нашел здесь выход, внося свой вклад в чистоту реки.

Лука понял, что это то, что ему нужно. Приблизившись к решетке, он ощупал ее сквозь слой водорослей и тины. Решетка была на последнем издыхании, но все еще держала форму. Схватившись за нее, он дернул. С легкими, едва слышимыми щелчками отлетели ржавые осколки, обнажив часть решетки. Он дернул еще раз, сильнее, еще и еще. Решетка, хоть и была сильно истончена, изначально делалась из хорошего металла, поэтому ему пришлось достаточно долго раскачивать ее вперед и назад, пока наконец прутья, не выдержав перегибов, не начали ломаться. Расширив отверстие, он протиснулся внутрь, порвал рубаху и поплыл по трубе, которая шла горизонтально поверхности, не поднимаясь и не опускаясь. Через какое-то время труба соединилась с колодцем, в который входили три других трубы, две из которых были меньшего диаметра, а другая была сложена из кирпича и, видимо, являлась частью очень старой канализационной системы. Поняв, что выбора делать не придется, Лука двинул в кирпичный тоннель, из которого и шел незначительный канализационный поток. Кирпичный ход спустя значительное время вышел в такой же древний канализационный коллектор, в котором уже можно было встать и идти по пояс в воде. Все еще в полной темноте Лука, словно через прибор ночного видения, пользуясь очерчивающими контуры всего микроорганизмами, видел, что коллектор сильно расширяется. Превращаясь в кирпичный тоннель высотой в несколько метров, коллектор шел намного дальше, а слева на некоторой высоте от уровня воды через десяток метров начинался грубо обработанный проход высотой метра в полтора прямо через каменистую почву. Немного подумав, он решил идти по проходу, где ему с его ростом пришлось сильно пригнуться.

Непривычно, как будто после долгой прогулки по мягкому дну, ощущая и слыша скрип камешков под ногами, он двинулся по рукотворному тоннелю, где невозможно было бы разминуться со встречным человеком, если бы он тут появился. Надо полагать, вряд ли кто-то хотел встретиться в полной темноте с покрытым уже высыхающим черным налетом существом с чешуйчатой кожей и желтыми глазами. Но Лука лично знал нескольких человек, которые спят и видят, как встретиться именно с ним. Тоннель начал спускаться вниз, местами настолько резко, что идущему приходилось пару раз цепляться за торчащие из стены камни, чтобы не заскользить вниз. В итоге узкий и низкий проход вывел его в другой уже широкий и глубокий подземный карман. Подземная полость была также рукотворной и являлась тупиком заброшенной шахты или катакомб древней Москвы. Проход, из которого выглядывал Лука, находился на пару метров выше дна кармана, и, очевидно, был сделан до того, как карман расширили до нынешних размеров. Недолго думая, он спрыгнул вниз. В подземном кармане, в котором он находился, был еще один небольшой проход справа от него, за которым слышался смутный и приглушенный расстоянием шум воды, напоминавшей небольшой водопад. Прямо перед ним – пусть и заброшенный, но все-таки с остатками человеческого присутствия основной тоннель. Насколько мог видеть Лука, его ширина была метров десять, слева по полу змеились узкие железные рельсы шахтных вагонеток, которые вскоре терялись из-за кривизны тоннеля, уходящего влево. Недалеко стоял странный высокий стул, почему-то больше походивший на трон, какие-то еще небольшие предметы явно искусственного происхождения. Пахло сыростью и плесенью. Он с трудом представлял, на какой глубине он находился, но ощущения подсказывали, что гораздо глубже чем когда-либо в его первой или второй жизни.

Что ж, с тем, что было прямо, приблизительно понятно, теперь нужно было проверить то, что находилось справа. Он повернулся и пошел в сторону правого узкого прохода. По мере прохождения уже по проходу шум падающей воды нарастал. Вскоре он увидел нечто вроде колодца, куда стекало два потока. Один из них был чист и состоял из грунтовых вод, а другой являлся канализационным сбросом. Скорее всего, этот поток образовался сам по себе от времени через промывы других сточных вод, являясь небольшим ответвлением разрушенной городской канализационной сети, – по-другому он бы никак не мог добраться до такой глубины. Но для Псараса это был источник питания, пусть не крупное млекопитающее, даже не мелкое, не растение, а всего лишь нескончаемый бурый поток бактерий, но он был стабилен и щедр. Глубину колодца или ямы, в которую вливались оба русла, невозможно было определить.

Лука сел на один из камней. Здесь будет его дом, по крайней мере первое время, пока все не уляжется и он не определится с тем, что ему нужно делать. Маловероятно, что его найдут здесь экранированные артефактами «друзья», но он не будет расслабляться, и, как только поймет, что ему нужно будет делать, он не задержится здесь больше. Немного подумав, он решил смыть с себя остатки канализационной грязи чистой водой. Зацепившись за край и удерживаясь за каменистые выступы стен колодца, он едва не был сбит тяжелой ледяной струей. Подставив лицо, он несколько раз набрал воды в легкие и выдул ее.