Освобождение бессмертия

Ее взгляд сверкал решительностью и полным пониманием того, что она может это сделать. Глядя в ее глаза и на ее убийственную красоту, Лука ни на секунду не сомневался в ее намерении. Одна ее рука держала нож, а другая ладонью упиралась в пятку рукояти. Для такого тонкого лезвия не составит труда проколоть его прочную кожу, и, будь он действительно человек, это бы убило его. Он видел ее решимость и оголенную душу, которой нечего было терять. Это была решимость человека, который не принимает полумер и отказывается верить наполовину. Он вспомнил ее слова: «…станем сильными, иначе зачем нам быть?» Это и была ее суть, суть Лилит. Человеку с такими свойствами не место там, наверху, среди простых людей, вряд ли она примет сладкие сказки религий или научные объяснения вселенской пустоты. Она та, кто уже есть, и да, в этом ее предназначение.

– Поступай, как считаешь нужным, – сказал он, глядя ей в лицо.

Ее рука придавила пятку рукояти, и узкое лезвие без затруднений вошло в сердце получеловека. Все еще сверкая глазами, она, секунду подумав, отпустила нож. В гневе растрепанных волос, которые выбились из-под капюшона накидки, она была безупречно красива, словно богиня хаоса, не знающая сомнения, ему казалось, что за ней должно стоять пламя огня. Бившееся сердце, заставлявшее гонять желто-красную кровь по сосудам получеловека, кольнуло и остановилось. Лука вынул нож – тонкий прокол сразу же зарос. Лилит смотрела на это, опять слегка прикусив распухшую губу. Лука уколол себя в сердце еще раз. Затем проколол другую часть груди, затем провел лезвием по горлу, сильно нажав, но лезвие было недостаточно острым, а кожа слишком плотной, и тонкий клинок, не выдержав, с легким щелчком сломался, оставив лишь небольшой порез, который тут же, буквально следом за лезвием сросся. Взгляд девушки не был испуган, он скорее был озадачен.

– Тогда я… убью себя, – немного растерянно сказала она. – Ты думаешь, это сложно?

Зная Лилит, он охотно поверил, что ей это несложно.

– Я сделаю все, что ты захочешь, – сказал Лука. – Перевоплощение займет двое-трое суток, и, когда ты перевоплотишься, ты будешь голодна. Тебе понадобится тот, у кого ты заберешь его жизнь, чтобы насытиться в первый раз. Я не хочу, чтобы ты насыщалась из грязного источника. Подготовь все, что нужно, и приходи.

Его сердце вновь забилось. «Будь что будет, возможно, это единственный путь для меня и для нее…»

Лилит неуловимо приблизилась и встала близко, очень близко к Луке, от нее веяло жаром и легким, едва уловимым ароматом молодого женского тела, от которого можно было сойти с ума. Он по-прежнему сидел на троне и видел ее всю сквозь одежду. Она, склонившись над ним, заставила его откинуться на спинку трона настолько, насколько это было возможно. Лилит смотрела в его глаза, затем перевела взгляд на его тонкие губы. Ее рот приоткрылся. Их разделяло не более десяти сантиметров. Если бы она приблизилась еще ближе, он бы не удержался и поцеловал ее. Лука старался не закрывать свои глаза, но это было практически невозможно. Ее магия сближения сжигала его, ломала хрупкие правила и условности, оставляя лишь древние инстинкты человека, настолько древние и сильные, что в этот момент он не ощущал ничего, кроме нее, потеряв даже ощущение положения собственного тела. Мгновения тишины и чистоты, не замаранные сомнением или ложью. Вздох, смешанный со стоном, вырвался из уст Луки. Она плавно отстранилась от него, удовлетворившись результатом.

– Я все поняла, мой господин. Я приду, – сказала она и, поправив капюшон, не оборачиваясь, пошла прочь.

Глава 18. Первая улица

Ранним утром тридцать первого августа, набрав около двухсот поисковых роботов, вооруженных пулеметами, войска заграждения двинулись широким фронтом отвоевывать захваченные и разоренные Братством площади. На высоте до ста метров летели квадрокоптеры, являясь воздушными глазами командного центра, гораздо выше и дальше, двигаясь по своему курсу вперед и назад, дежурили десятки штурмовых вертолетов, чьи боеприпасы обновлялись уже десятки, если не сотни раз. По земле первой линией на большом расстоянии друг от друга двигались, слегка постукивая резиновыми гусеницами, роботы, влажно блестя собранной росой. Позади военный внедорожник со специалистами, через мониторы наблюдавшими за всем, что видят ПР. За ними на еще большем расстоянии в грузовиках солдаты, вооруженные пулеметами и реактивными огнеметами. Десятки деревень были заражены, и новый, еще не изученный враг мог таиться в каждой из них.

Первым и самым значимым пунктом для зачистки было Иванково, в основном сельские постройки и всего с десяток многоэтажных домов, в которые нужно будет запускать поисковиков, а через окна просматривать помещения квадрокоптерами. По мере приближения к Иванкову все чаще стали проявляться нездоровые признаки деятельности зомби. Павшие, словно от голода истощенные коровы, лежащие недалеко комками шерсти десятки овец, пасущиеся сами по себе подальше от домов пара лошадей, тревожно прядающие ушами. Очевидно, лошади раньше всех почувствовали опасность и убежали от нее, вырвавшись из конюшни и перепрыгнув через ограждения. Не было слышно ни лая собак, ни уместного перекрикивания петухов, ни гусей возле мелкого озерца, чей берег был покрыт перьями и отпечатками их лап. Основная часть ПР-762 была оставлена позади, обеспечивая оцепление, призванное не допустить просачивания зомби с карантинной территории.

Первые два десятка роботов цепью въехали с южного направления в Иванково, где пока были только низкие одноэтажные, реже двухэтажные дома. Треск ломаемых деревянных заборчиков и постукивание гусеничных движителей по штакетнику обозначили начало операции. Роботы принялись объезжать домики, заглядывая в каждый из них. Большинство домов были доступны для ПР, у некоторых были открыты двери и ворота, у некоторых выбиты окна. Машины с операторами, следующими за ними, остановились. Теперь слово давалось технике, и человек замер в ожидании.

Один из роботов наткнулся на иссушенный в черное труп девочки лет четырнадцати с рыжими туго заплетенными косичками, лежавшей на полу в кухне. Еще дальше в доме на диване сидел мужчина в тапочках, трико и майке-алкоголичке с покрытыми пятнами руками и лицом. При виде въезжающего в комнату механизма он удивленно поднял голову, его желтоватые глаза округлились. Короткая очередь в секунды вынутого из короба пулемета выбила зубную крошку с красными брызгами, он завалился на спину и затих. Робот повернул камеры и двинулся в другую комнату. Внезапно он что-то услышал и развернулся. Над ним стоял все тот же мужчина и уже замахивался топором. Звонкий металлический щелчок и легкая вибрация, словно ПР переехал через препятствие. Топор, выбив искру и получив почти сантиметровую заусеницу, вылетел из рук зомби. Из затягивающегося, но уже беззубого рта существа вылетел яростный крик. Робот скорректировал свое положение относительно существа и, протянув пару коротких манипуляторов, схватил его за бока, цепляясь за плоть с такой силой, что через ткань выступила красноватая жидкость. Послышался звук раскручивающейся циркулярной пилы, и орущий и бьющий кулаками по железке зомби, несмотря на все его сопротивления, был притянут к вращающемуся диску. Звук пилы изменился, почувствовалась нагрузка на приводы, одна из камер забрызгалась красным и стала бесполезной, другая долго транслировала дрожащую окровавленную руку, третья показывала лишь макушку русых с проседью волос мужчины, который не переставал кричать и силился оторваться от робота. Руки манипулятора перехватили его за плечи, протаскивая вниз вдоль пилы, макушка, транслируемая третьей камерой, поползла вниз. Крик стал пронзительнее, послышались бульканья, и наконец он затих.

Этот крик затих, но вдалеке, отозвавшись на гибель части сверх колонии, уже наблюдалось движение. Квадрокоптеры видели, как понеслись через огороды вдоль домов, выскакивая из окон, зомби. Покрытые пятнами, быстрые, гораздо быстрее живых людей, они серыми ручейками неслись на зов.

– Отзовите роботов, – пришел приказ из центра.

Тут же усилился рокот приближающихся вертолетов, залпами ракет и очередями карающих показавшихся при свете дня нелюдей. Пораженные близкими взрывами тела тряпичными куклами летели в разные стороны или вовсе исчезали в облаке осколков и брызг при близком или прямом попаданиях. Операторы ПР, каждый из которых видел свою жуткую картину, дрожащими руками давали команду механизмам отступать и удерживать позиции для прикрытия военных. Роботы, бодро крутя гусеницами, выехали из домов и остановились в тридцати метрах от первых заборов. Солдаты из грузовиков, выставив вперед трубы реактивных огнеметов, ждали мишени. Вертолеты, громыхая пушками и ракетами, разносили зомби десятками, которые, вдруг осознав свою уязвимость, нырнули в укрытия, замерев и восстанавливая силы. Никто из ринувшихся на помощь зомби так и не вырвался на первую линию из роботов, которые, приготовив пушки, деловито покручивали башенками, сканируя пространство.

– Железо вперед. Зачистите первую улицу, – пришел приказ из центра.

Операторы дали зеленый свет на зачистку, и машины, крутанув лентами, снова вошли по проторенным дорожкам в дома, сараи и подсобки. Четверо пятнистых мужиков вынырнули из приоткрытого гаража, окаймленного черными деревьями, где, по всей вероятности, их застало Братство, и бросились в дом вслед за въехавшим туда ПР. В руках были молотки, ломы, большие гаечные ключи. ПР отреагировал молниеносно, но длинный пулемет зацепился стволом за часть мебели в узком коридоре и не смог встретить противника. Зомби бросились на машину толпой, обрушив на нее град бесполезных ударов, словно молотобойцы, бессмысленно ударяя по вращающимся дискам и платформе. А в это время лапы манипулятора уже прихватили одного из них за ляжку и притянули к циркулярке. Этот зомби уже практически не кричал, – возможно, их первоначальный крик был чем-то вроде системы оповещения. Когда, брызгая красно-желтой кровью, от него отделилась нога, остальные, вдруг перестав стучать, схватились за ходовую тележку и общими усилиями положили ПР на бок, прижав его верхней частью к стене, но робот продолжал работать, не отпуская пойманного зомби. Одно из существ встало вдоль стены и изо всех сил воткнуло лом в одно из окошек крутящихся дисков. Мелкая стеклянная крошка в гнезде показала, что удар достиг своей цели. На панели управления засветился красным один из датчиков температуры. Зомби теперь замахнулся ломом, как топором, и всем своим весом обрушил удар на механизм. Ряд индикаторов на панели оператора дружно на секунду мигнули красным, но тут же опять перешли на зеленый. В это время на помощь первой машине приехал второй робот, уже готовый стрелять. Первая его очередь, согласно приоритету, пришлась по допиливаемому зомби, который силился вырваться и постоянно тратил силы на восстановление, но пила с тем же успехом наносила новые повреждения, постепенно изматывая противника. Очередь попала в голову, и зомби, расслабившись, был окончательно затащен на циркулярку и располовинен. Трое оставшихся зомби бросились на новоприбывшего робота, получая очереди в упор, замедлившись, но продолжая двигаться на него. Робот, дав малый задний ход, отступая, уронил-таки всех и замер, выставив на них дымящийся ствол пулемета. Секунду простояв, он развернулся и бодро выехал во двор. Опрокинутый робот, оставшийся в доме, помогая себе освободившимися манипуляторами, смог перевернуться обратно и вернуться на ход. Трое лежавших перед ним тел уже начали подниматься, и робот, помня, что места для разворота оружия недостаточно, проехал вглубь дома, где развернул пулемет и выехал на мишени. Его опыт, вносимый в цифровую память, подсказал, что самым эффективным сейчас оружием является пила, ведь ее успех был стопроцентным, своего единственного зомби он убил именно этим оружием. Выдав короткую очередь по первой мишени, снова уронив тело, он подъехал вплотную, с хрустом схватил зомби за плечи и потащил в другую комнату, где, развернувшись, встал пулеметом в сторону входящих, а мужчину, перепачканного нездоровой кровью, который на этот раз начал издавать какие-то звуки, потащил на пилу. Оставшиеся двое бросились на выручку, но огонь ПР-762 остановил их и простреливал до тех пор, пока второй зомби не был разделен на части. За ним последовала очередь третьего и четвертого.

Военные, видевшие каждый свою картинку, которая также транслировалась в командный центр, открыв рот, наблюдали за локальной жестокой войной, где зомби по живучести вполне можно было сравнить с механизмами. Впрочем, несколько роботов им удалось обезвредить. Одного заманили и сбросили в погреб, откуда он не мог выбраться, другого облили бензином и подожгли (он продолжал стрелять и давить противника, пока перегрев корпуса не сказался на работе процессора), еще одному они все-таки смогли сломать манипуляторы и пулемет и обездвижили его, загнав ему деревянные ножки от табурета между гусеничной лентой и приводящими звездочками. Вспыхнувший и уже почти выгоревший изнутри металлический гараж, черные пятна на земле, десятки потемневших и осыпающих тлен листвы деревьев и кустов – все это появилось вследствие жестокого пятнадцатиминутного боя за первую улицу, недалеко от которой на малой высоте гремели винтами КА-50. И сейчас улица Чернобыльская была зачищена по обе стороны, а авиация контролировала близлежащие дома и огороды.

Командование приказало отозвать механизмы для перегруппировки. Роботы, сцепившись с выведенными из строя, поволокли покалеченных боевых товарищей под струи дезинфекторов. На их место прибыла новая партия ПР, но уже в количестве сорока штук. На территории противника, которая временно была отдана обратно зомби, остался лишь один ПР, попавший в погреб, но он работал исправно, и вытащить его был лишь вопрос времени.

Командный центр теперь понял, с каким противником они имеют дело, и принялись вырабатывать новый план действий, а в ЦВТПР срочно понеслись рекламации по ПР-762. Прежде всего это были требования доработки для конструкторского отдела, особенно это касалось добавочных программ. По результатам видеозаписей схваток машин и зомби были вынесены следующие задачи. Первое: согласовать действия ПР, разбив их на пары; в случае выхода из строя одного из роботов он должен присоединиться к другой паре, образовав тройку. Второе: конструктивно предусмотреть возможность установки более скорострельного и крупнокалиберного (семь и двенадцать миллиметров) оружия и укоротить ствол для возможности более удобного обращения с ним в помещениях. Третье: предусмотреть экраны для защиты ходовой части от посторонних предметов. Четвертое: добавить в программное обеспечение функцию разблокирования дверей разрушением замков дверей или тараном. Пятое: обеспечить общую коммуникационную связь для оперативного реагирования на противника доступными силам и обмена опытом. Так, например, часть машин решила, что самым эффективным является пулемет, часть решила, что рукопашный бой также был решением одного из ПР, который по причине досадной неисправности привода пилы определил, что проще давить гусеницами, поскольку падение зомби под его весом и кручение на его теле в течение нескольких минут возымело требуемый эффект. Чтобы избежать однобокого обучения роботов и повысить их эффективность, результаты должны были сливаться, пополняя общую базу знаний. К живучести и боевой эффективности робота у военных вопросов не возникало.

Не сбавляя темпа, перегруппировавшись и распределив силы, командование бросило новых ПР-762 на зачистку улицы Чапаева, прикрывая машины с воздуха.

***

– Ты посмотри, что делают! – расширив глаза, сказал механик Богдан.

На его небритом усталом лице читалась крайняя степень возмущения. Еще бы, сейчас он просматривал видеозапись того, как огромная пятнистая баба, упершись ногой в корпус его детища, отламывала какой-то трубой пулемет, который в силу невозможности выставить на нужный угол шил ее снизу в толстый живот, что конечно, откидывало немного брюхастую бабу, но не настолько, чтобы она все-таки не смогла испортить оружие. К слову, сейчас просматривала предоставленные материалы только половина отдела, другая половина была на производстве. Сломав пулемет, толстая баба была схвачена манипуляторами, но ее бока были столь огромны, что она каким-то образом выскальзывала из их хватки. Более того, она, подсунув трубу под основание шарнирного сустава, дернула ее вверх с такой силой, что от этого тряхнуло всего робота. Один из гидроцилиндров, штоки которого были сделаны из очень твердой и прочной стали, повело в креплениях, и манипулятор лишился части зоны охвата. Богдан покачал головой, цокая языком: его как механика, который всегда указывал конструкторам на их ошибки в компоновке механических составляющих, чуть ли не лично задел подобный способ вывода ПР из строя. Но направление доработок было понятно, и штат принялся за работу. Производство на время остановили, и рабочие, которые в поте лица крутили и точили, варили и прикручивали, наконец-то остановились и расселись на траве в тени корпусов.

Близилось время обеда. Обед сейчас вместо привычной столовой привозила полевая кухня, в которой все было гораздо вкуснее и больше. Мясо крупно нарезанными кусками и в борще, и в гуляше, чай, крепко заваренный, из настоящих, полновесных граненых стаканов, сахар, сливки, масло, сметана – все без ограничений. Вот и сейчас, трижды посигналив, приехало несколько будок, к бортам которых были прикреплены складные столы и скамейки, сделанные из пластика и алюминия. Народ оживился, заговорил. Быстро поставили на алюминиевые ножки столы и скамейки, толстые кухарки подавали горячее первое и второе. Очереди у кухонь были небольшие, и работяги, достаточно быстро набрав «и того и другого, и можно без хлеба», расселись по своим местам, балагуря и переговариваясь. Минут через двадцать подошли сотрудники конструкторского отдела робототехники. Немного помежевавшись с тарелками, они наконец нашли себе место на скамейках среди рабочих.

Ярко светило не очень жаркое солнце, прохладный ветерок обдувал разгоряченные лица, пахло машинным маслом, жженым железом и трудовым потом. Мужики вполне освоились с «белохалатными» еще на производстве и, не сбавляя тона, продолжали обсуждать одинаково всех волнующее. Вопрос был один: что случилось?

– …хошь – верь, хошь – не верь, нету уже Иванково, – сказал один из работяг, сидевший напротив Гоши.

Он только что закончил первое и теперь, отодвинувшись немного назад, ослаблял ремень.

– Та не бзди, ты, – ответил ему товарищ. – Шо там может статься? Если б шо було, так уже б по радио растрезвонили. Вон у интернете бы казали.

– Я те говорю, у меня кума недалеко живет, – взяв вилку для потребления второго, гнул свое первый. – Она говорит, оттуда даже бежать никто не успел.

– От ты судитель какой, а? Тикать некому, потому шо ни було ничего! Чего тикать-то, если мирно все, а?

Говорящий, седоватый с усами казак, посмотрел на окружающих, ожидая поддержки. Его глаза встретились с Георгием, и он, найдя третью сторону, обратился к нему.

– Вот ты, ученый человек, скажи этому тылдычару, шо такого быть не может! А?

Некоторые из сидящих за столом прислушались, на время снизив голос. Гоша, чувствуя незваное общее внимание к нему, взял салфетку и вытер ею губы. Он видел бой на видео, но впопыхах никто не говорил ему о том, можно ли разглашать такую информацию или нет. Он снял очки, сложил их и спрятал в карман. Лицо его начало краснеть – он никогда не любил врать, да этого особо при его работе и не требовалось, но сейчас горькая пилюля правды встала ему поперек горла. Мужики, толкая друг друга в бок локтями, останавливали разговоры, показывая на конструктора, лицо которого предательски краснело. За их длинным столом воцарилась практически полная тишина, лишь два человека на углу стола негромко что-то говорили друг другу, не обращая внимания на окружающих. Гоша, не в силах что-либо сказать, покачал головой.

– Шо, беда? – понимая, что слухи о гибели Иванково могут быть правдой, растерянно моргнул казак.

– Беда, мужики, беда, – наконец выговорил конструктор. – Сейчас будем конструкцию чуть-чуть дорабатывать и на калибр двенадцать и семь переводить. Через два часа привезут.

– Ай-ай-ай… – протянул казак, схватившись за голову. – Ай-ай-ай…

Сосед сбоку, слева, здоровый и, по лицу видно, добрый мужик, толкнул Георгия плечом.

– Ну, ты расскажешь, что ли, нет?

– Не положено, – нашелся конструктор. – Потом скажут, а нам нельзя.

– А-а-а… – протянул сосед.

Обед продолжился, но уже менее жизнерадостно. Георгий был уверен, что им все расскажут про зомби и про всего лишь одну отбитую улицу, ведь он не один смотрел видеозапись. Погруженный в свои мысли, он поел. Когда уже было собрался уходить, здоровенный мужик, что сидел слева, протянул ему яблоко.

– На, возьми, Гоша, яблочко. Это наше, с огородов, – басом сказал он.

Георгий слабо улыбнулся.

– Спасибо.

Глава 19. Путь в темноте

Неровные шероховатые выступы, в тенях которых таилась темнота чернее самой ночи, слабое мерцание черных свечей, теряющих свой свет на мрачных каменных поверхностях, приглушенный равномерный шум двух источников и высокий массивный трон, на котором сидело не менее высокое существо, едва различимое в плавающем мраке. Когда-то давно он был человеком, потом он долго, очень долго слепо бродил в темноте, не помня себя и не понимая смысла времени, гонимый голодом, по одним и тем же кругам, не имея источников света, тепла и звука. Потом он что-то вспомнил и выбрался на поверхность. Там он вдруг смог объяснить себе свое предназначение и свято верил в него, обращая в свою веру других, пока далекий отсвет прошлого, запечатленный на бумаге, не напомнил ему большее, не навеял ему, кем он был еще до подземелий, и тогда он понял свое заблуждение и перестал быть тем, кто ведет за собой. Но сейчас не известно кем брошенный жребий предлагает ему снова иллюзию выбора – либо уйти с этого трона, погибнуть, добровольно заморив себя голодом, сойти с ума в темноте и одиночестве, но сохранить многие жизни, либо остаться на троне и получить то, о чем он когда-то только мечтал, – последователей, которые придут добровольно и которых он сможет вести туда, куда захочет. Голода Лука не боялся. Про голод он знал все. Он мог выделить три самые страшные стадии голода. Первая стадия, когда человек испытывает голод, – это нормально, вторая стадия – когда голод испытывает человека, постепенно доводя его до края, срывая тормоза, ставя перед выбором съесть себе подобного или умереть, и третья стадия – когда голод испытывает голод, потому что человека в нем уже нет, человек уже становится сторонним зрителем, наблюдая за тем, как умирает и разрушается его тело. Он доходил до последней, когда человек внутри перестает сопротивляться, отдаваясь на милость всего, что окружает его и что находится в нем. И он победил. Колония больше не указывает ему, когда и кого есть. Он знал, что, убивая голодом себя, он убивает и его мучителей, только одна мысль о том, что он уничтожает и поработившее его тело ДНК, облегчала саму идею о смерти.

Но одиночество… Десятки лет в темноте и тишине… Оно изменила что-то в нем, оно поселило в нем отчаяние, сломало волю и здравый смысл. За что, за что он должен переживать это вновь? Почему ради спасения других он должен убивать себя? Особенно сейчас, когда появилась она. Та, чья душа, возможно, испытала муки сродни его, та, которая не боится самой смерти, возможно, даже призывая ее. Та которая, так же, как и он, находится в одиночестве, возможно, еще худшем, чем он. Одиночество среди мира, полного людей, – худшая пытка. Худшая пытка потому, что среди всего многообразия выбора действительно нет того, кто бы соответствовал силе ее души, кто мог бы вместе с ней нести ее пламя, высоко держа его в руках, нежно закрывая, если понадобится от ветра и непогоды, круша встающие перед ней стены или разбиваясь о стены вместе. Но никто не смог дойти до тех глубин, до которых дошла она, никто не смог защитить ее от того, что досталось ей, и только поэтому ей пришлось разбиваться о стены самой, потому что больше никто…