Смертник

– Пока время есть – подумай еще. В субботу человек от меня придет в бар…

– Вы пореже бы там светились.

– Да ладно. Сталкеров развелось, как собак нерезаных. Меня без маски никто не видел. И ты не увидишь…

«Как бы не так, – злорадно усмехнулся Красавчик. – Хотя такую рожу как у тебя, Хромой, только под маской и прятать. Обожженное, безбровое лицо, да залысины на голове. Если у Литовца ожог размером с мячик для пинг-понга, то ты, Хромой, похоже, всю морду в жарку сунул».

На счастье Красавчика, Филин быстро ретировался. Хромой с товарищами тоже не задержались.

Прошло немало времени, прежде чем сталкер осторожно поднялся на ноги, держась за стену.

Он уходил из деревни со странным чувством, что стоит на пороге грандиозных событий, последствий которых ему не дано предвидеть.

НИКА

– Очнулась… эй…

С великим трудом Ника разлепила тяжелые веки и не увидела ничего. Тогда она закрыла глаза, готовясь провалиться туда, откуда только что выбралась.

– Эй…

Противный голос не отставал. Он следовал за ней в пустоту, и ей пришлось отозваться.

– Чего…, – прошипела она. Хотела сказать "чего надо", но в тот же момент в голове что-то лопнуло с оглушительным звоном гитарной струны. И тогда на девушку обрушилась боль. Она начиналась в затылке, вгрызалась в черепную коробку, давила на глаза. Ника застонала, окончательно приходя в себя.

– Слава богу, очнулась. Я думал, ну все, труп.

Кто и что подумал, ее не волновало совершенно. Если в голове и имелось свободное от боли место, то девушка ничего о нем не знала. Она попробовала поднять голову. Тяжелая голова осталась лежать на прежнем месте. Ее порыв не остался без ответа. Ника почувствовала, как ее ухватили за плечи и прислонили спиной к чему-то твердому и холодному.

– Пей, – в рот ткнулось обжигающе ледяное горлышко фляги.

Пить не хотелось. Фляга не отставала, и пришлось сделать глоток. Холодная вода несколько освежила. И сквозь темноту стало проступать чье-то лицо.

– Вот еще, – сказали ей.

Ника почувствовала горечь на губах и отстранилась.

– …это? – выдавила она из себя.

– Таблетка. Выпей. Станет легче.

Ника слизнула с сухих губ прилипшую таблетку. Тут же к ее рту поднесли флягу. Девушка проглотила таблетку. Некоторое время она сидела, пережидая, как болезненным комом таблетка валилась в желудок. Хотелось вытереться рукавом, но руки не слушались. На минуту ей показалось, что рук у нее нет вообще.

– Руки, – от страха у нее прорезался голос.

– Сейчас.

Через пару секунд руки, стянутые за спиной, получили свободу.

– Как ты? Очкарик или как там тебя.

В голове постепенно прояснялось. Настолько, чтобы вместе со словом "Очкарик" вернуться чуть раньше, к глаголу. Женского рода. А именно: "очнулась". От неприятного предчувствия сердце на всякий случай заколотилось. Вместе с тем вернулась способность соображать.

– Где я? – спросила Ника и в тот же момент узнала того, кто над ней склонился. – Краб? Где мы?

– Тише, – шикнул на нее Краб и убрал флягу во внутренний карман черного комбинезона. С эмблемой "Патриота" на рукаве.

– Ты из "Патриота", Краб? – она удивилась еще больше.

– Это все, что тебя волнует? – зло спросил он. – Так получилось. Ты подняться на ноги сможешь?

Ника неосмотрительно кивнула и чуть не лишилась головы. От резкой боли ее повело в сторону, и она чуть не завалилась набок. Краб сжал ее руку повыше локтя и помог подняться. Отказаться от помощи Ника не смогла. Она встала, широко расставив для верности ноги.

– Я выведу тебя, – Краб смерил ее придирчивым взглядом. – Если на ногах устоишь и не свалишься по дороге.

– Какой дороге? Дороги куда? А где Грек? Где Макс? Перец?

– О них забудь. Они под охраной. Вчера вас повязали в туннеле, ну, возле ангара. Вспомнила?

– Вспомнил… А? Почему ты так ко мне обращаешься, Краб?

– А как я должен к тебе обращаться, если ты девушка?

– Я… я, – Ника растерялась. Ей нечего было сказать.

– Я выведу тебя, – упрямо повторил Краб и пошел на нее. – Я выведу тебя отсюда. До бара пойдешь. Дойдешь – твоя судьба. И, знаешь, почему я тебе помогу? – Он ткнул ее в грудь и Ника покачнулась. – Не только потому, что ты женщина. В то время как все эти, – он мотнул головой в сторону, – как были…, – он выругался, – так ими и остались. А ты из всех единственная – настоящим мужиком оказалась.

– Как ты узнал, Краб, что я…, – она замялась.

– Все уже знают. Обыскивал тебя Хромой, вот он всех и обрадовал. На ушах все стоят. Такие планы относительно тебя строят, слушать тошно. Все, хватит болтать. Да, забыл спросить, ты без очков-то видишь?

– Вижу, – потупилась она.

– Понятно. Это хорошо. Сейчас ты выйдешь и сразу направо. Пока я дверь буду закрывать, ты пройдешь по коридору. Потом по лестнице вниз. Там справа от лестницы дыра в стене, сразу за кустарником. Туда и полезешь. Потом жди меня. Я выведу тебя на дорогу. Дальше сама.

– Спасибо. Краб.

– Потом спасибо скажешь. Чуть что, падай в траву.

– Понятно.

Краб ее не дослушал, развернулся и пошел к двери.

– Краб, – не сдержалась она. – А Греку, Максу, им помочь нельзя?

Он не ответил. Только повернулся, посмотрел на нее и твердо спросил:

– Идешь?