Дни за Гранью

– «Вытрезвитель», «капельница», «сквозняк». Эти пси-аномалии. Сталкеры – народ с юмором, подмечает, где, что и как с человеком делается.

– Так это эти аномалии контролеров делают? – зябко поежившись, спросил парень.

– Нет, эти просто дурашками или бесноватыми оставляют, иногда и похуже, конечно. А контролер по-другому создается, и процесс долгий и не всякий человек смирится, но аномалии могут способствовать. В общем, тебе незачем это знать, пока незачем, – Дым снова принялся за еду.

– Дым, а шрамы на руке, это ты имя выводил? – осторожно спросил Турист.

Монолитовец посмотрел на собственную руку, словно первый раз ее видел.

– Да, – коротко ответил он.

– А зачем? – чувствуя, что спрашивает, возможно, что-то лишнее, задал вопрос новичок.

– Затем, – сурово обрубил Дым, потом, видимо смягчившись, сказал: – Имя в Зоне не произносится, документы не показываются, близкие не вспоминаются, такое правило. Ты же сюда как-то попал? Думаешь, слепой случай? – спросил Дым.

– Ну… по глупости, но я же не знал.

Дым вздохнул, глядя в глаза сидящему напротив.

– Зона не плохая и не хорошая, но людям рано еще сюда. Зона дает все, но мы этого почти не видим. Только Хозяева живут с ней в мире. Если ты попал сюда, то ты изменишься, неважно в какую сторону, в любую, в какую выберешь. Это ни плохо и ни хорошо, так есть. Другое дело, что все те, кого ты знаешь, почувствуют твое изменение и тоже могут захотеть сюда, это сложно объяснить, но просто понять, – Дым потер кончики пальцев друг о друга, словно щупал листок бумаги. – Ни трудности, ни опасности, ни неизвестность не сможет остановить человека. Поэтому чем меньше ты вспоминаешь, тем меньше ты в ответе за тех, кто придет вслед за тобой. А чтобы реже вспоминать о тех, кто тебя окружал, лучше забыть о себе, кем ты был тогда. Поэтому я срезал имя, теперь я Дым.

Во все глаза смотревший на монолитовца парень промолчал. Что-то было в этих простых словах неуловимо точное и неотвратимое, как само будущее. Дым отставил еду, допивая второй стакан напитка. Турист молчал, опустив голову и уставившись в стол. Несколько человек подошли к раздаточному окну с подносами и, получив порцию, уселись на один из множества свободных столов. Монолитовец, наконец закончив с трапезой, распорядился:

– Тарелки на поднос, приемное окно там.

Затем они оба встали и, сложив пустую посуду на подносы, понесли их к приемному окну. Плотный обед и тепло после долгого холода разморили Туриста, и идя вслед за Дымом, он с силой открывал и закрывал глаза, пытаясь прогнать сонливость. Поставив подносы на полку окна и поблагодарив за еду, он с трудом сориентировался в помещении и поспешил в тот угол, куда ему указал ранее Дым. Не обнаружив ни матраса, ни подстилки, но уже катастрофически проигрывая песочному человечку, Турист оттащил одну из скамей в сторону и, вывернув куртку наизнанку, чистой стороной наружу, и подсунув ее под голову вместо подушки, провалился в сон.

Глава 10. День 15. Пост «Красный камень»

Никто не беспокоил никому не известного молодого человека, спящего на скамейке. В самой столовой было тихо, а негромкая речь, легкое постукивание ложек и тарелок и равномерный шум каких-то далеких кухонных механизмов успокаивал и усыплял. Несколько раз проснувшийся было гость лишь переворачивался с боку на бок или поднимал упавшую и онемевшую руку и снова погружался в сон. Наконец он проснулся и, с трудом разлепив глаза, с грустью осмотрел свое местонахождение. Дыма нигде не было, того огромного монолитовца тоже, остальных сидящих за столами бойцов он просто не знал. Облизнув пересохшие губы, он встал и направился в уборную, где собирался умыться, оправиться и по возможности привести себя в порядок, ведь предстояла встреча и важные переговоры, от которых зависела если не напрямую его жизнь, то состояние и место, где она будет продолжаться. Беспокойство за мать, которая наверняка подняла тревогу, заставляло его все чаще и чаще обращаться мыслями к ней. Вспомнив совет никого не вспоминать, парень было усмехнулся, но, обернувшись на достающих из металлических шкафов экзоскелеты бойцов, на тяжелое оружие, разложенное на полках, передумал недооценивать слова Дыма.

Умывшись, сполоснув и набрав заодно полную флягу воды, он вернулся на место. Стараясь не выдавать своего любопытства, он украдкой разглядывал амуницию бойцов, приходящих снаружи и раздевающихся здесь или проходящих дальше в металлические широкие двери, ведущие из столовой куда-то еще, вглубь комплекса. Примерно столько людей, сколько приходило сверху и уходило внутрь подземного комплекса, столько же и выходило из подземных коммуникаций и выходило наружу. Исходя из этого можно было сделать вывод, что то место, где он сейчас находился, являлось началом жилых помещений группировки Монолит. Поскольку он сидел достаточно долго, изредка прихлебывая из фляжки, он выявил пять видов комбинезонов. Самый внушительный – экзоскелет. Их было два вида: один с открытыми штоками силовых цилиндров, просто дыхательной маской и коротким забралом, закрывающим только глаза, второй с закрытыми штоками и полностью герметично закрываемым лицом. Штоки силовых цилиндров закрывались дополнительным, скорее всего композитным материалом, а сам экзоскелет был темно-зеленого цвета, визуально больше по размерам и, видимо, значительно тяжелее. Боец, залезший в такой короб, двигался особым, чуть-чуть замедленным способом, руки и ноги двигались как будто всего в нескольких направлениях. Видимо, это был самый тяжелый экзоскелет группировки, по крайней мере за то время, пока он сидел в столовой, он видел всего двух таких монстров. По сравнению с ним «открытый» экзоскелет казался балериной против штангиста.

Другой вид – бронекостюм, или как его назвал для себя парень, «бронедвойка», видимо, самый распространенный в группировке. Тяжелая бронированная куртка и бронированные штаны. Куртка пристегивалась матовыми металлическими застежками к штанам, таким образом фиксируясь там в пазах и, возможно, герметизируясь. К самим штанам без всяких видимых соединений прирастали «ботинки», но, вероятно, они могли сниматься, только плотность усадки была неспроста. К такой «бронедвойке» присоединялся шлем, также усаживаясь в пазы. Только присмотревшись внимательнее к проходящему рядом бойцу он увидел, что это своего рода тоже экзоскелет. С внутренней стороны рук и ног, неотличимые по цвету от общего цвета бронекостюма, были установлены тонкие, слегка гофрированные эластичные трубки, помогавшие сгибать и выпрямлять суставы, да и характерный небольшой плоский баллон между лопаток давал понять о существовании какого-то механизма. Следующий, уже более легкий костюм был похож на «бронедвойку», и если бы он был знаком с последними костюмами армейских специальных подразделений, он бы нашел больше сходств, чем различий. И, вероятно, самый легкий из всех – «комбинезон сантехника», как в шутку назвал его про себя Турист. На вид он был сделан из тканевого материала, по крайней мере, очень легко гнулся при каждом движении и смазывал контуры идущего. Конкретных замочков, креплений, карманов разглядеть не получилось, поскольку и костюм, судя по всему, был против, да и компания из шести человек села в дальнем от него углу зала, сняв шлемы и разложив стрелковое оружие по полкам.

Но вот насчет шести человек он, видимо, поторопился. Стараясь не светиться излишним любопытством в изучении инвентаря, он в какой-то момент с ужасом заметил, что один из шести людей сильно отличается от других. И только по форме головы он понял, что вместе с отрядом в столовую вошел контролер. Резко отвернувшись и нутром почувствовав, что существо отреагировало на его взгляд, он заставил себя успокоиться, что ему в целом, как человеку, не знакомому лично с мутантами Зоны, получилось сделать достаточно быстро. Отпив из фляжки и вспомнив, чей инвентарь он использует, Турист, чтобы существо не подумало про него что-нибудь не то, показательно положил фляжку на угол стола, подальше от себя, так, чтобы контролер смог увидеть ее, но мутант не обратил никакого внимания на оставленный предмет. А может, это просто другой контролер?

***

Тем временем Дым находился на посту, выйдя в ночную смену, поскольку его дневную смену пришлось отменить. Пост назывался «Красный камень», самое оживленное место, если смотреть относительно местной фауны. Здесь контрольная полоса была очень узкой, всего метров под сто пятьдесят, за которой стоял Мертвый Лес. В направлении на северо-запад, в полукилометре, – одно небольшое, поросшее тростником и покрытое мутировавшей, теперь уже не поддающейся идентификации водной растительностью, озеро. Дыму не очень нравился этот пост: постоянное движение возле водоема, ревы и кинетические удары псевдогигантов, рыки кровососов, иногда свербящий визг кабанов, реже уханье снорков, если подползут поближе, – все это по большому счету не представляло особой опасности для него, но здорово отвлекало. Местное зверье, пережившее здесь хотя бы два-три Выброса, узнавало характерный сизоватый цвет брони монолитовцев и не особо задиралось. Кроме того, в полусотне метров позади пары дежуривших бойцов нес свою вахту один из пяти контролеров, специально сдерживая при необходимости мутантов. Активность и наличие мутантов в данном секторе объяснялось рядом причин. Первая – это наличие излучателей, косвенно накрывающих территорию озера, слабое присутствие аномалий и значительный радиационный фон. Вторая – это наличие самого водоема с его не иссякающими и фантастически быстро восстанавливающимися запасами зеленого камыша, тростника и другой болотной травы, что привлекало в грязь на кормежку кабанов, а за кабанами шли кровососы. Кроме того, не брезговали посещением этих мест матерые псевдогиганты, забредавшие сюда по линии волн излучателей аж из самих черных клеток Рыжего Леса. Третья причина порождалась наличием самих псевдогигантов, которые в раздраженном состоянии иногда использовали кинетический удар и подранивали с десяток или больше мутантов поменьше, что привлекало сюда любителей пожрать на халяву, то есть снорков и гигантских, обитающих в Пустошах плотей. Четвертая причина – пост «Красный камень» был самым западным постом внутренней территории группировки, и те сталкеры, которые продвигались в поисках лазейки на ЧАЭС к Исполнителю, нередко начинали с этого направления, как правило там же и заканчивая свой путь, что также активировало район и приводило дополнительно иногда до десятка мутантов, идущих по следу. Тут снова начиналась грызня за водоем, трупы и другие соблазнительные ресурсы. В общем, мутировавшая жизнь в районе озера била ключом. Самые крупные доминирующие экземпляры, достигшие максимального генетически позволительного размера, устранялись сами собой после каждого Выброса, освобождая сырьевую базу для мутантов поменьше. Мутанты альфа-уровня, пятитонные чернеющие псевдогиганты или почти трехметровые кровососы, возглавляли атаку на периметр, где становились кошмаром из глубокой Зоны для линии оцепления, либо возвращались в черные клетки Рыжего Леса, где давали потомство еще более крупное и агрессивное, чем они сами. Эволюция.

Итак, «Красный камень», по сравнению с другими постами, был шумным и неспокойным местом. Нередко мутанты, одурев от действия излучателей и одержимые жаждой крови, выдвигались десятками на пост. С учетом того, что контрольная полоса была всего в сто пятьдесят метров, дежурившие на посту, возле действительно красных камней, монолитовцы казались доступной добычей. Но горох, густо поросший в этих местах, хорошо делал свое дело. Опутанные зеленым душителем мутанты кормили органикой мощнейшие стебли аномального растения. Монолитовцам оставалось лишь добивать особо везучих и ретивых представителей местной фауны, коими обычно являлись ловкие снорки либо прущие, как бульдозеры, несмотря на пеленающий их горох, многотонные псевдогиганты.

Озеро в полукилометре от поста издавало свои кошмарные для обычного человека звуки, но Дыма, стоящего в паре со своим сегодняшним вторым номером Изгоем, это не смущало. Несколько красных мраморных выступающих из-под земли глыб, словно зубы чудовища, и раскинувшаяся над ними группа огромных сосен и представляла собой пост. Первый и второй номер в бронедвойках с учетом псевдогигантов вооружались гауссами. Как и было заведено, первый номер был перекрыт от прямого огня гравитационной аномалией, а второй номер был вне поля зрения. Дым, удобно опершись на камень, через интегрированный в тактический пси-шлем прибор ночного видения следил за контрольной полосой. Здесь на свое чутье он не полагался. Пси-фон постоянно менялся, наличие мутантов, которые, возможно, двигались прямо перед ним в Мертвом Лесу, изменяли его с каждым появлением нового или уходом старого носителя фона. Гаусс, словно домашний кот, спал на руке, показывая недремлющий зеленый глазок индикатора заряда. Долго смотреть в одну точку не сможет ни один нормальный человек, поэтому Дым раз в двадцать минут покачивал корпусом, чуть-чуть приседал или крутил головой. Изгой, сидевший в нескольких метрах позади слева, был не особо разговорчивым человеком, точнее неинтересным собеседником, но снайпером был непревзойденным. На выбор отстреливал снорку правую или левую ногу еще в полете либо вбивал в коленный сустав псевдогиганту стальной цилиндр гаусса в такое место, после которого нога мутанта отказывалась сгибаться. Как раз Изгою этот пост очень нравился. И вот на секунду подняв голову вверх, чтобы размять шею, Дым получил чудовищный удар в плечо. От удара его дико крутануло вокруг оси, так что ноги оторвались от земли, оружие вылетело из рук, а взорвавшееся болью левое плечо тут же заблокировал контролер.

«Изгой, гаусс!» – не вставая с земли, мысленно крикнул Дым, давая понять, что противник пробил «трамплин» и только аномалия спасла его от верного попадания стального цилиндра в незащищенное горло, когда он на секунду поднял голову. Вся связь происходила посредством пси-шлема, на самом деле Дым не издал ни звука, и со стороны, особенно в ночи, можно было решить, что выстрел достиг начальной цели.

Второй номер уже перекатился в лежачую позицию, высматривая снайпера противника. И хорошего, надо сказать, снайпера, выдержавшего и выбравшего момент, когда цель, даже если останется в живых, не сможет определить, откуда велся огонь. Вглядываясь через забрало шлема, Изгой тут же переключился на инфракрасный режим, отыскивая тепловой след пули, или если снайпер совсем баран, то и самого снайпера. Стрелка, как и ожидалось, не было видно, электронный мозг логической системы исключил тепловое пятно Дыма, несколько явных аномалий и настроил систему на максимальную чувствительность, проявляя быстро растворяющийся в недвижимом воздухе красноватый след выстрела.

«Есть след, Дым, ты как раз в зоне поражения, лежи не двигайся, ты мертв. Если он сделает контрольный, он мой», – доложил Изгой.

«Принято», – ответил Дым, видя, как из разорванного левого плеча, на котором он лежал затылком к снайперу противника, растекается кровь.

Тем временем по запросу Дыма с базы через другой пост двинулась пятерка бронированных бойцов, а все посты получили сообщение о работе снайпера. Сами дежурившие на постах бойцы с дежурства не снимались: если работает группа сталкеров, то это вполне может быть провокация, и стоит ближайшему посту снять бойцов, их вполне может расстрелять в спину ждущий этого противник и проникнуть на территорию группировки.

Между тем снайпер не делал контрольный выстрел по лежащему на земле монолитовцу, а Дым хладнокровно прикидывал возможный ход событий. Стрелять в этом месте сталкеру было себе дороже, мутанты легко могут отыскать стрелка, кроме того, ночь – это совсем не то время, когда человек чувствует себя способным к какой-либо деятельности в Зоне. Снайпер не показывается, а прошло уже пять минут, стало быть либо ушел, либо ждет, когда к Дыму подойдет второй номер, что более вероятно, стало быть снайпер знает, что на посту должен быть кто-то еще. Да и еще пару дней назад уже кто-то стрелял по посту «Фонарь» из гаусса и не был замечен. Похоже на того самого Ходока, медленно, но верно прощупывающего оборону группировки. Дым скрипнул зубами от досады.

«Изгой, это Ходок», – сообщил он, тут же передавая известные ему данные и манеру поведения сталкера.

«Понял», – отозвался второй номер, переключая режим обнаружения снайпера на динамический режим. Теперь логическая система шлема включила автоматический целеуказатель при любом движении в указанном районе, и теперь она заметит и передаст даже падение листочка при сумеречном освещении, не очищая информацию логическими фильтрами, вот только ночь заметно повышает шансы Ходока остаться невидимым.

Пятерка монолитовцев в экзоскелетах спешила к месту нападения, но при всем их ходе они успеют сюда минут через сорок, это большой срок. Ходок может запросто сбежать, но вряд ли он выбрал это место, чтобы, сделав всего один выстрел, снова уйти от монолитовцев.

«Он побежит от вас в сторону озера, Палыч, – обратился Дым к командиру пятерки. Палыч – пятидесятый номер. В данной операции попадал в непосредственное подчинение Дыма. – Будет вести вас на мутантов. Остановитесь вот здесь, – Дым указал место, где отряд должен был остановиться. – Потом мы выйдем с Кешей».

Кеша – кличка контролера, который сейчас дистанционно, действуя на нервную систему, останавливал кровотечение раненого бойца и обезболивал ранение. Но теперь интуиция подсказывала, что и сейчас Ходок их обхитрил, он наверняка отошел на заранее приготовленную позицию и попытается встретить и снять одного-двух преследователей, чтобы затем, закрывшись мутантами, раствориться в ночи. Его маскировка позволяла ему оставаться незамеченным в десятках метров от слепых псов, а улизнуть от кабанов, псевдогигантов ему будет намного проще. Сделав вывод, Дым дал сигнал Изгою и медленно встал. Если он прав и верно оценил сталкера, то останется жив, если нет, то у Ходока будет вторая попытка убить его, а у Изгоя право на верный выстрел. Выстрела не последовало, стало быть Ходок отступил и ждет отрезающий его от побега отряд в Мертвом Лесу.

Дым отступил ко второму номеру.

«Не целься, он в лесу, встречает Палыча. Палыч, он будет вас встречать, а если он хорошо подготовился, то и за спину зайдет», – предупредил Дым, разглядывая собственное плечо. «Заклей», – обратился он к напарнику.

Рана выглядела очень нехорошо. Пуля гаусса, отклоненная всего лишь на десяток сантиметров «трамплином», без сомнения спасла ему жизнь, но сверхзвуковая скорость боеприпаса сделала свое дело. Усиленная плечевая накладка была разорвана в клочья, сам патрон тела не задел. А разрыв мягких тканей плеча и повреждение сустава произошло элементами бронекостюма, буквально взорвавшегося в месте попадания. Рана должна была быть очень болезненная, Дым видел, как в его плече торчат черные осколки композитов и обнажена кость. Если бы не контролер, он наверняка бы получил болевой шок. Изгой быстро залил все медицинским клеем, который мгновенно вспенился, дезинфицировал и изолировал рану.

Минут через тридцать пятерка бойцов подошла к указанному месту и, выстроившись клином, двинула к месту возможного нахождения снайпера. Очень осторожно и тихо они начали прочесывать участок Мертвого Леса. Через несколько минут один из них получил два выстрела в спину. Первый приняли на себя бронепластины экзоскелета, заставив всего бойца сотрястись и упасть на четвереньки. От выстрела композитная броня потеряла часть элементов в месте попадания, а другая часть разрушилась, но остановила пулю гаусса. Второй выстрел, через несколько секунд вошедший под углом практически в то же место встающему монолитовцу, сумел пробить потерявшую прочность броню и забраться внутрь экзоскелета, убив бойца. Оставшаяся четверка бросилась на точку, откуда вел стрельбу снайпер, но никого не обнаружила, только спугнула пару кровососов, которые благоразумно и стремительно удалились от решительно настроенных бойцов. Еще несколько кругов спиралью вокруг того места, откуда стрелял сталкер, и еще один выстрел, на этот раз вскользь, в командира отряда. Откуда – то справа, со стороны поста. Стальной цилиндр гаусса чиркнул по броне и с треском взорвал дерево сразу за бойцом. Снова бег к тому месту, откуда должен бы стрелять Ходок, и снова пусто, лишь одна дико пульсирующая воронка, которая только что была кем-то побеспокоена.

«Вытаскивай ребят, Палыч, выходите из леса, он вас до утра по одному пересчитает».

«Есть, командир, – отозвался Палыч, хотя Дым явно чувствовал его нежелание покидать Мертвый Лес без скальпа Ходока. – Дым, сталкер замазан, учти. У моих ребят к нему счет».

«У меня тоже», – сказал Дым, передавая изображение окровавленного разодранного плеча бронекостюма, в дыре которого виднелась светло-желтая застывшая пена медицинского клея.

Глава 11. День 16. Элемент невероятности

Турист по-прежнему сидел в дальнем левом углу столовой в ожидании Дыма. Включив телефон, он с удивлением обнаружил, что время раннего утра. Неспешное чередование монолитовцев никак не отражало времени суток. А между тем голод снова дал знать о себе. Еще раз отчаянно покрутив головой в поисках Дыма и решив не мучить себя, он взял поднос и подошел к окошку. Некоторое время к окну никто не подходил. Кашлянув и пристукнув подносом о подоконник, он добился, что на него наконец обратили внимание. Другой человек, высокий и подтянутый, уже в годах, в белом поварском халате и колпаке удивленно выглянул из окна.

– Чего тебе? – спросил он.

– Рацион, – сдержанно ответил Турист, втайне со стыдом опасаясь отказа.

Поднос исчез из виду, и через секунду на нем появились две квадратные неглубокие металлические тарелки и два стакана с водой. В одной было что-то похожее на клейстер по цвету и консистенции, а в другой горка чего-то напоминающего кокосовую стружку. Стараясь не задерживаться и сомневаясь, чем же такой рацион, рекомендованный Дымом, лучше стандарта, состоящего из первого, второго блюда и восхитительного киселе-компота, он вернулся на место. Черпнув ложкой сначала клейстера и покатав его на языке, он обнаружил, что тот не имеет почти никакого вкуса и запаха. Подцепив кокосовых стружек, он убедился, что, видимо, это действительно стружка, но только также практически без цвета и запаха. На всякий случай попробовал воду, действительно вода. Подумав, он вспомнил, что видел, как монолитовцы перемешивают стружку с клейстером и едят такую массу. Подумано – сделано. И вот в его тарелке с клейстером закружились белые опилки. Вначале кашка получилась жидковатой, Турист добавил еще немного опилок, каша стала больше походить на кашу, разве что опилки не разваливались и не увеличивались в размерах, вкус по-прежнему был никакой. Хмыкнув и решив не обижать поваров, он, особо не задумываясь, съел весь рацион. И вот тут-то он понял, почему Дым посоветовал ему сделать этот выбор. Минут через пять Турист захотел пить. Выпив стакан, он почувствовал тепло в руках и ногах, немного бросило в пот, одновременно ощущение крайней сытости, на грани переедания. Снова захотелось пить, еще половина второго стакана залилось в желудок, немного затошнило и потянуло в сон. Недолго думая и чувствуя себя довольно странно, словно немного пьяный, Турист отнес поднос и вернулся на скамейку, где, со смутными переживаниями по поводу отсутствия Дыма, опять погрузился в сон.

Дым тем временем уже лежал в лазарете. Лазарет представлял собой небольшое помещение, в котором свет зажигался только в присутствии человека. Три хирургические машины и три операционных стола, по интеллекту не отстающих от механических автоматов, прекрасно знали свою работу. Это был один из лазаретов для бойцов Монолита, для того чтобы быстро возвращать в строй людей. Поскольку сама палата не требовала много места, высокотехнологичный лазарет был оборудован в одном из подвалов двухэтажного здания, по виду которого никак нельзя было предположить, что внутри кроется нечто кроме пыли, мусора и крыс. В лазарете автоматика реконструировала потерянные в результате ранения мышцы и другие ткани. Процесс был безболезненный. Монолитовцы регулярно попадают сюда, Дым за два года лег на медицинский стол четвертый раз. И первый раз его штопала автоматика, зашивая сквозное пулевое ранение живота, тогда он пришел в себя в конце операции и с интересом разглядывал несколько металлических рук, подающих биопроволоку, раствор, и пару других манипуляторов, зашивающих мельчайшие сосуды лазером. Во второй раз он попал после контузии от близкого взрыва гранаты, это было очень неприятно, постоянно звенело в ушах, мутило и болело все тело, а глаза болезненно реагировали на любой источник света. Тогда его постоянно бесконтактно обрабатывали электромагнитными импульсами и слабыми электрическими разрядами, постепенно восстановили повреждения на клеточном уровне в течение суток. Третий раз его лихо зашили после спасательной операции по вызволению трупа химеры. Это было совсем просто. Теперь же четвертый раз, с практически легким ранением, которое, конечно, в других условиях могло стать последним, он снова оказался в лазарете.

На этот раз его обрабатывал модернизированный брат первого механического хирурга. Сверкающий гальваническим покрытием аппарат, внешне как будто состоящий из одних только металлических суставчатых и гибких конечностей, работал над ним одним, если можно так сказать, пальцем. Любезно выдвинутое роботом мягкое, меняющее форму зеркало позволяло следить за процессом лечения, иногда постреливая в кончики пальцев слабым электрическим током, то ли проверяя результаты своей работы, то ли помогая процессу. Блестящий цилиндрический предмет, похожий на авторучку, буквально заново создавал плоть разорванного плеча, практически касаясь раны. Рана оказалась хуже, чем он сам видел вначале. Взорвавшиеся осколки композитов брони разорвали не только плечо, но и расстреляли плоть бойца на глубину нескольких сантиметров. Это Дым понимал, когда ручка замирала в определенном месте и из невидимой раны выдавливался внутренним давлением, перехватывался и удалялся пинцетом тонкой руки помощника осколок. Что поделать, гаусс есть гаусс. Сверхзвуковые стальные цилиндры способны разрушить с одного выстрела даже бетонные столбы и сделать дыру в несущей плите, оставляя только развороченную арматуру, превратить укрытие в осколочную гранату. И несмотря на то что композитная броня, разработанная Хозяевами, легко держит пули любого калибра и не дает осколков, скорость расхождения разрушенных материалов при поражении гауссом слишком высока, и мягкие сами по себе, в расспрессованном состоянии слои композита легко проникли в человеческую плоть.

Но это все дело отработанное и проверенное. Больше половины бойцов попадают в лазарет по десять и больше раз, где их штопают, ремонтируют, а если тело бойца уже не способно к полноценной службе, то он работает на хозяйстве, как строительство, ремонт, кухня и прочее, требующее человеческого контроля и внимания.

Наконец механический хирург закончил свою работу и отстранился от человека, давая понять, что лежать тут ему больше незачем. Его бронекостюм уже забрали на ремонт, а у выхода на деревянной, еще советской тумбе лежали сложенные штаны, футболка, куртка камуфляжного цвета и пси-шлем. Возле тумбы лежали его берцы, в которых он сюда и пришел. Вздохнув чему-то своему, Дым оделся и, зажав шлем под мышкой, поднялся по короткой бетонной лестнице к автоматически открывшейся двери, за которой серым светом подкрадывалось утро. В лицо ударил свежий предутренний воздух, с легким запахом сырости и зеленой, смоченной влагой листвы. Словно дождавшись его выхода, шумно вздохнувший зеленой листвой кустарника ветер шевельнул ежик волос на его голове. Свободно вздохнув и решив не надевать шлем, Дым решительно шагнул с порога и двинул в сторону входа в бункер, до которого было совсем недалеко. После ранения бойцам дается день или два на восстановление, и Дым знал, что торопиться решительно некуда. О Ходоке он решил не думать в ближайшие несколько часов, а про Туриста забыл начисто. Поскрипывая мелкими камушками под ногами, он уверенно двигался по известной ему дорожке, отмечая, как новая плоть плеча постепенно начинает ощущаться все лучше и лучше, через несколько часов она полностью станет чувствительной и неотличимой от другого плеча. Так, налегке, он спустился в столовую, оставил шлем на полке, как это было заведено, и, взяв рацион, сел за один из столов, рядом с кстати оказавшимся и, видимо, только что севшим за стол Соломоном. Соломон немного походил на Дыма, чуть пониже ростом, чуть пошире в кости и покрепче, с такими же голубыми льдистыми глазами и почти такого же возраста. Кто-то мог подумать, что они родственники, но нет, так получилось. Поздоровавшись, Дым принялся за еду, неторопливо и задумчиво смешивая ингредиенты.