Энциклопедия наших жизней. Семейная сага. Наша доченька – Стэлла. Том 3. Зрелость

2. Её по месту работы и учебы будет направлен порочащий её честь и достоинство документ.

3. Что моего сына, её супруга арестуют, применив меру пресечения, будут содержать в следственном изоляторе г. Ярославля, где организуют его избиение.

4. Кроме того, следователь Бочаров, как он представился, угрожал моей снохе, что сделает её соучастницей в хищении запчастей в крупных размерах, её осудит народный суд г. Ярославля, и она будет отбывать наказание в изоляторе, где из неё сделают проститутку, и вся охрана с ней переспит.

Перед этим Бочаров допрашивал моего сына и также вынуждал его сознаться в совершении преступления, которое тот не совершал.

В это время по указанию Бочарова в моей квартире был совершен обыск, при этом сначала в квартиру вошел один следователь, который допросил меня, а затем другой с понятыми и сыном.

При производстве обыска, лица, его производившие перевернули все мои вещи, но ничего, интересующего их – не нашли.

На следующий день после производства обыска, лица производившие его, ходили к соседям по дому и распространяли в отношении моего сына порочащие его сведения, утверждая, что он – вор.

Следует отметить, что в здании РУВД, 12 мая 1988 г., моего сына предъявляли для опознания каким-то неизвестным ему лицам.

Возмущенный всем происшедшим, мой сын обратился с жалобой к прокурору РСФСР на неправильные действия работников Ярославской областной прокуратуры.

Вместо объективной проверки данных, указанных в упомянутой жалобе, она была направлена в Ярославскую прокуратуру, хотя именно в ней работают лица, действия которых обжаловались.

7 июня 1988 года к нам домой явились работники 113 о/м г. Москвы и в категоричной форме предложили моему сыну поехать в г. Ярославль.

При этом подчеркнули, что, если он туда не поедет, то они доставят его приводом, хотя предъявить постановление следователя об этом отказались.

8 июня 1988 года я вместе со своим сыном приехала в Ярославскую областную прокуратуру. Здесь моего сына долго опрашивали по существу жалобы в прокуратуру РСФСР, просили признать данные, в ней изложенные – надуманными, а потом стали угрожать арестом.

То же самое продолжалось и 9 июня 1988 г. Затем, в отношении моего сына было произведено опознание. Его, одетого в черную рубашку, посадили с другими лицами, одетыми в белые рубашки, по комплектации более худыми, чем мой сын.

Привели какую-то женщину, как потом выяснилось – кладовщика Ольгу, которая опознала среди сидящих моего сына.

Следует отметить, что утром я видела, как эту Ольгу привез один из следователей, который накануне допрашивал моего сына.

После опознания я спросила Ольгу (в коридоре прокуратуры), которая сказала мне, что следователь, который привез её в прокуратуру, долго рассказывал ей, как выглядит мой сын, в чем он одет. После процедуры опознания моего сына арестовали, пояснив мне, что мой сын теперь обвиняемый по статье 92 часть 3 УК РСФСР, а все другие – кладовщик, Панарин и Борис, являются лишь свидетелями.

На заданный мной вопрос следователю Бочарову, почему следователь сам ездил за кладовщиком для опознания, последовал ответ, что он там живет.

После этого я уехала в г. Москву, откуда моя сноха Ануфриева, позвонила в г. Ярославль – Бочарову и спросила, на каком основании арестован её супруг.

На что он ответил, что моему сыну предъявлено обвинение в совершении преступления по ст. 92 ч. 3 УК РСФСР.

При таких обстоятельствах считаю, что мой сын привлечен к уголовной ответственности и взят под стражу необоснованно, по необъективным, надуманным, возможно сфальсифицированным данным, в отместку за обращение в прокуратуру РСФСР с жалобой на незаконные действия работников Ярославской областной прокуратуры.

Тем более, что, арестовав моего сына и предъявив ему надуманное обвинение в совершении преступления, работники прокуратуры пытаются уйти от ответственности за незаконные действия.

Предъявленное обвинение моему сыну по ст. 92 ч. 3 строится на сговоре лиц, которые заинтересованы в благополучном для себя исходе дела.

У меня один сын, больше никого нет, органам прокуратуры после всего случившегося я не доверяю.

На основании изложенного прошу обязать прокуратуру Союза СССР разобраться в случившемся и предпринять предусмотренные законом меры к тому, чтобы мой сын был освобожден из-под стражи, и с него были сняты все необоснованные обвинения в совершении преступления.

О принятом решении прошу меня известить.

    Ануфриева Е. М.,
    Пенсионер.

По результатам данной жалобы, Екатерину Митрофановну пригласили к следователю – какому, не знаю. Судя по рассказам Екатерины Митрофановны, это был следователь, которому поручили разобраться с жалобой Е. М.

Скорее всего, это был следователь прокуратуры РСФСР, куда пришла копия той же жалобы.

Дальнейшие события частично сохранились в моих письмах, которое я отсылала Стэлле, находившейся в это время в Дальнегорске, на геологической практике. И обо всем остальном – в нашей переписке с Виктором: Москва – Ленинград – Москва…

Из писем Стэлле сохранилось одно письмо полностью, а у двух других – только вторые странички, помеченные цифрой – 2 —.

Я их так здесь и приведу.

Из письма Стэлле в Дальногорск…

……Вчера в 10 часов утра Юру вызвали в РУВД. Приезжал Бочаров. Вызвали того, кому передавали (кажется, тоже какой-то Юра) – на опознание.

Первым пригласили нашего Юру. На этот раз опознание проводилось строго – с понятыми. Сидели все похожие.

На вопрос – "Узнаете?", тот Юра посмотрел и сказал так

– "По комплекции, кажется, – этот" (показал на нашего Юру). – "А фамилию…?" – "Нас не знакомили, фамилию не знаю".

Позже Бочаров сказал тому Юре – "Я от тебя, Юра этого не ожидал…".

Потом Атос опознавал – часа полтора. Потом отпустили всех.

Суд будет зимой…

Баба Катя очень устала с Людой и с переживаниями. Юра начал работать.

Люда сегодня первый раз пошла в садик. Димка болеет Температура – 38 гр. С ним сидит Олег.

Вчера, вернее – позавчера, Люда доконала бабу Катю. Играла в песочнице с Серёжей и вдруг пропали оба… Вечер… Темнеет… Баба Катя её искала часа два. И нашла случайно в подземном переходе, где они «гуляли», встречая Серёжкину маму с работы.

Баба Катя её отлупила, и ещё как! А накануне её ремнем за что-то отлупил Юра. Сладу с ней нет. Правда, после лупки она подлизывается к ним обоим. Не девчонка, а – сорванец. Заявила, что Брест – это её дача. Уезжать оттуда не хотела. И сказала, что, когда папа опять уедет в командировку зарабатывать денежки, она перейдет жить к дедушке Вите и бабе Ире.

Баба Катя и Юра очень по тебе скучают – никак не дождутся встречи. Юра матери сказал, что как только ты приедешь, они тебя пропишут

Во-первых, потому, что ты обещала в любом варианте жить с ней, а во-вторых, чтобы не пропала квартира. Баба Катя согласилась. Ещё они после твоего приезда и прописки хотят поменять квартиру поближе к нам.

Они приезжали к нам 27 августа, в твой день рождения, и звонят каждый день. Приятно, и понятно – голову прислонить особо не к кому.

Мы их жалеем, и сочувствуем. Наташа твои деньги получила и истратила (баба Катя говорит – пропила). Элионора получила, и, вроде бы тоже отдала Наташе. Наташа сейчас почему-то в больнице. Юра поехал за деньгами. Элионора ему дает 10 рублей. Он не взял. А дома, естественно, денег нет. Баба Катя позвонила Элионоре и отчитала её. Как так? Юра не работал, дома ребенок, денег нет… Элионора через 30 минут позвонила, Юра съездил и она отдала ему 90 рублей (где-то достала). На эти деньги они сейчас и живут.

Дали в яслях список – столько надо покупать, и ничего нет. Тренировочные – байковые и простые, тетради, и т. д. и т. д. Баба Катя сегодня бегает по магазинам. В общем, Людкины заботы отдыхать ей совсем не дают.