Пассажир

Мы расселись на стульях и начали семинар. Вел его обретающийся у босса бочкообразный, стареющий, с лишаевидными покраснениями на лице, массовик-затейник Михалыч. Он говорил сипящим от отдышки, прокуренным голосом. Пару ему составляла женщина с вороньим лицом и менторским тоном завуча, прошедшего краткий курс обучения в малобюджетных иезуитских школах. Картину отлично дополнял крысиной мордочкой главный редактор газеты про лидеров – Козырецкий. Речи ведущих напомнили мне собрания комитета комсомола школы, как если бы этот комитет вдруг впал в странную, граничащую с помешательством ересь и тайно присоединился к секте Аум-Синрике. Я не пытался оценивать или разбираться в речах этой троицы, а просто сидел, за спиной у коллег, стараясь, чтобы на меня не обратили внимание.

Темой семинара был ПИАР (тогда я впервые услышал это слово), в применении к прославлению нового мессии. Было, кстати не понятно, зачем меня и еще парочку менеджеров – продавцов, затащили на это мероприятие, ведь наше дело было зарабатывать деньги для босса, а не лизать ему зад. Это было делом других. Так думал я, сидя на стуле в полутемном актовом зале санатория, тем временем накал дискуссии проходил в форме следующих лозунгов:

Лидер – он и в проруби лидер (Семен любил моржевание)!

Король тяжелого машиностроения Урала!

Нам солнца не надо! Моисеич нам светит!

Ну и так далее. Журналисты старательно придумывали новые лозунги, а король сидел с видом довольного кота и наблюдал за происходящим.

Далее свита начала всерьез обсуждать, верной ли дорогой идет "харизматический лидер" и насколько правильно свита делает "короля машиностроения"? В какой-то момент решили разыграть сценку, в которой условный лидер прорывается к новым успехам и символически разрывает ленточку победителя в эстафете.

– Просим вас самому разорвать ленточку, вы символизируете для нас лидера! – подобострастно возгласил Козырецкий, обращаясь к шефу. Я поежился от запредельного подхалимажа ситуации. Шеф, однако, с готовностью встал, сделал несколько физкультурных движений разминающегося атлета и отошел в конец зала, готовясь пробежать.

– Постойте! Снимите футболку, ведь говорят, что Сергей Моисеевич такой молодой, загорелый, с красивым мужским телом…, так будет правдоподобнее, – остановил его Козырецкий. Семен Моисеевич снял футболку, и картинно выпятив грудь, пробежал через спешно натянутую ленточку. Свита разразилась аплодисментами. «Однако!» – подумал я.

Потом еще долго о чем- то говорили. Пухлый Массовик сипел, Ворона каркала, Козырецкий морщил крысиную мордочку и расставлял стулья, журналисты создавали подобострастный фон. К счастью, все же наступил вечер, и босс, насладившись славой здесь, отъехал по делам, оставив семинаристов на ночь пьянствовать.

– Ладно, я поехал, ебать тут все равно не кого, – бросил Семен Моисеевич на прощанье Массовику.

Первый день семинара завершился, и я присоединился к компании журналистов в одной из комнаток санатория. На тумбочке появилась водка и все расселись на стулья и кровати. Мне случалось пить в разных компаниях, с археологами и бандитами, солдатами и прапорщиками-контрактниками, случалось пить с дальнобойщиками, проститутками, офицерами, с подающими надежды молодыми учеными, и с состоявшимися руководителями научных школ, с гопниками, бродягами, с девушками-любовницами, с одногруппниками и одноклассниками, бывшими учителями и их родственниками, и еще бог знает с кем, но единственный раз в жизни, попав в компанию пиарщиков и журналистов, я в омерзении сбежал после первого часа. Даже водка не помогла. Перед уходом я спросил Козырецкого:

– А вот в это все, вы, правда, верите?

– Дело не в вере, а в деньгах и возможностях!

– Но это же гебельсовщина какая-то…

– Лучшего комплимента ты не мог сказать, – ответил Козырецкий.

На следующее утро, не дожидаясь Семена Моисеевича и второй части семинара, я вышел из санатория и двинулся домой по лесной тропе.

– Пусть меня постигнут санкции, но участвовать в этом бреде я больше не собираюсь, – повторял я про себя для придания уверенности удаляясь от корпусов. Во мне боролись два чувства: страх перед начальством, и возмущение от чистого подхалимажа, в котором мне предложили поучаствовать в законный выходной.

– Ну уж нет, блять! – восклицал я мысленно, когда страх брал верх. Так я добрел до остановки в лесу, вскоре подошел автобус. Успокоившись, и почти забыв о семинаре, я поехал домой.

Никаких санкций не последовало. На следующий день Лось подвел ко мне небольшого мужика и сказал:

– Собирайся, вечером выезжаешь с машиной в Тверь!

Я посмотрел на Упыря, тот не выразил никакого протеста, а значит, нужно было ехать.

Оказалось, дальнобойщик, нанятый, чтобы отвезти снятые с египетских экскаваторов движки обратно на завод, заартачился ехать без охраны. Лось, со свойственной ему решительностью и умением решать проблемы очень быстро, привстал с кресла, оглядел через стекло своего кабинета зал, и выбрал меня на эту роль. Все остальные, по его мнению, были слишком нужны на работе. Я же, сидел за какими-то техническими бумажками и перекладывал их на непонятный язык, короче, был прямым кандидатом на то, чтобы прокатится.

– Ну, так я домой? Шмотки хоть соберу? – спросил я.

– Да, давай, Пуговица тебя подбросит, через час будь у машины, – бросил Лось удаляясь в свой кабинет.

– Ты, это, если бомбить будут не ерепенься, – дал совет Пуговица – Отдавай деньги сразу, будешь целее.

Пуговица, много раз гонял машины и знал, что говорил. Еще до времени расцвета автосалонов, дилеров и прочих цивилизованных способов обрести железного коня, машины было принято покупать в конторках вокруг заводов-производителей, а покупателей таких, соответственно, было модно грабить. Несмотря на то, что в основном новую машину без номеров просто забирали, а водителей часто просто убивали и закапывали в придорожных лесках, машины продолжали гонять как из Европы, так и из городов нашей страны. Однажды Пуговица несколько часов ехал зажатый машинами бандитов по трассе, мочась на ходу в трехлитровую банку. Остановка означала смерть. Бандиты отстали, только когда Пуговица пересек границу их региона. Дальнобойщики также были законной добычей. Кто-то ездил с оружием, кто-то с охраной, но большинство, полагаясь на удачу неслись весь световой день, стараясь на останавливаться, и ночевали на охраняемых стоянках.

Мы выехали вечером в тот же день. Стоял уже теплый март, но специально в честь нашего выезда грянули заморозки, подул обжигающе холодный ветер, дорога покрылась наледью. Сразу же выяснилось, что печка в КАМАЗе не работает, и если в дороге тепло от двигателя хоть как-то согревало кабину, то остановившись на ночь, мы стали реально замерзать. Водитель загнал авто на малозаметный проселок в Уральских горах. С трассы нас не было видно и это обеспечивало некоторую безопасность. Мы устроились на широких лавках кабины КАМАЗа и попытались уснуть. Через полчаса мороз заставил водителя вскочить и пойти колдовать с печкой и мотором. Я не знаю, что он сделал, но после его манипуляций в кабине действительно стало теплее, правда, в кабину стали проникать выхлопные газы. Удовлетворенный ремонтом водитель спокойно уснул, а я выбрался из кабины и стал приплясывать вокруг, разогревая замерзшие органы и борясь с тошнотой от угарных газов. Лезть обратно в кабину не представлялось возможным, замерзать на улице тем более. Я огляделся и увидел между сосен огонек. Как заблудившийся герой русских сказок, я побрел через лес, по едва заметной тропинке и вышел к избе. Изба была жильем непонятно как, и зачем заброшенного сюда человека, которую в новое время переоборудовали под придорожный перевалочный пункт со столовой. Столовая, понятно не работала. Меня встретила сгорбленная бабка закутанная в шаль, черная кошка выглянула из-за печи, недовольно муркнула что-то на ведьминском языке, и метнулась под лавку, черный ворон внимательно посмотрел с темной гардины. Я поежился и спросил:

– Тут можно посидеть до утра?

– Сиди, – прошамкала бабка

– У вас может и чай есть?

– Все закрыто, – отозвалась бабка безучастно, потом сжалившись, сказала – Могу кипяток дать.

Обхватив замершими пальцами стакан, я смаковал кипяток, а потом, напившись, попытался заснуть на лавке. Заснуть, не получилось. Какое-то время я лежал, пытаясь довольствоваться тем, что хотя бы тепло, потом, фары за окном прочертили на потолке желтые полосы, раздался шум тормозящей машины и грубые голоса.

Я выглянул в окно. У дома виднелся темный длинный силуэт иномарки со снятыми бамперами и несколько человек, явно направлявшихся к дому. Раздался громкий стук, бабка зашаркала к двери.

– Открывай! – слышались голоса. Тон и напористость гостей, не позволяли предположить, что на огонек заехала группа учителей младших классов с районной педагогической конференции.

– Ну вот, отлично, – думал я – Еще и на бандитов ночью в лес у нарвался.

Спрятаться было негде, бежать, тоже не куда.

Вдруг бабка высоким голосом прокричала:

– У нас закрыто, уезжайте, все равно ничего нет!

Стук раздался с новой силой.

– Э, ты че? Хочешь, чтобы дверь сломали? Открывай, бля!

– Да ладно, Михей, че ты! – пытался увещевать кто-то за дверью.

– Да че ты? Эй бля, есть живые – и снова стук.

Бабка не двигалась. Дверь была из крепких досок. Кто-то подошел к окну и тень головы просканировала комнату.

– Слышь, Михей, да нахуй нам тут делать, поехали до Кусы доедем – предложили за дверью.

Бандиты еще немного поспорили и видимо решили ехать в другое место.

– Пока, сука! – кто-то зло пнул дверь, раздался хлопок заведенного двигателя, рев колес, а потом наступила тишина.

– Ну слава богу, – подумал я. Лежать уже совершенно не хотелось. Вскоре в окошке забрезжил слабый свет. Я попрощался с бабкой и пошел к машине. Выспавшийся и бодрый водитель прыгал вокруг, готовясь к продолжению поездки.

– Никто ночью не подъезжал? – спросил я

– Не, а ты че, где был то?