Янтарь. Вирус бессмертия

– Ну ты же без пяти минут доктор наук, – ответил боец, усмехнувшись, – потому и Док.

– Ну Док, так Док, – согласился Трофим. – В общем, в лабораторию спускайтесь, если хотите.

С этими словами Трофим развернулся и пошел в направлении, откуда изначально выходил Водопьянов с гостем. «Лаборанты» продолжили чистку своего обмундирования, иногда поднося его под яркий свет ламп, чтобы лучше разглядеть результат.

Через час в лаборатории появился Трофим и еще через несколько минут Яков. Трофим, накинув халат, скрылся во второй комнате, где находилось основное оборудование для работы с образцами. Здоровенный Яков на этот раз был в камуфляжных штанах и такой же камуфляжной футболке, обтягивающей его могучую грудь и мощный бицепс. Его приход как раз совпал с выходом Трофима из второй комнаты.

– Уже пришли? – задал пустой вопрос некробиолог и, не ожидая ответа, метнулся к компьютеру на своем столе, нажав несколько кнопок, он запустил на печать документы. – Присаживайтесь, – указал на стул Трофим и вылетел обратно в лабораторию.

В лабораторной комнате он вновь становился интеллигентом и переходил на Вы. Аккуратно присев на стул, оставленный его напарником возле стола Трофима, Яков огляделся. Кабинет в шесть столов был пуст. Едва слышно гудели вентиляторы мощных ноутбуков, еще менее слышно тикали небольшие круглые часы на стене у входа, ровно горел белый люминесцентный свет, да в коридоре кто-то хлопнул дверями и, слегка шоркая ногами по ковру, прошел мимо дверей. Более ничего не происходило, только во второй комнате слышался иногда пристук стекла и разговор людей, приглушенный плотными дверями. Просидев так в одиночестве минут двадцать, Яков надел свободный белый халат, висевший у входа на вешалке-вертикалке, и, постучавшись в дверь между отсеками, вошел внутрь, вдыхая причудливый запах неизвестных препаратов. Во второй комнате, которую правильнее называть инструментальной, находился Трофим и Лукас Константинович.

– Разрешите? – негромко спросил «лаборант», уже открыв рот, глядя на высокий пятиярусный стеллаж с банками, занавешенный полупрозрачной тканью, в которых находились как непонятные красноватые и серые куски, так и вполне определяемые человеческие органы.

Оба ученых одновременно посмотрели на вошедшего, на обоих кроме халатов были специальные белые шапочки, резиновые перчатки и тканевые маски.

– Заходите, – ответил Трофим, – возьмите там, в шкафчике… – он указал пальцами на свою шапочку и маску.

Надев, что полагается, Яков сел на один из двух стульев, стоявших рядом с тумбочкой у двери, оглядывая огромное количество совершенно незнакомых ему приборов и установок, отблескивающих стеклом линз, хромом, мигающих тревожными и сонными лампочками и гудящих на все лады. Справа от входа в дальнем углу трудился Лукас, заглядывая в чудовищного вида окуляр, предназначенный для обоих глаз сразу, время от времени переводя взгляд на монитор чуть больше самого окуляра и бегло записывая что-то на лист бумаги. Трофим стоял ближе к левой стене метрах в пяти от входа в помещение. Он также неотрывно наблюдал за чем-то в вертикально стоящее окошко, более похожее на маску для ныряния или на древние игровые автоматы под названием «морской бой». Окошко крепилось к приличных размеров шкафу, на одной стороне которого была приклепана металлическая пластина с буквами производителя, с целой кучей цифр и букв вперемешку, обозначавших модель аппарата, и огромной, почти метр на метр настроечной таблицей, в которой колонки цифр с большим количеством нолей стояли напротив букв, значков градусов и незнакомых символов. Трофим почти неотрывно вглядывался в окошко, время от времени покручивая два наполовину утопленных шарика управления в панели управления перед ним, которая ввиду количества незнакомых символов, также напоминала больше панель космолета, чем нечто, предназначенное для людей.

– Как самочувствие? – поинтересовался Трофим спустя минуту, видимо, вспомнив про тихо сидящего гостя.

– Нормально, Док, – с облегчением отозвался Яков, очевидно, опасаясь, что его на всех основаниях будут игнорировать. – А что это у вас в банках? – с явным интересом спросил он.

– Это образцы пораженных органов на разных стадиях некроза и на разных стадиях поражения вирусом. Можете посмотреть, только осторожно, тут тесновато, – предупредил Трофим.

Яков встал и подошел к стеллажу. Поглазев немного на «консервацию», чувствуя себя лишним среди этого царства сверхсовременного научного оборудования и не желая мешать занятым работой людям, он уже собрался было выйти из помещения, как его окликнул Трофим.

– Яков, не желаете посмотреть на наш вирус? – тыльной стороной ладони помассировав уставшие глаза, спросил он.

– Конечно.

Боец аккуратно обошел аппарат и, чуть сгорбившись, приник к овальной, сделанной из мягкой резины, анатомической окантовке окуляра. На ярком трехмерном экране, освещенном со всех сторон, болтались две розовых таблетки, вогнутые с обеих сторон посередине. Посмотрев минуту, Яков освободил окуляр.

– Знакомое что-то… на эритроцит похоже, – вспомнил он, – и цветом тоже.

– Верно все, – устало ответил Трофим, – пойдемте выйдем, чайку попьем.

Бросив шапочку, перчатки и маску в мусорное ведро, оба вышли в первую комнату. Аккуратно затворив за собой двустворчатые двери, хоть они и были снабжены доводчиками, Трофим щелкнул электрическим чайником, стоящим на большой тумбе у входа, и сел за свой стол, подперев голову руками. В его взгляде читалась некоторая усталость.

– Да, Яков, это эритроцит… но если я скажу, что пять минут назад он был один, а через еще пару минут их будет четыре, это вам ничего не скажет? – раздумывая, спросил собеседника некробиолог.

Яков отрицательно покачал головой.

– Эритроцит человека, как и большинства млекопитающих, безъядерный, он не может делиться. Он вырабатывается в костях. Помните? – спросил Трофим. – А это клетка может размножаться, хотя по-прежнему не имеет ядра. Парадокс? – усмехнулся он своим мыслям и задумчиво постучал пальцами по столу.

– Наверное, парадокс, – согласился Яков, с интересом слушая некробиолога.

– Я подустал сегодня, – сказал Трофим, – там можно было рассмотреть клетку изнутри, на просвет, так сказать, благо четыре слоя оболочки в одну молекулу совсем не проблема. Надо было просто чуть-чуть настроить, но я поленился. В общем, – Трофим зевнул, – вирус, как вы знаете, не имеет клеточного строения, он обычно встраивается в ядро носителя, тем и живет, размножается, плодит вирионы и прочее, и прочее… – Было заметно, что Трофим борется со сном. – Но! – он поднял вверх указательный палец. – Этот же наш образец не только проникает в ядро, он и повторяет его функции, причем исправно, а там, где нет ядра, располагается во всем предоставленном объеме, подсоединяя к себе любые другие клетки, и таким образом тоже может размножаться. У него только хвостик остается, прикрепляется к лизосоме, или центриоли, или вообще с внутренней стороны оболочки. Очень трудно распознать, что он не оригинальная клетка хозяина. На этот хвостик иммунная система человека не реагирует практически, у нас есть гипотеза почему. Там очень сжато РНК и ДНК вируса располагаются, практически одно в другом, это мимивирус, знаете ли. И вообще, он внедряется в ядро любой клетки, не меняя ее формы и функциональности, так что под микроскопом все пораженные им клетки выглядят живыми и здоровыми.

– Док, я так сразу и не пойму, про что ты, – сказал Яков, неуверенно шмыгнув носом.

– В общем, что я хочу сказать, если пропустить основные процессы, этот наш… паразит может синтезировать белок с некоторых пор, представляете? – оживившись, сказал Трофим.

– А раньше не мог?

– Вирусы вообще не могут синтезировать белки, а этот может. Плазмид чертов! – не то восхитился, не то ругнулся Трофим. – Пока, правда, его умение в зачаточном состоянии и в лабораторных условиях, способствующих этому, но если так дело пойдет дальше… – ученый замолк.

– То что? – с любопытством спросил «лаборант».

– То очень скоро они смогут размножаться вне клетки и станут самостоятельным классом организмов, – ответил Трофим. – Даже не имеющим пока названия. Вот как ваша фамилия, Яков? – спросил ученый.

– Славянский, – немного смутившись, ответил Яков.

– Назовем его «организм Славянского», – шутливо предложил Трофим, – или как вашего напарника фамилия?

– У нас не положено озвучивать вообще-то, – насупился Яков.

– Да ладно, – расслабленно махнул рукой Трофим, – вы все равно в журнале записаны, а также отпечатки пальцев и сетчатка глаз. К нам по-другому нельзя, вот возьму и найду фамилию Сагитая, – приходя в приподнятое расположение духа, улыбаясь, пригрозил ученый.

Дверь приоткрылась, и вошел Сагитай. Одновременно щелкнул выключателем долго закипавший и наконец закипевший чайник.

– О, Сагитай! – воскликнул Трофим, – давайте к нам, как раз чай вскипел. Чашки, кружки вон там, сахар и все остальное тоже там, – указал на тумбу рядом с чайником ученый.

– Щас все оформим, – весело отозвался Сагитай и по-хозяйски принялся хлопотать возле тумбы. – Токтабаев, – вдруг кинул он через плечо.

– А… так вы подслушивали? – спросил Трофим.

– Немного задержался у дверей, Док, – ответил он.

– Ну, тогда организм Токтабаева, – хохотнул ученый.

– А я не возражаю, – разворачиваясь и неся поднос с кружками и вазочками с сахаром и печеньем, сказал боец.

– Лукас Константинович, пойдемте чай пить! – крикнул в закрытую дверь Трофим.

– Я позже, без меня, – приглушенно отозвался Лукас.

Отодвинув компьютер и бумаги, расчистив стол для чайных принадлежностей, троица села за стол.

– А где Капезович? – поинтересовался Сагитай, отхлебывая из кружки.

– Отдыхает. У нас после полевых положен отгул на оставшееся рабочее время, это я такой ударник, что после поля сразу в лабораторию, – усмехнувшись, ответил Трофим.

– Я спросить хотел, Док, – отставил кружку Сагитай.

– Спрашивай.

– Эти ваши объекты, мертвецы то есть, чем же они нас так обрабатывали? Я чуть сознание не потерял, – с тревогой спросил он.