Пустошь

Орёл, Мичи, Рэм, Яррик…

Он понял, что это их имена. Они так и продолжали кружить вокруг него, пока один не подлетел поближе.

Мы все мертвы.

Он коснулся щеки Кана и заглянул ему в глаза.

– Она растёт, – прошептал он.

И тут всё вокруг заполнил ужасающий крик. Кана что-то толкнуло со всей силы, и он с фантастической скоростью понёсся куда-то затылком вперёд, пока снова не застыл.

Теперь он стоял внутри огромного колпака разрушенного строения и над его головой белым светилось небо. Примерно в центре круга из стен он увидел наваленную груду камней, на которой покоился скелет с повязанным вокруг черепа красным платком. Костлявые руки сжимали что-то у самой груди.

Кан подошёл ближе. За ним стояли ещё два человека, но он не помнил их имён, только слышал дыхание.

Между костлявых пальцев, бережно сцепленных, виднелся он. Чёрный камень. Даже сверкающее небо не отражалось на его мрачной поверхности, он словно был куском первозданной ночи, застывшим во времени.

Чёрный Кристалл. То, ради чего он пошёл в Пустошь когда-то очень давно.

Кан медленно протянул к камню руку и осторожно коснулся его…

…Он видел Пустошь. Видел чёрную мёртвую землю, протянувшуюся от края до края горизонта.

Чёрный ветер завывает,
Тьму и смерть он призывает!

По центру горизонта неслось что-то чёрное. Кан сощурился и в ужасе отпрянул.

Над выжженной землёй неслись лица. Белые истерзанные лица со щеками, покрытыми трещинами. Чёрный дым сочился из их открытых в ужасе глазниц и ртов. А потом до него долетел вопль:

– УБИЙЦА!

Потоки воздуха обрушились на него снизу вверх и скинули с неба. Он падал, падал спиной вперёд, кричал что-то, не разбирая слов…

Он попробовал повернуть шею и увидел, как лица мертвецов, словно змеи, выбрасываются из-за Границ и впиваются в землю. Он видел, как чернота ядовитой паутиной покрывает пески, леса, луга и поля. Как всё живое корчится в муках, как лица людей ссыхаются в устрашающие белые маски с чёрными безднами вместо глазниц…

Он пробил землю и упал в кромешную тьму. Какое-то время он просто лежал на спине и глубоко дышал грудью, кожей ощущая сырость и холод. Потом что-то повернулось, и помещение вокруг заполнилось мерцающим сероватым светом.

Сердце странно ёкнуло при виде длинных полок, заставленных банками с водой.

В водохранилище было холодно. Кан поёжился.

– Странник… – голос был тихим, но Кану он показался оглушительным. Он обернулся и увидел… нет, не проводника.

Вместо него там стоял тот самый станционник, которого они бросили умирать, хотя обещали спасти. Вместо глаз на его лице застыли чёрные, жуткие провалы, будто бездонные, от них по щекам и лбу расползались трещины, кожа белела и ссыхалась на глазах…

– Ты не бросил меня умирать, – рот мертвеца даже не двигался, слова просто вылетали из распахнутой чёрной пасти. – Ты убил меня. Почему, Кан? Вы обещали, что не бросите меня там…

Кан в ужасе собирался попятиться назад, но понял, что его ноги не могут сдвинуться с места, будто вросли в железный пол.

Мертвец шагнул к нему навстречу, не отворачивая головы.

– Сколько обещаний ты успел нарушить за свою жизнь? Скольких людей предать?

Темнота сдвинулась куполом, придавливая Кана. Он пытался отбиваться от неё руками, но в итоге она лишь сжималась ещё больше. Ноги не двигались, удушье подкатывало к горлу…

– Сколько боли ты принёс в этот мир? – станционник сделал ещё один шаг.

– Замолчи! – в ужасе выкрикнул Кан. – Замолчи!

В этот момент мир взорвался.

Стены проваливались вниз и растворялись в огненном пекле, бушующая багровая тьма прорывалась со всех сторон, она ревела и стенала от боли, она вгрызалась в глаза, в разум, в душу. Крики разрывались в голове огненными снарядами, накатывая друг на друга, сливаясь в страшный, жуткий вопль отчаяния и боли:

– ТЫ ПРЕДАЛ НАС! ТЫ НЕ СМОГ НАС ЗАЩИТИТЬ!

«Пообещайте, что не бросите меня здесь…», «Конечно, обращайся, если что», «Мы не герои, мы не обязаны кого-то спасать», «Предатель! Он погиб из-за тебя, понимаешь ты или нет?», «Бери пистолет и беги, Кан! Быстрее!», «Я ненавижу тебя!», «Прочь, пока я тебя не прикончил!», «Убирайся!», «Прочь!», «Прочь!», «Прочь!», «Ты не заслуживаешь спасения, убийца и предатель!», «Убийца и предатель!»

«Пообещайте, что не бросите меня здесь…»

…Он подбирался всё ближе, живой труп с чёрными безднами вместо глазниц. Его руки, иссохшие, белые с чёрными венами, схватили Кана за ворот пальто и потянули вниз, в пучину из костлявых конечностей и мёртвых лиц, застывших в бесконечном вопле.

Нет, нет, нет! Он пытается вырваться, но только новые мертвецы хватаются за него, и вот он уже чувствует, как труп станционника, словно какая-то паучья тварь, ползёт к нему на грудь…

Белое лицо с пустыми, как бездна, чёрными глазницами. Щёки, покрытые трещинами. Безгубый рот, застывший в вечной агонии.

– Дай мне свои глаза, чтобы ты увидел то же, что вижу я…

Сухая костлявая рука тянется к самому его лицу, чёрные тонкие пальцы всё ближе… Нет! Уйди, оставь меня, что тебе нужно?!

И всей кожей лица чувствуется мёртвая плоть, и поток образов врывается в мозг, нещадно громя все остальные мысли…

Тёмная ночь. Мёртвый лес, мёртвый, насколько хватало глаз. Чёрная земля, без единого ростка на ней, покрытая слоем пыли. Пыли из Пустоши, чёрной, смертельной пыли, такой же чёрной, как и сама ночь. И меж чёрных деревьев, прямо перед ним, возвышалась высокая фигура, закутанная в монашескую рясу. Ночь клубилась вокруг неё тёмным саваном, нет, не ночь – хуже. Чёрная пустота кружилась вокруг Него облаком, и только бледный символ, инкрустированный металлом в обложку книги у Него на поясе, тускло блестел. Мрачная фигура приближалась, не двигаясь с места, медленно и неумолимо, как смерть приближается к умирающему. И в один миг все звуки в мире разом стихают, и всё заполняет одна вечная могильная Тишина. И в Тишине звучит голос, голос, в котором эхом раздаются предсмертные крики миллионов, рёв бушующего пламени и стоны умирающего мира.

– Кан… – зовёт голос.

«Говорят, Монаха невозможно найти, пока он сам не захочет найти тебя. И тогда живым ты уже точно не уйдёшь…»

Крик.

Он оказался на бетонном полу. Он видел серый потолок, подвешенную к нему лампочку и уголки стен, разрисованные пацификами и ещё какими-то незнакомыми символами.

Он закряхтел и попробовал приподняться. Не получилось. Ещё разок…

Перед ним стоял деревянный ящик.

Кан выдохнул. Он уже боялся, что окажется запертым внутри него. Голова болела так, будто внутри какой-то психопат три часа кряду взрывал динамитные шашки и мерзко хохотал.

Он попробовал приложить к голове руку, как будто она могла излечить боль. Ну да, не сильно помогает, но хотя бы немного отвлекло от сути.