Янтарь. Вирус бессмертия

– Это сложный механизм. Его можно описать как процесс модулирования частоты подвоздейственного объекта с последующим воздействием на источник создания частоты подвоздейственного объекта, – ответил Трофим. – Сначала вирус синхронизируется по частоте с подвоздейственным объектом, а затем определенной частотой электромагнитных колебаний вызывает сбои в работе органов подвоздейственного объекта.

– Подвоздейственный объект – это человек, что ли? Мы, то есть? – уточнил Яков.

– В нашем случае да, – кивнул ученый, отхлебнув горячего чая.

– Но тогда это, наверное, мощный импульс, и электричество вырабатывается помощнее, чем у этих… электрических угрей… так? – предположил Яков.

– Отнюдь. Чтобы разбить хрустальный бокал, необязательно кидать его в стену или бить кувалдой. Вы это можете сделать, не пошевельнув пальцем, – сказал Трофим, глядя на Якова.

– Не шевельнув пальцем? – усмехнулся боец. – Не уверен.

– Достаточно напевать песню, выяснить, на какой частоте хрустальный колокол начнет резонировать с вашим голосом, и если у вас есть определенные вокальные способности, то можно быть уверенным, что бокал треснет, – объяснил Трофим.

– Ну тут Шаляпиным надо быть, не меньше, – высказался Сагитай.

– Шаляпин или нет, неважно, но принцип вам понятен, я думаю. Это образное сравнение, – разворачивая карамельку, сказал ученый.

– Так что, мы вроде этих бокалов для них? – сделав большой глоток и расстегнув пуговицы тесного для его размеров халата, спросил Яков.

– Не мы целиком, а наши органы, и поверьте мне, то, что у нас внутри, гораздо хрупче и ранимее, чем самый тонкий хрустальный фужер, а объекты прекрасно видят, куда им лучше, образно говоря, бить, – с этими словами Трофим слегка щелкнул ногтем по чашке, которая издала далеко не хрустальный звук.

– Это… а черт его разберешь, – насупился боец, припав к кружке. – Защита-то есть от этого? – почти жалобно спросил он.

– Пока нет, и перспективных наработок тоже, – признался Трофим. – Мы можем только фиксировать очень узкий определенный спектр издаваемых объектом волн, но это лишь малая часть от их набора биоподавления. Наше оборудование, как бы современно оно ни было, увы, не способно выделять и удерживать эти частоты.

– Единственный выход остановить это самое воздействие – это пристрелить мертвеца, правильно, Док? – спросил Сагитай.

– И да, и нет. Для того чтобы начать производить биоподавляющие частоты, колония вирусов должна захватить приличное количество нервных клеток носителя, не менее двадцати процентов, как правило, это головной и спинной мозг. Если вы разносите голову объекта, то для колонии это страшный удар. Она не гибнет, но испытывает шок, – Трофим пригладил волосы. – Вирусы также меняют функции в зависимости от занимаемой ими клетки. Например, мышечная клетка, пораженная вирусом, не может производить электромагнитные частоты, а нервные вполне. Если мозг носителя разрушен, соответственно, и воздействие от объекта многократно ослабевает.

– Только ослабевает? – спросил Яков, наливая себе в кружку кипятку.

– Остаются же еще позвоночник, нервные клетки и узлы по всему телу. Они продолжают генерировать биоподавление, – объяснил ученый. – По сути, вы не убиваете объект сразу. Если наши наблюдения верны, то вирус, по крайней мере, в лабораторных условиях синтезирует белки, пусть пока не все, пусть пока только копируя механизм работы клетки, но первые ласточки – признак весны, как говорит Алексей Иванович. Иначе говоря, колония продолжит жить, насколько хватит питательных веществ, и теоретически способна отстроить поврежденный орган заново, если в этом есть для нее смысл.

– Не понял… это что, голову снова отрастить? – вытаращил глаза Сагитай.

Яков замер, не дотянувшись до печенья в вазочке.

– Теоретически да, но мне кажется, что это нецелесообразно. Отрастить глаза и ротовой аппарат это имеет смысл, а сам мозг наверняка вырастит где-нибудь в защищенном месте, например, в груди, – ответил Трофим, – это при условии, что объект будет обеспечен питательными веществами. В Зоне ему никто капельницу не поставит, поэтому не переживайте, наверняка объект умрет с голоду.

– Едрить-колотить! – не сдержал эмоций азиат, при этом его глаза сверкнули так, словно он приготовился схватиться врукопашную со львом или медведем. – Что значит наверняка, Док? Оно что еще может и без головы выжить?

– Имеете в виду носителя? Носителя без головы? Да, может выжить, как я уже говорил, если будут запасы питательных веществ. Носитель считается мертвым, когда технически на продолжительное время утрачивает контроль над своей нервной системой, и начинаются первые разрушения на внутриклеточном уровне. Тогда носитель мертв, но вирус нет. Он впадает в спячку. Долго или нет он может быть в таком состоянии, мы не знаем, но подозреваем, что очень долго. Десятки, может, сотни лет, в зависимости от условий.

– А как же контролеры? – вмешался Яков. – Они же вроде главные поводыри для зомбированных?

– Контролеры да. Но они берут под свой контроль живого человека или тело с более или менее сохраненной нервной системой. Насчет того, чтобы взять под контроль объект, мне кажется сомнительным, – ответил Трофим – хотя подтверждающих или опровергающих данных нет.

– Мда… – протянул Сагитай. – Это прям не мертвец, а… даже не знаю, бессмертный, что ли.

– Финального развития колонии мы не наблюдали, – задумчиво произнес некробиолог, – но если проанализировать все имеющиеся у нас данные и сделать кое-какие допущения в вариациях развития, это может получиться некое существо на начальных стадиях с примитивным разумом, достаточным для существования в условиях Зоны. А с учетом того, что вирус стремительно мутирует и приспосабливается, что теперь он может синтезировать белок, по крайней мере, заставлять пораженные им клетки делиться, носитель, а именно человеческий организм, вполне может оказаться временным вместилищем колонии. Колония может перерасти в самостоятельный организм, а вот этот организм с его возможностями биоподавления, регенерации, и кто знает, какие еще фокусы мы увидим, действительно будет сложно уничтожить, – все так же задумчиво сказал Трофим.

Оба бойца напряженно молчали.

– Док, но ведь они же всего лишь сборище микробов, как они могут слепить что-то сами из себя? – сделал попытку Яков хоть в теории разбить потенциальную мощь становящегося осязаемым противника.

– Мы тоже всего лишь сборище клеток, каждая из которых не может самостоятельно поддерживать свою форму, но вместе они создают облик человека. Наши клетки гораздо менее разумны и приспособляемы, чем тело вируса, но мы имеем разум и волю. У человека всего двадцать три пары хромосом, вирус замещает собой все двадцать три пары, становится самой клеткой и продолжает удерживать свой собственный код в третьей цепочке, не переставая быть вирусом. Думаете, что-то может ограничить его развитие? – спросил Трофим собеседников.

От тихих слов ученого несло опасностью, которую бойцы, словно слепые псы, чувствовали в воздухе. Объекты, ранее вызывавшие у них в худшем случае отвращение и жалость, теперь несли ощущение беды, словно кто-то, посмеиваясь, подсовывал им нелепых мертвецов, ожидая момента, когда из-за их спин человек наконец-то сможет разглядеть облик нового, создавшегося, повинуясь неразгаданным механизмам жизни, зверя.

Глава 7. Кисельное озеро

На следующее утро в девять часов все тот же небольшой отряд из двух некробиологов и двух «лаборантов» покинул пределы научного комплекса Янтарь. Трофим, приоткрыв забрало, вдохнул сырой и холодный воздух Зоны. Ночью значительно похолодало, и комбинезон Сева спроецировал на внутреннюю часть забрала плюс пять по Цельсию за бортом, что, конечно, не ощущалось, по крайней мере, троим из них, а вот Яков, закованный в броню, не имеющую терморегуляции, предпринял меры, чтобы не замерзнуть. Трофим видел, как он подбивал шапочку черными нитями к подшлемнику и регулировал ремешки брони, чтобы комфортно чувствовать себя в ней, будучи одетым в дополнительный шерстяной свитер.

Цель сегодняшнего похода – объект 2Б. Утренний осмотр карты, на которой фиксировались перемещения всех объектов в радиусе полутора километров, показал, что 2Б и ряд других объектов первой категории, сделав изрядный крюк, сместились на юго-запад и должны находиться в тысячи двухстах метрах от бункера. Несмотря на всю мощность оборудования Янтаря, антенна могла сканировать маячки объектов на расстоянии от пятисот метров до трех километров при очень хороших условиях. Сама Зона с ее аномалиями, туманами и просто необъяснимыми явлениями часто поглощала и не отдавала обратно сигнал антенны либо возвращала их в виде помех, от которых сходили с ума аппаратура и логические элементы, поэтому достоверно сканировалась в среднем на полтора, два километра, но всегда допускалась погрешность на точность позиционирования объектов порядка десяти процентов от расчетной.

Общее количество отмеченных и обработанных объектов уже приближалось к ста пятидесяти. Зомбированные не были ограничены в своих перемещениях, некоторых обнаруживали в Припяти, других шарахающихся – в Лиманске, третьи добирались до Затона, но, как правило, они сбивались в группы от трех до десяти мертвецов и бродили по окрестностям Янтаря, ища пропитание. В их рацион входили как насекомые, имевшие очень неприятный вид, так и мелкие животные, такие как крысы, тушканы или мутанты, которые дожидались своей смерти, вырвавшись из последних сил из аномалий. К таким подраненным мутантам мертвецы подходили скопом, протягивая руки, и добивали жертву, используя способности биоподавления, после чего разрывали ее и, разбредясь хаотично на небольшой площади, каждый со своим куском, объедали до самых костей. Группа мертвецов время от времени устраивала медленную и настырную погоню за снорками, кровососами, кабанами, слепыми псами, плотями, но те были слишком быстры и сильны, чтобы отдаваться таким охотникам. Однако были случаи, когда мутант все-таки сбавлял шаг, обессиленный многочисленным и продолжительным воздействием недооцененных им мертвецов, и, сгорбившись, замирал, ожидая своей участи. Таким образом, в округе очень скоро вывелся весь крупный и опасный мутант, что было на руку сталкерам, обходящим мертвецов или откупавшимся от них булкой хлеба.

Объекты потребляли небольшое количество еды. Их замедленные процессы не требовали больших энергоресурсов, поэтому булки хлеба хватало на четыре—пять дней группе из трех объектов. После этого они отходили в тихое место и засыпали стоя до следующего позыва к кормлению, либо до тех пор, пока кто-либо не нарушит их покой. Сталкер, откупившийся едой, мог совершенно спокойно лезть в аномалии, будучи уверенным, что его никто не побеспокоит, а аномалии Янтаря были плодовитыми, поэтому закономерный интерес сталкеров к окрестностям не ослабевал, равно как и интерес объектов к людям. Сталкеры и долговцы при условии, что те не открывают огонь, начинались считаться нейтральными среди объектов, и со временем хрупкий мир, при котором палец долговца вытравливал всю слабину курка, а мушка автомата плотно прилипала ко лбу мертвеца, перешел в полноценное перемирие, когда боец Долга даже не менял положение автомата при виде зомбированных.

Конечно, самым лакомым блюдом были пищевые отходы или подачки сталкеров. Человеческая еда легче расщеплялась и была более калорийной. Нередко Трофим видел, как мертвецы доскребали консервы, подбирали корочки и крошки хлеба, оставшиеся от ночных стоянок сталкеров. Также зомбированные могли бродить за группами сталкеров, появляясь в непосредственной близости каждые два-три дня, единственная проблема от них, кроме естественной убыли провианта, это вдруг прибившийся к ним дикий зомби, поднятый где-то погибший сталкер после Выброса, подстреленный или сгинувший по другим причинам. Такой мертвец, вооруженный и голодный, открывал огонь по людям, поскольку это то из немногого, что он все еще умел делать.

Объекты второй категории были нечастыми гостями. В их действиях, кроме рефлекторных привычек своего носителя, скопированных вирусом при жизни человека, прослеживалась логика. Такой объект мог занять более удобное место для осмотра и сканирования местности, быстрее и правильнее реагировал на раздражители, такие как аномалии, мутанты, сталкеры, мог произносить звуки, подбирать и развязывать рюкзаки. С таким объектом проще было войти в контакт, но с другой стороны и объект воздействовал на человека гораздо сильнее. В любом случае для Трофима несколько образцов с этого объекта, которого он помнил налицо, были бы крайне ценным материалом, к тому же последний раз пробы с него были взяты больше месяца назад, а за этот срок носитель мог претерпеть значительные изменения. Двигаясь за Доком, группа, огибая мусор, шагая по уже практически видимым тропинкам, дважды встретила сталкеров группой по трое. На вопросы относительно зомбированных вторая троица, перепачканная землей и зеленоватой тиной, подтвердила, что пара мертвецов стоят в котловане возле Кисельного озера.

Ту обширную химическую аномалию Трофим знал прекрасно, пару раз он ходил туда в сопровождении сталкеров. Небольшое, не особо пахнущее чем-либо озерцо спокойно себе булькало в неглубоком котловане. Оно редко, но все же плодило ценные артефакты. Поэтому охотники до них не брезговали пройтись вдоль бережка с детектором. Стоит несколько минут посмотреть на эти зеленые мутные воды, на практически везде пожухший камыш, на серую пенку, прибитую к берегу, на странные пятна и на клочки тумана или пара, висящие то тут, то там среди камыша или над чистой водой, как желание лезть туда совершенно пропадало, кроме того, там и раньше не особо водились мутанты, а это, вообще, верный признак совершенно нехорошего места для сталкера. Иногда туда сваливались зомбированные, соскальзывая в некоторых местах с осклизлых берегов. Если им везло, они выбирались оттуда практически без повреждений. Если они попадали в «кисель», то в зависимости от его концентрации они, мыча, растворялись в нем за минуту или за полчаса без остатка, вместе с одеждой, костями и оружием. Коварство киселя заключалось еще и в том, что он не разбавлялся водой и мог прятаться на самом дне, под толщей воды. Сталкеры прощупывали весь путь до артефакта, если такой обнаруживался, длинными палками, использовали газоанализаторы, которые специально покупали на Янтаре, и кучу других приблуд, которые держали в секрете от постороннего глаза. Но все же «кисельное озеро» регулярно забирало одного, двух за каждый выданный в дрожащие от возбуждения руки артефакт.

Медленно приближаясь к озеру, Трофим и Берик тщательно оглядывали камыши в бинокль. В таких местах любят охотиться кровососы. Один кровосос с гарантией убивал сталкера, если тот не смог заметить его первым, а сделать так, чтобы его не заметили, особенно на фоне слегка покачивающихся и меняющих контур всего камышей, кровососы умели. Бойцы также понимали, что может их ждать здесь кроме мертвецов, осматривали окрестности через перекрестье оптического прицела. Спустя полчаса, просмотрев все сомнительные места, проверив все детектором жизненных форм, группа убедилась, что мутантов здесь нет, кроме двух объектов, стоявших на краю озера с подветренной стороны. Один из них отсвечивал ярко-оранжевыми нашивками, объект номер шесть. Трофим помнил его, такого сложно было не запомнить. Крупный мужчина из бандитов. Все тело украшено синими наколками, золотые зубы, крупные черты лица, сломанный нос, наколка «ЗУБР» на пальцах, несколько шрамов на теле, все разного происхождения. Пара пулевых неглубоких проколов в районе живота, два шрама от ножа, один на плече, один опасно расползался от шеи к середине груди, еще один уродливо сросшийся шрам на задней поверхности бедра, рваный укус. Трофим помнил это, потому что сам описывал и фотографировал его, сам заносил в базу и проводил анализ отобранных образцов. Когда его привез на себе робот-коллектор, тот умудрился сломать ему один из объективов рукояткой разряженного пистолета. Понадобилось несколько человек, чтобы обездвижить его, обработать и выпустить на волю, но тогда он был классифицирован только первой категорией, теперь же он 2Б.

Отряд залег недалеко от мертвецов, на небольшой возвышенности позади объекта, так, чтобы объект располагался между ними и озером. Видя, что объект стоит с диким зомбированным, Трофим распорядился проверить окрестности на наличие других диких. Бойцы, обернувшись, тщательно осмотрели все, что было позади отряда, насколько хватало увеличения оптики. На это ушло еще минут десять траты времени и нервов «лаборантов», а ученые тем временем разглядывали мертвецов в бинокль.

– Ну что, товарищи-«лаборанты», – обратился Трофим к бойцам, – как думаете, вооружен или нет? – имея в виду мертвеца, стоящего в куртке новичка, спиной к отряду.

Оба бойца еще раз придирчиво прощупали мертвеца оптикой автоматов.

– Не похоже, – ответил Сагитай, – если, конечно, прятать оружие они еще не научились.

– Надеюсь, нет, – усмехнулся Трофим, – в общем, давайте так, я подойду, если что не так, стреляйте в дикого, от объекта я уйду, подождем, пока он успокоится, и снова пойдем на контакт. В крайнем случае перенесем на завтра. Это все-таки 2Б, а не однёрка какая-то. Его беречь надо! – с этими словами Трофим легко встал, уже держа знакомый холщовый мешок в руках.

– Ты полегче там, Док, – напутствовал его в спину Сагитай, затем хотел сказать что-то еще, но передумал и открыл забрало. – На всякий случай, – подавив нервный смешок, сказал он обернувшемуся на него Капезовичу.

Яков ничего не сказал, аккуратно перевернувшись на спину, он сменил обойму.

– Это что это? – спросил Берик, также открывший поляризованное забрало и обнаживший лицо, показав взглядом на установленный новый магазин.

– Это разрывные, шеф, – вполголоса ответил Яков, – чтобы наверняка. Ты бы, наука, между нами залег, мало ли что, мы же и за тебя тоже в ответе получается.

Наука пожала плечами и, переползя через Сагитая, улеглась между бойцами. Все трое уставились оптикой прицелов и биноклей в спину удаляющегося Трофима.

Некробиолог легко шел вниз по спуску к ожидающим его мертвецам. В том, что они его ждали, он был уверен. Они давно засекли отряд, но не придавали этому значения, и это было хорошо. Спокойный зомби – контактный зомби. Объект 2Б стоял правым боком к спускавшемуся человеку, дикий стоял перед ним лицом к озеру и спиной к Трофиму. Шурша травой и не скрывая своего присутствия, ученый издалека вытянул перед собой мешок, предоставляя возможность мертвецу прощупать его издали. Согласно его теории он был уверен, что знакомые звуки, предметы создают определенную череду импульсов в мозгу объекта, которые запускают систему опознавания, согласно которой колония вирусов у объектов второго типа запускает ту или иную реакцию. Так, если направить на объект оружие и кричать, чтобы он лег на пол, скорее всего, он просто начнет защищаться. Также закономерно запускалась и другая рефлектура, знакомым звуком, предметом или движением можно было расслабить мертвеца, войти в его мир нейтральных или положительных реакций.