Смертник

И в тот же миг нанес парню короткий удар в челюсть, вложив в него всю свою злость. Любитель разговоров по душам сдавленно крякнул. Он рухнул на спину, ударившись головой о стену. Кружка с глухим стуком упала на бетон, вода разлилась. Звякнуло оружие. Грек вскочил на ноги и с замахом ударил ногой распростертое на полу тело. И добавил, как только от боли парень перевернулся набок. Удар в живот выбил из патриотовца дух. Пока тот корчился на полу, судорожно пытаясь втянуть в себя воздух, Грек бросился к двери и осторожно ее прикрыл.

Проводник отложил автомат подальше, вздернул плохо соображающего парня за грудки и прислонил к стене. Для верности пару раз крепко приложил головой о бетон – чтобы был сговорчивей. Держа у горла лезвие, Грек быстро обшарил карманы. Найденный нож отправился вслед за оружием.

– Тихо, пацан, не дергайся, – Грек поднажал. Лезвие прорезало кожу. Кровь, выступившая из царапины и натекшая за воротник, окончательно лишила парня присутствия духа. Он разевал рот, со свистом втягивая в себя воздух и даже не пытался сопротивляться. – Отлично. Теперь вставай. Медленно.

Греку пришлось еще раз нажать, и парень подчинился.

– Не убивай, – сдавленно прохрипел он.

– Заткнись, – шикнул Грек, перемещаясь парню за спину. – Теперь раздевайся, быстро. Шестьдесят секунд на все про все. На шестьдесят первой – снимать одежду буду с трупа. Время пошло.

Появиться в коридоре в сталкерском прикиде, заметном издалека – подписать себе смертный приговор. А так, вполне возможно, примут за своего. Любой вопрос и уточнение, предполагает близкую дистанцию. Без огнестрела. Неизвестно, сколько их таких, сердобольных слоняются по ночам по ангару.

Путаясь в клапанах, молниях, парень, наконец, освободился от комбинезона. В трусах, несвежей футболке, с голыми ногами, покрытыми темными волосами, патриотовец растерял былую удаль и скорее будил жалость.

Бывший узник крепко связал руки за спиной трясущемуся от страха парню своей же веревкой, так удачно разрезанной в одном месте. Ноги стянул собственным ремнем. Разрезав рукав сталкерской куртки, и так похожей на лохмотья после нападения слепой собаки, Грек вбил парню в горло кляп.

Настолько быстро, насколько смог, Грек натянул на себя комбинезон, мысленно похвалив парня за подходящую фигуру. Живот, правда, выпирал. Но комбинезон тем и хорош – разошелся у пояса и только. Издалека сойдет. Грек сдернул с головы присохшую к ране повязку, навесил на плечо автомат, подобрал валяющийся нож и лезвие.

– Где парень, что был со мной? – он склонился над пленником. – Сейчас выну кляп – не ответишь, прирежу на хрен. Ну?

– В соседней камере. Там.

– В какой стороне?

– Справа, – парень подтвердил направление кивком головы.

– Посты где?

– У центрального входа в ангар. И с боку, там стена провалена до потолка… Не убивай, Грек…

– Понял, – Грек вставил кляп на место. – Я буду еще здесь. Рядышком. Сынок, услышу звук – пеняй на себя.

Парня трясло.

Не до конца уверенный, что поступил правильно – проще было бы парня убить, Грек запер дверь на засов с другой стороны.

«Будем надеяться, – думал он, что ты один такой добрый тут шлялся поблизости».

Сбежавший Очкарик отвлек на себя охотников, значит, есть надежда на то, что до утра никто не хватится. Дважды за ночь устраивать шухер – дураков нет.

В слабо освещенном коридоре стояла тишина. Не могли патриотовцы оцепить весь ангар. Скорее всего, трещины и дыры в стенах остались без должного присмотра. Еще днем, когда его водили к Сэмэну, Грек присмотрел подходящую дыру в стене, в том месте, где лестница с перрона вела в подвал. Кусок бетона обвалился, и оттуда торчали ветви вездесущего кустарника.

Парень не обманул. В соседней камере, закрытой на металлический штырь в щеколде – действительно обнаружился Макс. Он слепо щурился, разглядывая проводника.

– Тихо, – шепнул Грек, предупреждая вопрос.

Разрезав веревки, стягивающие руки, он вздернул парня за шкирку и поставил на ноги.

– Все, что могу, – он втиснул нож в посиневшие руки. – За мной. И ни звука.

– Очкарик, – не удержался Макс.

– Убью, – коротко отрезал Грек.

В коридоре, по обеим сторонам которого тянулись открытые и закрытые двери, по-прежнему стояла тишина. И из комнаты, в которой Грек оставил связанного бойца, не доносилось ни звука.

Грек сбежал по лестнице и с ходу вломился в кусты. Вырвавшись наружу, он застыл у стены, чувствуя лопатками холод бетона. Из провала, путаясь в зарослях, вывалился Макс.

Темнота ночи отступала. Она перестала быть непроглядной. Короткое предрассветное затишье нарушали резкие всхлипы болотных жаб.

Счастье могло закончиться в любой момент. Им повезло: дыра, которой они воспользовались, находилась в стороне от входа в ангар. В лучшем случае, фора, предоставленная патриотовцами, могла растянуться от пятнадцати минут до получаса. А в худшем, все решится сейчас.

Наметив близкую цель – словно ножом срезанные на уровне первого этажа развалины дома, за которыми можно было укрыться, Грек рванул туда. Только там, вжимая спину в осколки кирпичей, торчащих из стены, он впервые осознал, что у них может получиться. На территории постоянно меняющейся Зоны отрыв минут в пятнадцать дает реальный шанс, а полчаса решают многое, если не все. Никто не спорит – среди патриотовцев имеются хорошие следопыты, но Зона изменчива. Никому не дано знать, на чьей она стороне. Сегодняшним утром у Грека имелись основания полагать, что Зона к нему благоволила.

До бара "Сталкер" рукой подать – но, скорее всего, туда и подался Очкарик. Кстати, что там патриотовец говорил о какой-то бабе? С ума они там все посходили. Но каков пацан! Сбежал! Нет, не ошибся в нем Грек, полагая, что из мальца выйдет толк. Ладно, даст Зона – увидятся, тогда и узнает всю правду о побеге.

Чтобы не оказаться в опасной близости от тех, кто пошел по следу Очкарика, проводник взял восточнее бара. Он рассчитывал выйти с Зоны в районе Темной долины. Выход там хуже не придумаешь, по мелководью весьма коварной реки. Грек пользовался этим выходом всего один раз, но воспоминаний хватило на всю жизнь.

По уши в грязи, едва не угодивший в болотную штучку, он тогда вышел на берег, сам похожий на кровососа. С той лишь разницей, что у кровососа щупальца на голове, а он с головы до ног оказался увешан огромными, лилово-черными пиявками. Твари легко прокусили костюм и добрались до тела. Они не оставили без внимания никакой – даже самый драгоценный участок тела – мужское достоинство. Отчего-то именно этот факт вызвал не приступ жалости к себе любимому, а наоборот – взрыв ярости. Вполне возможно, именно это и спасло ему жизнь.

Срывать пиявок с тела бесполезно. В таком случае Грек рисковал вообще остаться без кожи и умереть от потери крови. Ему пришлось поочередно прижигать хвост каждой пиявки зажигалкой. Тогда они раздирали шипастые пасти и дохли. Когда Грек избавился от последней, изгибаясь самым немыслимым образом, чтобы снять их с задницы – благо добраться до спины, прикрытой рюкзаком они не смогли, но за шею пара штук все же уцепились – от кровопотери он потерял сознание. Почему он тогда не умер, до сих пор вызывает у него удивление. Однако так было. Он пришел в себя от холода. Его вернула к жизни фляга с медицинским спиртом, которую он всегда носил с собой.

Кстати сказать, с тех пор Грек в голом виде представлял собой весьма любопытное зрелище. Красные кружки, наподобие тех, что остаются от банок, поставленных при простуде, только меньше раза в два, шли по всему телу. Не исключая и детородного органа. Вид обнаженного, в диковинной раскраске тела, неизменно вводил супругу в состояние ступора. С тех пор исполнять супружеские обязанности Греку приходилось строго в темноте.

Когда очередному свиданию с пиявками имелась альтернатива валяться в Зоне с прострелянной башкой, Грек выбрал первое. От патриотовцев не уйти. За кордоном страсти поутихнут. Скорее всего, на них с Максом будет объявлена охота. Но все это после, после.

Грек торопился, беспрестанно наращивал темп, памятуя о том, что каждая минута может стоить жизни. Банально, но факт. Ты мало чего выбираешь, Зона задает темп – касается ли это выброса, или чего другого. Она решает, лежать ли тебе в пыли, пережидая мигрирующую жарку, или бежать без оглядки, харкая кровью от усталости.

Макс мужественно сносил тяготы пути. Ему, в отличие от Грека, которого пальцем не тронули, от патриотовцев досталось. Левый глаз заплыл, на губах чернели запекшиеся ссадины. Кроме того, он постоянно прижимал руку к правому боку, и в этот момент на лице его появлялось страдальческое выражение. Парень быстро выбился из сил, но упрямо шел вперед, выдерживая набранный темп.

Редкий лес, долгое время взбиравшийся в гору, оборвался каменистым спуском. В черной влажной почве, обильно политой недавним дождем, выпячивали мокрые бока огромные вывороченные из земли камни. У подножия горы в живописном беспорядке валялись бревна, густо поросшие серебристым мхом. Всюду, насколько хватало глаз, торчали пни, сломанными шлагбаумами клонились к земле поваленные деревья. Бывшая лесная делянка тонула в серо-зеленом ковре, добравшимся и до верхушек уцелевших деревьев. Голые ветви облепили слои лишайника, своеобразного симбиоза мха и водорослей.

Максу тяжело дался спуск. Сам Грек несколько раз оскальзывался на покрытых влагой камнях, с трудом удерживаясь от стремительного падения с кручи. Парню приходилось хуже – он уж не отрывал руки от правого бока. На белом лице выступили капли пота. Он дышал с открытым ртом.

Грек перестал делать вид, что ничего не замечает. Он поймал оступившегося Макса за плечо. Так, поддерживая парня, Грек спустился к подножью горы.

Они миновали делянку и взбирались на холм, поросший густым кустарником вперемешку с тонкоствольными деревьями. Грек отгонял от себя мысли о благополучном исходе – отвлекался на Макса, отмечая, как с каждым шагом тому становится хуже и недалека минута, когда он попросту растянется на земле – и что делать тогда, не тащить же его на себе? Словом, делал все для того, чтобы опасная мысль не возникала в сознании.

И не удержался. Именно в тот момент, когда сорвавшаяся с поводка мысль оформилась в четкую фразу: ай да, Грек, ай да сукин сын! В ту же секунду его спина чуть не поймала пулю, выпущенную из снайперской винтовки. А поймала бы обязательно, если бы Макс не оступился в очередной раз. Грек дернулся в сторону, ухватив парня за руку. Пуля, пробив дыру в сухой древесине, вошла глубже.

Не зря Грек похвалил патриотовцев, видать, не все лучшие ушли за Очкариком. Минуй они пригорок – их достали бы все равно. Кто-то из преследователей сорвался раньше времени, рассчитывая побыстрее рассчитаться с беглецами, чтобы не взбираться еще и на холм.

Промах не вселил надежду, как могло показаться, а оттянул неизбежный конец. Несмотря на то, что позиция была выигрышной, внизу, на лесной делянке, тоже имелись места для укрытия.

Лежа в кустах, Грек пытался рассмотреть среди серо-черного массива знакомые комбинезоны. Охотники, кроме того что были неплохими следопытами, понимали толк в маскировке.

– Макс, – Грек тряхнул парня за плечо. – Уходи. Понизу, в канаву. Там дуй прямо – не выбирайся наверх. Она приведет тебя к каменной реке. Переходи через нее. Потом пойдет река. Найди место помельче, и дуй на другую сторону – там выход с Зоны.