Силки на лунных кроликов

– Когда-нибудь ты вылечишься и выйдешь из пузыря, чтобы рассказать всему миру свою историю. Но пока что тебе нельзя, – ответил папа.

И мальчик ждал. Очень-очень долго. У него не было календаря, он не знал, какое время года наверху. В его пузыре всегда была ночь. А день наступал, когда папа включал свет. И мальчик так привык к этому, что мысль про солнце вызывала в нем ужас. Папа не мог зажигать солнце. Оно само решало, когда появиться в небе.

И так время тянулось долго-долго. Особенно долго оно тянулось, когда к мальчику в пузырь никто не приходил. Наверное, проходили дни, а то и недели. Однажды мальчику так хотелось пить, что он писал и пил свою мочу. Потом мальчик кричал, но его никто не слышал. Неужели папа бросил его или умер?

Но потом, в конце концов, папа всегда приходил. Приносил воду и еду. И еще новые игрушки, книги. Минуты с папой были самыми счастливыми на свете. Потому что папа учил мальчика читать, считать, играть на гитаре, танцевать.

А еще у мальчика была мама. Но мама никогда не приходила к нему. Она была злой ведьмой. Злая ведьма сидела на троне и всё время грозилась съесть мальчика. Но папа был храбрым и не давал его в обиду…

Рассказ был сбивчивым и по-детски примитивным, но Павлу казалось, что психолог сможет достать из него правду. Он перечитывал строки снова и снова, пока в глазах не начинало всё расплываться. Алиса заменила себя на мальчика. Пузырь, очевидно, был выдумкой. Майор был в этом уверен, так как никакой человек не мог бы создать стерильный пузырь у себя дома. И тут же мужчина начинал сомневаться в своих убеждениях.

Девочка несколько раз в тексте упоминала слова «наверху». Значит, его догадки были верны. Она жила в каком-то подвале. И если слышала шаги наверху, то это вряд ли был дремучий лес.

Но больше всего вопросов у него возникло по поводу «мамы». Он не мог понять: выдумка это или правда. Так он сидел до глубокой ночи, вслушиваясь в мерное тиканье часов на стене и гул холодильника в кухне. В ту ночь майор снова не смог уснуть. Ему вовсе уже казалось, что всю оставшуюся жизнь придется мучиться бессонницей. Павел точно знал только одно: ему уже никогда не стать прежним.

Он уснул под утро, когда хитрый октябрьский ветер забарабанил в окно крупными холодными каплями дождя. Рядом похрапывала жена, но звук этот был привычным и давно не вызывал раздражения.

В комнате сына раздался крик девочки. Не успев рассмотреть наплывшие образы, Павел вскочил с постели и побежал туда. Он, еще до конца не сбросив дрему, был уверен, что увидит в комнате похитителя. Тот наверняка вернулся, чтобы забрать Алису.

Но в комнате никого, кроме девочки не было. Она сидела за кроватью, сжимая руками уши, и кричала. Он обнял ее, и девочка впервые за всё время прижалась к нему, ища защиты.

– Что случилось? Что?

– Кто-то пришел там! Там!

Она указывала на окно. Но там никого не было. Только дождь сильно барабанил по водостоку. В прежние времена Павел очень любил этот звук. Дождь настраивал его на умственную работу, которая была так необходима. Но сейчас майор проклинал это природное явление.

– Нет там никого. Это дождь.

– Неправда! Неправда!

– Пойдем, я покажу.

Девочка перестала плакать и в ужасе посмотрела на мужчину. Мысль о том, что ей придется подойти к окну, ввела ее в оцепенение.

– Не надо! Не надо!

– Смотри, – он не выдержал.

В трусах и в майке, мужчина подошел к окну, одернул шторы, распахнул створку и протянул руку наружу. Холодные, но приятные капли ударили в руку.

– Видишь?

Но девочка ничего не видела. Она зажмурилась так, что всё лицо ее скукожилось и стало похоже на маску.

– Это просто безобидная вода. Та же, что течет из-под крана. Только лучше.

– Я не могу! Закрой! Закрой, пожалуйста!

В комнату вбежала жена с просьбами прекратить мучить девочку. Но строгий холодный взгляд мужа остановил ее требования. Она, как и всегда, с недовольным лицом запахнула халат и вышла.

– Открой глаза, и тогда я закрою.

Адреналин стучал в ушах так, что Алиса не могла ничего расслышать. Страх сковал ее, как ребенка, которого бросили в глубокую реку. И сейчас страх этот, словно тяжелый камень, тащил ее на дно. Она закричала так громко, насколько позволяли ей легкие. И майору ничего не оставалось, как только подчиниться. Он закрыл окно и задернул шторы. Посмотрел на свою руку. Она вся была мокрой. Мужчина подошел к девочке и потрогал ее щеку, оставив холодный мокрый след.

Девочка резко открыла глаза. В комнате стоял полумрак. Она кончиками пальцев прикоснулась к щеке и почувствовала обычную воду. От нее ничем не пахло.

– Вот, видишь? – майор показал мокрую руку. – Обычная вода. От нее нет никакого вреда. Ты пьешь ее каждый день.

Но Алиса никогда не слышала, чтобы вода издавала такие громкие звуки. Девочка схватила Павла за руку и начала рассматривать. Рука была холодной, но такой приятной. Вода быстро высыхала на ней. Выглядело это так же, как и в те моменты, когда Алиса мылась.

– Мальчик в пузыре тоже никогда не видел дождь? – спросил майор.

И девочка тут же ответила:

– Нет. Никогда.

– Все дети должны гулять и бегать под дождем.

И тут же он вспомнил, как однажды отшлепал своего сына, когда тот, подобно нормальному ребенку, пришел из школы весь мокрый и грязный. В тот весенний день они с другими ребятами прыгали по лужам, попав под дождь. Потом сын простудился и несколько недель слушал лекции о плохом поведение.

Но все дети должны гулять и бегать под дождем…

– Я… – начала Алиса, – то есть мальчик в пузыре не мог. Это убило бы его.

– А мальчик пробовал?

– Да. Однажды. Он так чуть не умер!

Алиса злобно посмотрела на майора исподлобья.

– Но не умер? – Павел пожал плечами и вышел из комнаты.

Алиса еще раз потрогала свою щеку. Затем встала и пошла в ванную, чтобы посмотреть на себя в зеркало. В ванной был только искусственный свет. Она любила эту комнату, потому что точно знала, что здесь ей ничего не угрожает. Девочка посмотрела на свое отражение. Ей нравилось, как она выглядит сейчас. Казалось, она стала взрослее. Но щека от прикосновения дождя никак не изменилось. И чувствовала она себя хорошо.

Девочка покрутила кран, и оттуда побежала струя воды. Она сунула руку под воду и держала так, пока не почувствовала покалывание в пальцах. Никакой разницы между этой водой и той, что была за окном, нет.

Глава 11.

Ярость

1.

Когда тишина начинала звенеть в ушах, Алиса открывала глаза и начинала громко дышать. Так ей казалось, что темнота расступается. Когда и этого становилось мало, она начинала тарахтеть, как мотор. Ей нужно было хотя бы слышать звук своего голоса. Так ей казалось, что она не одна. Так ей казалось, что время летит быстрее. То время, которое она осознавала, было другим для папы.

Он называл время, он говорил время. Для нее это были пустые слова, за которыми ничего не стояло. Время в ее понимании и было папой. Для других людей существовало солнце. Для нее только папа.

Здесь не тикали секундные стрелки, не было закатов и рассветов. Алиса зажимала в объятиях журнал с грустным мальчиком на обложке. Каждый раз, когда становилось невыносимо трудно, она вспоминала его. Для него тоже не было времени.