Дни за Гранью

– А что, могут и не мой? – неуверенно спросил Турист.

Соломон усмехнулся, а Дым покачал головой.

– Ты не представляешь себе, сколько других Зон и не Зон существует на острие швейной иглы. Но если хочешь быть уверен, что тебе откроют именно твой мир, а не любой другой, где твое место уже занято, а ты хочешь быть в этом уверен, сообщу тебе, что все параллели мы идентифицируем специальными маркерами. Так что, разумеется, если ты это заслужишь и поможешь нам, Хозяева, возможно, помогут тебе, но до сих пор ты и для них, и для нас лишь помеха на радаре. Вопросы?

Парень обреченно и обессилено молчал, глядя в матово поблескивающий стол из неизвестного, как будто пластикового материала. Все было просто и логично, даже не верилось, насколько просто ему объяснили, что он лишь… как это… «помеха на радаре». И они предлагают ему подумать двенадцать часов, чтобы сделать выбор. Какой выбор? Между чем и чем? Между тем, чтобы уйти в Зону, наверняка без оружия, да и если бы даже с оружием… что толку, он видел, что водится в лесу, или согласиться на задание. «Ну что ж, я работы не боюсь. Хватило ума влезть в эту Зону, надо чтобы хватило ума и вылезти», – думал Турист.

– Что за работа? – сдавленно спросил он, с трудом сдерживаясь от нахлынувших вдруг эмоций, отчаяния и обиды.

– Работа простая, Турист. Нужно пойти в Мертвый Лес. Побыть там немного, если надо, жечь костер, побродить, в общем заняться туризмом, как раз по профилю, а если встретишь кого, нажать на кнопку, – ответил Соломон.

– Какую кнопку? – набыченно спросил Турист.

– Дадим тебе кнопку, еды, питья, водки, если хочешь. Мутантов устраним, от аномалии убережем, в общем безопасность твоя будет, как у Периметра, – легко ответил Соломон.

– А когда нажму, что будет?

– Ничего особенного. Придем мы и поговорим с тем человеком, которого ты встретишь. Вопросы?

В принципе для Туриста было все ясно, одно не давало покоя: как же быстро он согласился с тем, что отсюда нет выхода, но ведь он сам видел и трупы, и мутантов, и аномалию, и еще какую-то чертовщину, от которой мурашки по коже да и мошки в глазах.

– Есть вопрос, только он немного не по теме, – сказал Турист.

– Давай.

– Что за мошки у меня в глазах? Может, болею чем или к доктору сходить?

Дым с Соломоном переглянулись. Соломон на секунду задумался, собираясь с ответом.

– Это у тебя к Зоне привыкание. Не местный ты. Когда пропадут, скажешь, договорились? – впервые улыбнулся Соломон и протянул руку.

Турист кивнул и пожал крепкую ладонь бойца, чувствуя невысказанность в ответе Соломона.

– Вот и хорошо, – закончил монолитовец. – На сегодня твой непосредственный наставник – Дым. Он тебе расскажет что нужно, а тебе, Турист, рекомендую слушать его как… – он хотел сказать, «как мать родную», но вовремя передумал, – как человека, который дважды сохранил тебе жизнь, хоть ты этого, возможно, и не заметил. Все, пока! – монолитовец взял поднос с остатками еды и, не оборачиваясь на оставшихся за столом Дыма и Туриста, ушел твердым, уверенным шагом сделавшего свое дело человека.

Глава 12. На выход

Турист и Дым остались вдвоем на одной скамье за столом для четырех человек. Вокруг ходили люди, стукали приборы, слышалась человеческая речь, иногда с характерным звуком щелкали застежки бронедвоек и экзоскелетов, уже привычно пахло едой, но Турист не слышал ничего этого. Он сидел, ошарашенно глядя сквозь стол куда-то вниз, пытаясь понять, происходит это все на самом деле или нужно проснуться. Все, что делалось вокруг, особенно в свете последнего разговора, напоминало дурной сон, из которого до сих пор нет исхода, и несмотря на кратковременные улучшения, ситуация становилась все хуже и хуже. Зона засасывала его, поглощая шаг за шагом его мысли, его чувства и стараясь добраться до его памяти, чтобы навеки поселиться там и заставить забыть его о том, что его место не здесь, а совершенно в другом… в другом мире. Турист чувствовал себя обманутым, он же не собирался пропадать здесь, когда потихоньку отдалился от группы, он хотел всего лишь осмотреться, сделать несколько снимков на свой телефон и убраться подобру-поздорову, чтобы потом показывать диковинные снимки солдат в действующих экзоскелетах своим друзьям и подругам. «Но я же все еще могу сделать несколько снимков, пока в моем выключенном телефоне не села батарейка», – вдруг подумал он. Эта нелепая и в то же время простая мысль придала ему сил и какую-то осмысленность его удручающего положения. Она дала ему какое-то понимание, что согласиться делать то, что ему говорят, – не только воля монолитовцев, но и его собственное желание.

– У вас подзарядка для «Нокиа» есть? – внезапно спросил он.

Несколько секунд Дым непонимающе глядел на него. Турист буквально видел, как в его голубых глазах идет медленный процесс осознания такого простого, но совершенно дикого для этих мест вопроса.

– Модифицируем аккумулятор, не сядет, пока в ты в Зоне. Хочешь?

– Да, – улыбнулся парень. – Ну давай, Дым, рассказывай. Что делать будем? – чувствуя облегчение от хоть какого-то определенного будущего и пересаживаясь на скамью напротив, спросил Турист.

Дым впервые внимательно оглядел его с ног до головы. Тощий, весом килограммов в шестьдесят, рост метр семьдесят с небольшим – сразу видно, что городской. Здесь в Зоне такие, если выживают, быстро набирают вес за счет изменяющегося метаболизма под действием аномальных излучений да и ростом обычно добавляются, как и было заложено изначально на генном уровне у лучших предков. Кожа светлая, не местная, у всех, кто больше полугода в Зоне, несмотря на частое отсутствие солнца и нахождение большую часть времени под броней, кожа смуглее и имеет свой характерный для Зоны оттенок, опять же из-за пронизывающего все и вся волн аномального излучения, не считывающихся никакими сенсорами, кроме той части человеческого мозга, которая отвечает за несознательное. «Это хорошо, что светлая, – подумал Дым, – чище будет игра, по-другому Ходока не проведешь». Ладони узковатые, к нагрузке непривычные, пальцы тонкие, с нежной кожей. Глаза карие, близко посаженные, умные, нос чуть большеватый, губы узкие, волосы чуть длиннее чем надо, ничем не примечательная личность.

– Ты чем раньше занимался, Турист? – спросил Дым.

– Я и сейчас занимаюсь. Работаю в конструкторском отделе, черчу.

– Кульман, ватман, карандаш?

– Да нет, у нас сейчас все в программах, в компьютере, но ватманы тоже юзаем, – с готовностью ответил он.

– Понятно. Не пригодится. А теперь по заданию. Кратко, как есть. Здесь у нас сталкер объявился, для нас его имя Ходок, рвется к Исполнителю. Ты нам поможешь его остановить, – парень удивленно поднял брови. – Дело несложное, – продолжил монолитовец. – Пройдешь за контрольную полосу и походишь там пару часов, и так несколько раз, пока он тобой не заинтересуется.

– А сами почему не поймаете? – без особого энтузиазма спросил Турист.

– Бегает быстро и прячется хорошо. Надо чтобы сам на тебя вышел, – ответил Дым. – В тебя он стрелять не будет, если все правильно сделаешь.

– А чего вы его к Исполнителю не пускаете? Пусть идет. Если этот ваш Исполнитель такой важный, с него не убудет. А может, и мне к Исполнителю пойти? – оживился Турист. – Он меня домой отправит, а?

– Про Исполнитель забудь. Тебе к нему не пройти. Там первую половину пути аномалии и радиация, без защиты придешь мертвым.

– Ну так вы дайте мне защиту, – легкомысленно сказал парень.

– Не положено, – отрезал монолитовец. – А впрочем, – он на секунду сделал паузу, разглядывая Туриста, – поймаешь Ходока, все, что его – твое. У него больше чем достаточно, я сам видел. Лады? – предложил Дым, внимательно глядя на парня.

– Договорились, – радостно ответил Турист, – так-то оно и побыстрее будет, чем через ваших Хозяев. А вторую половину пути, ну после аномалий и радиации, что занимает? – безмятежно спросил парень.

Дым замолчал, на мгновенье неуловимо меняясь в лице, словно из него вдруг выпили жизнь, оставив пустую оболочку восседать напротив собеседника. От этой разительной перемены парень растерялся, впервые видя нечто подобное в человеческой природе.

– А дальше… дальше. Самое страшное место для тех, кто хочет дойти, – тихо и медленно сказал Дым. Сказал так, что у Туриста похолодело в животе, а между лопаток словно положили кусок льда.

– А что там? – так же тихо и впившись глазами в лицо монолитовцу, а руками, сам того не замечая, судорожно сжимая стол, спросил Турист.

– Там ты остаешься сам с собой. Там Монолит действует на тебя напрямую, там душа выворачивается наизнанку и просвечивается насквозь, и ты… и так не просто…

– Ты был там… – зачарованно прошептал Турист, во все глаза глядя на монолитовца. – Ты был там, Дым…

Дым едва заметно кивнул головой, сдерживая вдруг поднявшиеся чувства.

– И что, и что было дальше, Дым, расскажи.

Дым вздохнул и поднял глаза, по-особому глядя на паренька. В глазах от воспоминаний о пережитом возник особый свет одухотворенности и переживания красоты того, что можно только почувствовать, но не подобрать слова.

– Мы никому это не говорим, но тебе, наверное, можно. Ты другой, нездешний. Я не смог дойти до Монолита, больше половины из нас так и не дошли, хотя мы свято верили, что мир нам должен нечто, что мы должны получить, – он усмехнулся. – Мне оказалось не с чем продолжать свой путь. Всю свою жизнь я думал, что у меня есть мечта, но она оказалась такой мелкой и… нечестной, что я не смог. Я не смог. Я побоялся, – Дым вздохнул, словно вспомнил что-то, что не хотел вспоминать. – Наверное, это странно звучит, но я понял, что ничего не сделал в этой жизни, хотя мог очень многое, и тогда бы я сам получил то, что хотел, без Монолита, но я был не готов. Я даже не предполагал, что во мне столько силы, чтобы воплотить в жизнь то, что, мне казалось, можно сделать только при помощи Исполнителя. Знаешь, хоть Монолит и машина, но она вытаскивает из тебя то самое ценное, что у тебя есть, очищает его и показывает тебе же, и тогда ты видишь, кем ты сейчас стал, по сравнению с тем, кем бы ты мог стать, если бы у тебя хватало смелости на это. Не хочу показаться бабой, но от этого так горько и так… легко, что ты наконец знаешь, кто ты есть, – Дым залпом выпил стакан воды.

Турист затаив дыхание следил за каждым его движением и только облизнул губы, моментально почувствовав жажду.

– Так вы все там были? – ошарашенно спросил он.

– Да. Все мы ходили к Монолиту. Но больше половины вернулись, когда оставались десятки метров до него, и больше не было препятствий. Те, кто дошел, получили свое, но как тебе сказать… большинство из прошедших последнюю сотню метров прошли только потому, что они просили не для себя. Наверное, я только недавно понял, какие это люди. Это редкие люди, они всю жизнь прожили так… как, знаешь, у классика: «Я славно пожил!.. Я знаю счастье!.. Я храбро бился!.. Я видел небо…» («Песня о соколе», М. Горький. – Прим. автора.). Лучше не скажешь, – Дым нахмурился и замолчал.

Турист, с трудом совладав с нахлынувшими вдруг на него эмоциями, схватил второй стакан Дыма с водой и судорожными глотками осушил его. Слов у него не было, внезапно он понял, с кем и с чем имеет дело. Монолитовец, наверное, впервые за все время поделился тем, с чем не мог поделиться с другими. У всех бойцов был свой Исполнитель, который занимал место в душе и сердце, и никто из них не хотел показывать себя. Но Турист был чужой, посторонний, нездешний, как случайный попутчик в поезде, которому вдруг была рассказана самая страшная тайна, только потому, что его, скорее всего, больше никогда не увидит открывший тайну.