Мёртвая вода

– Мы для вас посторонние?! – всполошилась Дебора Самсоновна. – Не обижайтесь на Беллу, Олег, умоляю вас! Но мне и самой чудно. Неужели вы не испытываете неприязни к человеку, соблазнившему вашу жену? Вам всё равно, что он сегодня может погибнуть? А, может, вы его даже жалеете?…

– Я ещё не до конца разобрался, – признался Олег. Чтобы немного успокоиться, он потрепал по голове Юльку. Жаль, что ребёнок это слышит, но выслать его некуда – вся квартира простреливается. – Кажется, я только сейчас понял, почему Татьяна поступила так. Хорошо, что она сейчас меня не видит – на карачках за креслом, или прячущегося в ванне. А он… – Всем было понятно, о ком идёт речь. – Наверное, мой профессор ведёт себя иначе. Он принял вызов на безнадёжную дуэль. Конечно, его могут убить – даже сегодня. Или потом приговорить к расстрелу. Если так случится, я буду молиться и за него. А теперь, простите, я пойду на Новый Арбат. Кажется, стрельба несколько стихла. Попробую добраться вкруговую. Сначала – через парк, потом – арбатскими дворами…

– Наверное, стоит попробовать, – согласился Борис. – Я тебя провожу, хоть и сам всё знаешь. До ближайшей дырки в заборе.

– Нет уж, карауль семью, – отказался Олег. – И сам как-нибудь. Не впервой.

– Ну, когда хоть по лестнице, до дверей. Там тоже полно народу, и все чужие. А я – с паспортом, с пропиской. Может, чем-нибудь и помогу тебе…

– Ладно, только до выхода во двор. – Олег заметил, что Дебора Самсоновна враз осунулась, и губы её посинели. – Защитить меня ты не сможешь, а сам пострадаешь. А если потом меня пристрелят – значит, такая судьба.

– Нет, вы не погибнете, дядя Олег! Ни за что не погибнете! – Юля выскочила в коридор, надеясь потом вместе с отцом проникнуть на лестницу. – Вы ещё молодой…

– А знает ли об этом пуля? – Олег поднял Юлю на руки, поцеловал в щёку и поставил на пол. Потом снял с вешалки свой светло-серый итальянский макинтош. – Пока, что ли, подруга? Живы будем – созвонимся…

Изабелла оторвала болтающуюся пуговку и зажала её в кулаке.

– Олег, будь осторожен. Боря, тоже смотри в оба. Проводишь – и сразу же обратно.

– Да, вроде, тихо пока. Может, всё уже кончилось? – Добин вышел из ванной, не таясь.

Юля вцепилась в руку Олега и не пускала его за порог.

– Чао, Белла! Надеюсь, что все выживем.

– Всё будет хорошо, – согласилась Изабелла. – Я чувствую. Идите скорее, а то «окно» пропустите.

Сейчас на улице не стреляли, и только со двора доносились громкие голоса. Сильно пахло горелым порохом, и почему-то – клубничным вареньем. Видимо, его переваривали прямо под обстрелом.

– Мам, я через пять-десять минут вернусь, – скороговоркой, как в детстве, предупредил Борис.

– Барабулька!.. – Дебора Самсоновна сползла с табуретки, медленно подошла к сыну и схватила его за плечи. – Бубочка… Осторожней, сынок!

– Мам, я уже забыл, когда ты меня так называла. – Добину было неудобно перед Олегом. – Что это с тобой?

– Я вдруг вспомнила… – Дебора оглаживала ладонями щёки и скулы сына. – Ты ползал в манеже, грыз погремушку, И приговаривал: «Бу-бу-бу!» Мы с папой тебя так и прозвали – Буба.

– Мама, успокойся, не нервничай! Всё нормально. Я здесь, с тобой, вернее, со всеми вами. Олегу бы пройти – за него боюсь!

– Пройду как-нибудь. – Величко был в этот не уверен, но старался держать марку.

Он открыл знакомый замок и вышел на лестницу. Там тихонько переговаривались люди. В основном, это были крепкие ребята в кожаных куртках – примерно одного возраста. Они расстелили полиэтиленовую скатерть прямо на ступенях, выставили снедь – бутерброды с сухой копчёной колбасой, воблу, промасленные насквозь чебуреки. Пили они прямо из горлышка какую-то прозрачную белую жидкость, но перегаром на лестнице не пахло. Олег про себя подумал, что им нужно было сначала вымыть руки, а потом уже приниматься за еду.

– Боря! – Изабелла вдруг рванулась к двери. – Боря, я с вами!

– Мама, и я! – Юлька выскочила из опостылевшей ванной, бросив массажную щётку, которой только что причёсывалась.

Бабушка тихо плакала. Потом она подняла обе руки, будто собираясь сдаваться. Она так и застыла в дверях, не в силах сделать ни шагу. Такой запомнил её сын Борис. Такой запомнил мать своего друга Олег Величко.

– Не ходите, сидите дома. – Олег, уже в который раз, взглянул на часы. – Борис вернётся, с собой его не уведу. Только в комнату пока не заходите – могут убить. К ней хорошо прицелились.

– Не пойдём туда. – Юля проглотила слёзы, схватила свою мать за руку и прижалась головой к её плечу.

Из-за стеклянной двери кухни брызнул солнечный луч. Вокруг Беллы с дочерью закружилась золотая пыль, и волосы их тоже засветились. Борис, обернувшись уже с лестницы, помахал им, ссутулился ещё больше, опустил левое плечо ещё ниже и сжал кулаки. Он даже не понял, что с ним творится, и почему так хочется плакать…

– Пока! – ещё раз сказал Юльке Олег Величко и послал ей воздушный поцелуй. Борис в суматохе едва не забыл переобуться. Он лишь в последний момент сунул ноги в полуботинки.

* * *

Жующие ребята немедленно воззрились на них и замолкли. Они были похожи, как родственники – все темноволосые, кудрявые, толстогубые. У одного из них Олег заметил в рукаве нунчаки. Рядом с другим лежал обрезок водопроводный трубы, а третий даже не снял с руки кастет. Друзья увидели, что эта сомнительная публика буквально заполонила лестницу. Крутые ребята, как мухи, обсели все ступени, раскидывая вокруг себя окурки, пачки из-под сигарет и мятые упаковки от продуктов.

Олег отметил, что новые постояльцы не только схожи внешне, ещё и одеты одинаково – в чёрные кожаные куртки и серые брюки. Кроме того, они были неплохо вооружены. Около стен стояли разнообразные модели автоматов Калашникова, а также снайперские винтовки с оптическим прицелом.

Борис остановился, не зная, как эти молодцы отреагируют на их с Олегом появление. Может быть, они не хотят, чтобы жильцы видели это оружие. На всякий случай, он захватил паспорт, хотя не собирался выходить из дома. За те две недели, что ОМОН и милиция осаждали квартал, Добин привык всегда ходить с документами. Так же поступали и мать с Изабеллой, потому домой пускали только штампу о прописке. Юльку отводила в школу и забирала оттуда бабушка.

Олег сегодня заночевал у Бориса, и теперь жалел об этом. Нужно было уйти к матери, пока в город не вошли войска. Но кто мог об этом вчера, когда около «Белого Дома» не было даже привычного оцепления, и народ веселился от души? Тогда Олег и решил отправиться к матери утром, а пока погулять с Борисом и Юлькой, вспомнить события двухлетней давности.

В воскресенье днём «Белым Дом» был деблокирован демонстрантами, прорвавшимися со Смоленской площади. Оцепление то ли сняли, то ли оно разбежалось само. Ликующие колонны заполнили все подступы к зданию Парламента. Люди обнимались, целовались, пели песни и строили планы на будущее.

Олег, протиснувшись сквозь толпу, вышел к дому Добина, поднялся по лестнице и позвонил в дверь. Всё семейство оказалось в добром здравии, и Юлька сразу же запросилась гулять. С конца сентября Величко ничего не знал о Борисе и его родных – на Пресне уже давно не работали телефоны. Они заснули спокойно, а проснулись от выстрелов. Рано утром в Москву вошли воинские части и начали обстрел «Белого Дома».

Один из обедающих ребят, судя по всему, их главный, против ожидания, весьма доброжелательно посмотрел на Бориса. Потом что-то сказал ему – как показалось Олегу, по-немецки. Величко пожалел, что хорошо знает только английский. Парень говорил с набитым ртом, что тоже затрудняло понимание. Борис тоже пожал плечами и вытащил паспорт. Другой молодой человек охотно протянул руку за документом.

– Посмотрим сейчас, кто вы такие! – улыбаясь, сказал он, но глаза смотри настороженно. – Итак, Добин Борис Эммануилович… Красивое отчество, правда?

– Я тоже так считаю. – Борис торопливо облизал губы. На улице немного постреляли, и снова всё стихло. – Мой отец был поклонником дирижёра Хайкина. Я – его двойной тёзка.

– Возьмите. – Парень отдал паспорт и поднялся со ступени. Потом достал и кармана салфетку и вытер жир с губ. – Здесь живёте?

– Да, вы же прописку смотрели, – заторопился Борис. – А это – мой друг. Заночевал у меня, а теперь хочет к матери пройти, на Новый Арбат. Она там одна в квартире, очень переживает. Олег, ты тоже с паспортом?

– Да. – Величко это очень не нравилось, но на рожон он не лез. – Предъявить?

– Не стоит, – вступил в разговор их главный, наконец-то покончив с едой. – Вы бы подождать здесь, пока всё закончится. Недолго уже осталось. «БиДе», – он именно так произносил эту аббревиатуру, – вот-вот выкинет белый флаг. Потом мы немного коммунистов помесим, – ничуть не стесняясь, продолжал он. – А после мы к маме своей пойдёте. Конечно, дело ваше, но я обязан предупредить. На Рочдельской «жмуры»[7 - ЖМУРЫ – покойники (жарг.)] навалом лежат, и в сквере тоже. Там очень плотный огонь, мужики. Вряд ли пройдёте.

– А вы, собственно, кто? – Величко поразила их циничная откровенность. – Вы правомочны меня здесь задерживать, или просто даёте совет?

– «Афганцы» мы, – сказал третий парень, немного помоложе первых двух.

Он говорил вежливо, но во взгляде уже мелькнуло что-то очень нехорошее. Величко, тем не менее, ждал более подробного ответа.

– Хочешь идти – иди, – лениво разрешил главный. Нам чем меньше здесь народу будет, тем лучше. Только потом не являйся ко мне ночами, ибо я тебя предупреждал. Если пойдёшь, обрати внимание. На улице Николаева телефонную будку насквозь пробило, угол дома вчистую снесло. А твоя голова послабее будет.

– Спасибо на добром слове, но я пойду. – Величко почувствовал, что у него задёргалось правое веко.

Только что это было в ванной у Бориса, когда Изабелла напомнила об измене жены Татьяны. А этот парень молод для «афганца»… Впрочем, чёрт с ним. Скорее всего, это члены московских вооружённых формирований, пришедших на помощь президентской стороне. Армии и внутренних войск, видимо, показалось мало.

– А я вернусь, – успокоил Борис. – Провожу только друга во двор.