Пассажир

Я запрыгнул обратно в такси. В зеркалах заднего вида моя колонна медленно выруливала по направлению к заводу. Три часа. Я опять в сбыте. Прайс подписан, но Саныч отказывается грузить. Я почти стою на коленях. Наконец, Саныч (ну до чего прекрасный мужик) дает распоряжение:

– Так Илья, Петрович, дуйте на погрузку, отпустите ему трактора, за сверхурочные будет должен!

Три сорок пять. Мы с машинами на складе. Рабочий день крановщика закончился, и он ушел. Вся команда, водители, стропальщики, менеджеры, стоит перед тракторами в задумчивости.

– Мужики, – обращаюсь я – Обратного пути нет, позади Москва! Как хотите – но грузите! За Родину, за Победу! С меня причитается! Не обижу перед праздниками!

Один из стропальщиков признается, что имеет корочки крановщика, и нехотя лезет в кран, заводит, начинаются манипуляции с погрузкой.

Слава богу!

Четыре пятнадцать.

Время подумать о тракторе, что был куплен в Энергосбыте, и сейчас стоит на стоянке в городе и тоже ждет погрузки. Я снова бегу через громадный завод, вспоминая на ходу, что видел перед заводом базу, где мне могут помочь.

Главный инженер базы вальяжно заявляет:

– Заплатишь мужикам – грузи, но я уезжаю через десять минут.

Пять часов. Меня еле пропускают на закрывшийся завод. Снова путь рысью через промзону. На складе в ряд стоят загруженные машины. Водители получают последние документы. Дело сделано! Почти. Я отпускаю всех кроме одной машины и стропальщика-погрузчика. Договоренность с ним уже есть. Мы снова пересекаем завод, едем на стоянку в городе, заводим трактор и без сигналов и фар, проезжаем колонной по главному проспекту. Я наготове откупаться от гаишников. К счастью наша кавалькада не привлекает внимание властей.

Вот мы на базе. Инженер давно ушел. Сидящие сторожа про погрузку ничего не знают. Еще полчаса уговоров и посулов. Наконец нам позволяют въехать. Эстакада заставлена легковушками, но отступать я не намерен.

– Так, взялись!

Мы руками отодвигаем машины и грузим трактор. Все! Я раздаю помогавшим мужикам деньги на водку, время шесть пятьдесят. Через два часа поезд домой. Я звоню в контору, сообщить радостную новость Упырю.

– Так, Михаил Игоревич уже ушел давно, – сообщает секретарша – Праздники же, все разъехались!

В голосе секретарши спокойствие и безразличие к трудовым подвигам. Я вешаю трубку на рычаг.

– Ну и хрен с вами, – думаю – Зато еще пива успею до поезда попить!

Новое время

К лету, наступивший Миллениум начал приносить плоды. Сначала, ветры перемен, налетев со стороны бывшего губернатора области, зло сорвали Семена Моисеевича с насиженного места. Разразилась короткая шестидневная война, по результатам которой, последний был вычищен с завода, а на самом заводе введена процедура внешнего управления. Отчасти, произошло это по субъективным причинам, из-за безбашенности Семена Моисеевича и его веры в собственное величие, которое не подразумевало правильного оформления собственности, жесткой экономической безопасности и разумной политики по отношению к другим сильным мира сего. Но главное было то, что новое время растущего порядка и вертикали, требовало новых капитанов, выбрасывая на берег задыхающихся хищников и ловцов удачи в мутной воде девяностых. Такой, уже отметавшей свою игру и больше ненужной в расцвете сил рыбиной, стал и Семен Моисеевич. Он еще немного потрепыхался на глазах у любопытствующих инспекторов рыбоохраны, да так и зачах в иле высохшего русла, когда-то полноводной реки. Параллельно со свержением «Короля тяжелого машиностроения» начался и разгон «учредиловки» из заводских фирм-прилипал. Новая администрация перекрывала кислород всем друзьям товарищам бывшего хозяина завода, а значит, Постороннего В. и всех нас ждала незавидная судьба, и нужно было что-то делать.

Незадолго до этих перемен в офисе появился новый сотрудник. Она была стройная и черноглазая, с красивым и немного порочным лицом. Очередной персонаж, вошедший в наши пенаты по чьей-то протекции. «Соска!» – зло охарактеризовал ее Масленица (всех дам, не ответивших ему взаимностью после первого подхода, Масленница не жаловал). Инесса, так ее звали, начала по заданию руководства обзванивать торгпредства, пытаясь очаровать чиновников внешнеэкономического дела и залетных бизнесменов из стран третьего мира, которых те периодически предлагали, и однажды привезла на завод двух арабов из Ирака.

Вообще, мы с Упырем уже давно заметили, что в Ираке нарастала активность, в том числе в сфере закупок техники и оборудования. Это было связано с тем, что Ираку, бывшему под санкциями, позволили, наконец, торговать собственной нефтью для обеспечения нужд населения. Сначала на нефтедоллары разрешили покупать продукты и лекарства, а позднее уже все необходимое в государстве, ведь кроме нефти Ирак ничего не производил. Упырь, даже планировал туда ехать, но Магомеды нас опередили и сами пришли к нашей бутафорской горе. Инесса действовал героически, во время одного из приемов в Посольстве Ирака, она грудью пошла вперед, сумела очаровать восточных мужчин и затащить их на наш завод. Мужчины были толстые и важные. Старшего звали хаджи Мохаммад, он был главой крупного клана, кажется троюродным племянников Саддами Хусейна (по крайней мере, он так сам говорил) владел обширными финиковыми плантациями на Евфрате и прочными связями в иракских правящих кругах. С ним приехал также некто доктор Хуссейн, пронырливый эквилибрист разнообразных подковерных делишек в иракских министерствах и ведомствах. Доктор Хуссейн имел русскую жену Таню, научную степень, полученную в Алма-Ате еще при Союзе и вызывающий зависть талант дельца.

Указанные господа осмотрели завод, полюбовались демонстрацией техники и размерено пообедали в лучшем ресторане города. За обедом, Хуссейн спросил:

– А это что?

– Хрен.

– Убили кого-то, да?– пошутил он и мелко рассмеялся.

После чая, господа пошушукались на арабском, и Хуссейн объявил:

– Мы можем делать вам контракт! Будем работать нормально!

На удивление, через пару дней арабы действительно сбросили пакет тендерных документов и запросили коммерческие предложения на нашу технику.

Месяц после их визита прошел в бесконечных правках документов, брошюр и прайсов, а Посторонним В. благодаря иракским визитерам, наладил отношения с новыми хозяевами завода, наобещав им, что многомиллионные контракты с Ираком уже на подходе.

В один из понедельников раздался звонок, через вой спутниковых помех, с другой части глобуса Хуссейн перекрикивая шум, вызывал нас в Багдад, для подписания бумаг в министерстве.

– Срочно заказывай билеты! – распорядился Упырь – Нужно брать быка за рога!

Я созвонился, с кем следует, и разузнал следующие подробности. Оказывается, благодаря санкциям цивилизованных стран, авиа-перевозки в Ирак были отменены, собственный воздушный флот страны догнивал на земле и добраться до Багдада возможно было прилетев в Иорданию и там, оседлав такси, ехать 950 км до места через пустыню. Услышав про поездку через пустыню, Упырь задумался, а потом сказал:

– Слушай, не думаю, что я там пока нужен. Это же пристрелочный визит. Съездишь один. Назовем тебя заместителем начальника по ВЭД, ты же разведчик, вот и разведаешь обстановку.

Трусость шефа перед необычной поездкой меня немного удивила, ведь в любой другой ситуации, когда пахло деньгами, он проявлял исключительно наглость, цинизм, отвагу и неизменно учил меня отбрасывать интеллигентские предрассудки и рубить бабло. Впрочем, эта трусость приподняла меня на ступеньку выше в конторской иерархии. Приказ о назначении замом, правда, пока без повышения зарплаты, оформили в тот же день, и я собрался в дорогу.

Долетев до Москвы, а потом и до столицы Иордании (благо, визы в Иорданию выдавали прямо на границе), я был пересажен в такси, и мы двинулись в путь. Мы мчались по современной автостраде. Опасения Упыря путешествовать по пустыне оказались напрасными. Окружающие ландшафты не выглядели враждебными. То и дело мелькали заправки, придорожные магазинчики, стоянки и небольшие деревни. Пустыня, желто-серая в основании, была пересыпана черными, вулканическими булыжниками, так, как будто кто-то при помощи граблей, ровным слоем, распределил их по песку. На холмах паслись козы, выгрызая что-то между валунов. Подростки поднимали пыль на импровизированных футбольных полях у деревенских школ. У водителя в магнитоле бренчала бесконечная и одинаковая как пустыня, арабская поп-музыка. Я лежал на заднем сиденье и думал, что вряд ли кто-либо из моих друзей-товарищей, вот так вот находится сейчас в месте, в котором даже не представлял побывать, лежит себе и плюет в потолок. Вдруг, раздался удар, и машина резко съехала на обочину.

Я выскочил, оказывается, мой таксист сбил барана на приличной скорости. Кусок мяса и клок шерсти убитой твари намертво завернулся вокруг буксировочного крюка под бампером. Водитель поковырял его палкой, затем попытался содрать подошвой тапка, а потом плюнул и воскликнул:

– Йелла! То есть, давай, поехали!

В таком людоедском виде прибыли мы на пункт таможенного осмотра. Водитель-убийца долго объяснялся с таможенником, размахивая руками и показывая на меня. Потом нас отпустили, все формальности были пройдены и уже без приключений мы добрались до Багдада. На улице стемнело, когда мы въехали в город и по лабиринту улиц добрались до отеля Аль-Рашид, где каждый постоялец мог попрать ногами изображение Д.Буша старшего на входе. Портрет президента США с искаженной, отвратительной мордой, был изображен в мозаичной форме на полу у дверей. Я прошел по физиономии президента в холл, оформил пребывание и поднялся в номер. На сегодня никаких дел не намечалось, мне сказали отдыхать и никуда не выходить вечером. Ну что ж, я раскрыл тяжелые портьеры и с высоты одиннадцатого этажа обозрел окрестности. За окном расстилался Багдад и черная тропическая ночь.

Собственно, Багдад, к сожалению, не имел ничего общего со сказочными представлениями о нем. На огромной территории элементы городского пейзажа (многоэтажные дома, отели, магазины, культурные заведения) были разбросаны небольшими островками, окруженными бесконечным частным сектором. Багдад – единственное место (из посещенных мною) где просто негде было гулять, ибо через несколько минут ты неизбежно попадал на унылую улицу с бетонными заборами по обеим сторонам. Застройка: 70% частный сектор, 20% улочки из двух, трех этажных домов, 10% дворцы Саддама за высокими заборами, памятники и стелы с изображением Саддама, отели и мосты через Тигр. Следов английских колонизаторов почти не осталось. Несколько вилл в довольно захудалом состоянии да старое кладбище английских солдат.

Одним из факторов, который также заставлял задуматься, куда и зачем я приехал, был кровавый диктатор и враг всего прогрессивного человечества Саддам Хуссейн. В стране действительно был тоталитаризм. Памятники и стелы с изображением Саддама в разных видах и костюмах стояли через квартал, по телевиденью транслировались бесконечные песни о Саддаме (всегда различишь знакомое имя в арабской речи), песни перемежались репортажами в стиле «Саддам посетил собрание женских комитетов», «Саддам на трубном заводе», «Саддам и дети». Все с кем приходилось общаться о «нем» говорили с опаской и без одобрения. Все ждали перемен. Как водиться, желания материализуются.

Однажды, уже по приезду домой, доцент Персиков спросил меня, как там живут простые иракцы под гнетом диктатуры Хуссейна.

– Вы знаете, – ответил я искренне – Неплохо живут, все сыты и работают, вообще никакого страха и несвободы на улицах не заметил. В стране обычная жизнь, все спокойно, никто никого не притесняет, а «он» просто где-то наверху.

Персиков посмотрел с укором и произнес:

– Так вот это и есть описание типичного тоталитарного общества.

Первая ночь в Багдаде прошла спокойно. Утром я сидел в огромном холе отеля на роскошных кожаных диванах и ждал своих иракцев. По холлу размеренно бродили гости, пробегали служащие в белоснежных рубашках, катались тележки с багажом вновь прибывших, а за моей спиной глава Калмыкии Кирсан Илюмжинов давал интервью какому-то местному каналу. До меня донеслось:

– А еще мы решили устроить шахматный турнир между департаментами!

Российские официальные и полу – официальные лица в то время любили заглянуть к Саддаму на предмет того, каким сотрудничеством можно поживиться.

Я перестал прислушиваться к словам шахматиста-губернатора, и посмотрел на часы. Назначенное время давно прошло, но никто не появлялся. Я еще не знал, что в Ираке никто и никогда не приходит во время, особенно, если договорился по важному делу.

Наконец, у входа появилась полная фигура и помахала мне рукой. Это был доктор Хуссейн. Мы сели в белую Тойоту и выехали с территории отеля. Почти сразу замелькали металлические конструкции арки моста, мы пересекли реку Тигр и въехали на одну из улиц. В первых этажах невысоких зданий располагались лавочки и магазины, их владельцы поливали несколько квадратных метров асфальта перед своими заведениями водой из шлангов для свежести и чистоты, за пределами политых зон валялся мусор. Уличные мальчишки-торговцы катили плоские тележки, со свежей рыбой лежащей на кусках льда, и тащили переносные холодильники с водой и колой, редкие пешеходы, стараясь попасть в тень, спешили по делам. На термометре в машине было плюс сорок девять.

Некоторое время мы двигались в плотном потоке, потом свернули на автостраду и город неожиданно кончился, по обочинам росли лишь пыльные пальмы и валялся мусор. Через несколько минут, из-за рощи акаций показались две циклопические руки, растущие прямо из хорошо асфальтированной площади. Руки держали гигантские сабли и образовывали огромную арку, под которой мог бы пройти развернутый полк. Я узнал это место, здесь проводил свои парады Саддам Хуссейн. Потом мы долго ехали по поднятой над землей автостраде с туманным и пыльным Багдадом по сторонам. В душном мареве город был похож на груду обмотанных серой рогожей кубиков, призм и параллелепипедов, сваленных в кучу детсадовцами, которых увели на усталый сончас, а потом и он закончился. Долго мелькали серо-зеленые кусты у обочин, песок и пыль, пыль, и солнце на бледном небе.