Освобождение бессмертия

Водитель был уже менее чем в сотне метров от переносного шлагбаума части, но нашел в себе мужество и, выдернув ключ, зажигания выпрыгнул на ходу из машины. Кувыркаясь в траве, он наконец остановился, но вскоре вскочил и, сильно хромая, практически волоча ногу, побрел в сторону лагеря. Вертолет застыл над ним, ослепляя светом, в то время как к остановившейся машине приближалось несколько солдат следующих за парой поисковых роботов. Водитель, закрывая глаза от яркого света прожектора, что-то кричал, показывая на машину. К нему так же двигался ПР и два солдата с автоматами.

– Он там, в машине… – наконец расслышали они сквозь шум винтов чуть отдалившегося вертолета.

Один из военных тут же понял, о ком идет речь и, схватив рацию, закрывая рот ладонью от посторонних шумов, передавал это остальным. Солдаты, окружавшие машину, тут же развернулись и побежали назад, не стесняясь показывать противнику спину, а сбежавшего водителя заставили встать на колени, подняв руки над головой, не приближаясь к нему и держа на прицеле. Вертолет сместился в сторону внедорожника, приготовившись к стрельбе по транспорту. Один из поисковых роботов, приблизился к приоткрытой дверце водителя. Открыв на распашку манипулятором дверь, ПР заглянул внутрь. Его камеры высветили умирающего на переднем сиденье старика в военной форме, тусклым взглядом глядящего на робота. Старик открыл рот и слабо качал в отрицательном жесте головой. Этого было достаточно. Оператор дал короткую команду и оба робота, стремительно отъехав на десяток метров, открыли огонь из пулеметов, расстреливая салон. Вертолет короткой очередью из тридцатимиллиметровой пушки несколько раз прошил внедорожник. Раздался взрыв. Автомобиль подпрыгнул и накренился, из него выкатился горящий человекообразный силуэт и покатился по траве, которая тут же начинала стремительно чернеть за метры от него. Роботы, получив новую команду, через несколько секунд перевели огонь на потухающий и дымящийся остов. Содрогнувшись от первых очередей, дымящаяся груда размолотых костей и горящей плоти перестала реагировать на попадания, но ПР продолжали стрелять в него еще несколько минут, пока не закончился весь их боезапас, и еще долго после этого продолжали держать черную бесформенную дымящуюся груду органики под прицелом раскалившихся стволов пулеметов.

После этого всем машинам с операторами было приказано отъехать на сотню метров от населенного пункта, не глушить двигатель и не гасить фары. Дополнительно было выделено еще два робота, курсировавших в режиме патрулирования вокруг компактно, в два ряда вставших машин.

***

В ночь с тридцать первого августа по первое сентября роботизированная войсковая часть отбила еще три улицы и прибрежные домики у реки Тетерев. Это обошлось дороже. Кроме потерь трех военнослужащих и одного раненого водителя, сломавшего ногу, прошедшего безжалостный дезинфекционный душ и десяток тестов, мазков и заборов проб, перед тем как его приняли в госпиталь, было потеряно еще несколько машин. Зомби начали что-то вроде партизанского сопротивления. Организованно, группой в несколько существ отвлекали робота, а потом обливали бензином и поджигали, сбегая с места как только в их сторону направлялись другие ПР и вертолеты. Но утро, осветившее местами горящий населенный пункт, показало совсем неожиданную картину. Перед глазами у операторов, заступивших на дневную смену, кроме ожидаемых картин запустения и разрушения, мертвого скота, черных огородов и деревьев появились надписи, сделанные на стенах домов улицы Толочина: «Убирайтесь!» Надписи были сделаны краской и на рекламных щитах, и на окнах домиков, и на стенах многоэтажек.

Зомби определились с ситуацией. Они осознали, кто их противник, не понимая причину, почему у них вдруг появился враг, и то, что же, собственно, случилось с ними. Командование приказало приостановить операцию – срочно нужен был переговорщик. Возможно, получится вывести пораженных вирусом на мировую или прийти к какому-либо соглашению. В любом случае упускать такой шанс было нельзя. Для этого экстренно был поднят Худных Алексей Викторович, ответственное лицо по закрытым зонам, куда в первую очередь входила Зона отчуждения вокруг ЧАЭС. Именно специалисты из Зоны лучше всех ориентировались в вопросах зомбированных и им подобных человекообразных мутантов.

Через очень короткое время голубоглазый разговаривал по телефону с приставленным к Гудину Трофиму человеком.

– Как в Турции? – переспросил голубоглазый, смутно вспоминая что-то.

– Ну вы же сами сказали, Алексей Викторович, пусть летит отдыхать, нам с наблюдения не сходить. Потом у вас на второй линии срочно что-то было, – уверенно объяснял ему мужской голос.

– Ах, да… черт… совсем забыл, – приложил руку ко лбу голубоглазый. – Когда обратно?

– Так они с семьей вчера прилетели. Сейчас начало утра, мы в номере аппаратуру установили, наблюдаем. Спят.

– Ясно. Отбой, – скомандовал Алексей и положил трубку.

Звонок застал его еще дома, когда он только собирался на работу, поэтому сейчас он сидел на кровати в отглаженной голубой рубашке, при галстуке, в носках и без штанов. «Нужного специалиста на месте не оказалось, – глядя в сторону, понял он. – Остается «Янтарь», а там только один спец с опытом». Подумав еще немного, он нажал несколько кнопок на телефоне и, сделав хмурое лицо, приложил трубку к уху.

– Да, Алексей Викторович. Здравствуйте. Слушаю Вас, – раздался полный готовности выслужиться голос Водопьянова, директора научного комплекса «Янтарь», чьи акции в свете последних событий резко полетели вниз.

– Николай Николаевич? Приветствую, – хмуро поздоровался голубоглазый. – Мне тут на Большой земле ваш человек нужен… Ваш, ваш, – выслушав, подтвердил он. – С зараженными пообщаться… Ага, зомби. Да. Вот, вот он. Да, готовьте его. Вертолет будет через… у вас там тихо все? – спросил он, глядя на настенные часы на стене. – Через час будет. Все. Отбой,

И, не слушая мечущего бисер в телефонную трубку Водопьянова, он положил трубку. Затем на несколько мгновений застыл, вперившись взглядом в противоположенную стену, пожал плечами. «И этот тоже сойдет…»

***

Через два часа недалеко от Иванково в отдельно стоящей роботизированной военной части приземлился вертолет Ми-8. Из него вышли три человека в невиданных доселе военными этой части комбинезонах «Сева». Первый среднего роста с одним лишь пистолетом у пояса, а двое других – крупные бойцы, вооруженные кроме пистолетов современными стрелково-гранатометными комплексами ОЦ-14 с оттопыривавшимися от боеприпасов разгрузками. Забрала всех трех прилетевших были поляризованы, и сквозь отражающую поверхность невозможно было разглядеть лиц. Проследовавшие за первым человеком бойцы были мечены черно-красными нашивками в виде щита с мишенью и яркой надписью «Долг». Одной своей походкой они внушали неосознанный страх простым солдатам. Мягкий, осторожный шаг, какая-то вживленная в тело, но просвечивавшаяся через движения настороженность, пружинистость, экономность движений и готовность к действию, словно два хищных зверя, мастера убийств и выживания, попали вдруг из своей смертельной для жизни среды к тем, кто просто не готов бороться за свою жизнь. Военные притихли, провожая их взглядами до специально подготовленной для них машины. Если первый человек сразу сел на переднее место рядом с водителем, то бойцы, очевидно, получая информацию по выделенной линии связи, перед тем как сесть, обернулись, зафиксировав в памяти окружающее пространство, возможно, даже успев посчитать людей, осмотрели дорогу вперед и перевели оружие из положения у пояса в положение на живот. Это получилось автоматически. Так естественно и точно можно было обращаться с оружием, если ты сутками не выпускаешь его из рук. На самом деле так оно и было. Машина рыкнула двигателем и осторожно, двигаясь со скоростью не более сорока километров в час, двинулась по полю в сторону Иванково.

Один из офицеров, приложив небольшую рацию ко рту, сообщил:

– Специалисты к вам выехали. Встречайте.

Затем пристегнул рацию к поясу, выдохнул, расширив глаза, и сообщил никому и одновременно всем, кто мог его услышать, озвучивая общее мнение, повисшее в воздухе:

– Блин, звери какие-то. Из Зоны доставили.

Солдаты, подхватив волну, негромко заговорили, впечатленные увиденным. Они, конечно, слышали про Зону, про мутантов на уровне слухов, но сейчас один только вид тех, кто там живет, даже без взгляда на их лица произвел на них неизгладимое впечатление.

***

– Ну что, Капезыч, есть что сказать уродам? – спросил долговец по кличке Ящер, управляющий внедорожником.

Сидящий рядом с водителем открыл забрало, отодвинув его в сторону, обнажил довольно широкое азиатское лицо со светлой кожей. Берик Капезович, сотрудник шестой лаборатории «Янтарь», глубоко вдохнул воздух, бивший через настежь открытое переднее окно.

– Не могу ничего сказать. Надо будет по месту ориентироваться. Сейчас бы узнать, они вообще способны к адекватному общению с людьми или нет, – сказал он, разглядывая в зеркале заднего вида сгоревший остов внедорожника, который стащили с дороги. Комбинезон «Сева» не давал достаточной степени свободы, чтобы полноценно обернуться в нем, сидя в машине.

– Если они соображать не будут, сразу в расход их, – спокойно, с уверенностью человека, знающего цену своему слову, а потому не сулящей ничего хорошего для врага, сказал сидящий позади боец по прозвищу Холод. – Тут у них роботы зачищают вроде нашего Коллектора, только с автоматом. Дельная штука.

– С пулеметом семь шестьдесят два, – поправил Ящер.

Холод посмотрел на товарища.

– У тебя в «Грозе» какой калибр? – спросил он.

– Девять, – ответил Ящер.

– И у тебя автомат? – уточнил Холод.

– Ну да, – поколебавшись, ответил долговец, слегка вильнув рулем.

– А у них, значит, семь шестьдесят два – пулемет?

– Ну, конструктивно да, пулемет, – снова вынужден был подтвердить Ящер.

Холод, хоть этого и не было видно через непроницаемое забрало, скривился. Его дружбан и приятель Ящер прекрасно понимал эту паузу.

– Ящер, давай так, все, что до девяти миллиметров, – автоматы, все, что больше, – пулеметы, – не в силах передать иначе свое презрение к такому мелкому калибру предложил Холод.

– Ну, а пистолеты? У меня «Компакт», патрон ноль сорок пять аэспэ, калибр одиннадцать сорок три мэмэ. Это что значит, у меня пулемет? – решив отстоять официальную классификацию огнестрельного оружия, задал провокационный вопрос Ящер.

– Пистолет. Обойма короткая, – резонно ответил Холод.

– А если нарастить? – не унимался Ящер.

– Если нарастить, то пистолет-пулемет, знаешь такое? – немного с язвой спросил Холод.

– О как… – немного растерявшись от приведенного, в общем-то не лишенного логики аргумента, сказал Ящер.

Не известно, чем бы закончилась словесное единоборство двух друзей, если бы не группа стоявших в два ряда внедорожников и приблизившиеся дома Иванково.

Капезович захлопнул забрало. Их просили не светиться. Он не спрашивал, почему и для чего, но указание начальства есть указание начальства. Камера, которая установлена на уровне глаз, внутри шлема прекрасно все показывает и прослушивает, и нет никакой необходимости дразнить Водопьянова, который, к слову, после ухода Трофима стал гораздо более чувствителен в личном общении с рядовыми сотрудниками «Янтаря». Машина, ведомая долговцами, остановилась в десятке метров от группы армейских внедорожников, в которых сидели люди, а к ним уже мчались на всем ходу, подбрасывая редкие оторванные стебельки травы, два ПР-762. Долговцы не стали выходить из машин, дожидаясь, когда к ним подойдет офицер и введет в курс дела, которое, возможно, окажется другим, чем то, которое было передано им через посредников. Быстрым шагом к ним, оглядываясь по сторонам, подошел капитан.

– Капитан Ермольчук, – отдав честь, представился он. Его взгляд в ожидании уставился на отражающие его самого поверхности забрал.

– Здорово, капитан, – отозвался Ящер, показав ладонь комбинезона. – Как обстановка?

Поняв, что к ним прислали людей, чьи полномочия, а возможно, и звания выше его собственных, он вытянулся в струнку и, глядя в крышу внедорожника перед собой, доложил.

– Активные действия приостановлены согласно приказу до вашего появления. Обстановка контролируется с земли и с воздуха. Передвижения противника не обнаружены. Время подлета авиации до двух минуты.