Боги как боги

***

Унылое замкнутое помещение. Обстановка безысходности и брошенности. Много бритых мужчин с голодными, алчными глазами. Почти на каждом печать порока, почти у каждого взгляд загнанного зверя. У одного, особенно мерзкого, под мышкой новая, но явно уже затисканная кукла-женщина в полный рост.

Эта стая сразу заметила пышную богиню. Кто-то мимоходом оценивает золотишко, но все без исключения одобряют обхват груди и бёдер. Таким даже на секунду в глаза противно посмотреть. Тут-то ты что забыл, обалдуй? Благотворителем решил побыть, куклу им подарил для разрядки?

***

Разнузданная вечеринка. Мигают огни, играет нестерпимо громкая музыка, подпитые парочки зажимаются по углам без разбора.

Богиня плодородия была уже на грани истерики. Сын попал в дурную компанию. Одна компания дурнее другой. Насладится сполна одним запретным удовольствием – и с головой кидается в следующее! А всегда был такой примерный, послушный мальчик! Нет, срочно найти его, привести в чувство и обязательно женить! Ничего нет лучше для такого охламона, чем строгая жена из порядочной семьи!

***

Длинная череда кошмаров. Низкопробная распивочная с бабами, непристойно подкидывающими ноги в многослойных юбках. Деревянный корабль, полный немытых грубых мужиков. Белое, навевающее тоску здание, в каждой комнате стонут больные и увечные. Толпа юношей в зелёно-пятнистой одежде нелепо шагает квадратом под крики спесивого недомерка. Общественная купальня, толстопузые голые дядьки заигрывают с голыми же тётками (судя по всему, тоже общественными). Малюсенькая комнатка, где вонючий дым не рассеивается, а на полу вповалку то ли спят, то ли валяются без сознания длинноволосые парни и девушки. Страшно, страшно! Где ты, засеря ты этакий, под каким кустом тебя искать? С кем ты напиваешься, с кем ты обжимаешься?..

***

Маленький огороженный скверик перед приземистым унылым домом-коробкой. Песочницы, горки, качельки. Толпа детей, двое-трое взрослых. Ну хоть здесь наконец отдохнёт сердце материнское от виденных непотребств! Бессильно опустилась на бортик песочницы, приняла нежданное подношение от юркой девчушки: букетик пыльных одуванчиков и несколько вялых листочков в придачу. Долго, долго с рассеянным умилением смотрела на резвящихся детишек. Сына заметила почти случайно. Мастерит что-то для окружившей его малышни. Закипела, стремительно подошла и схватила за ухо.

– Ты что себе позволяешь, а? – взревела богиня не хуже пожарной сирены. Перепуганные ребята благоразумно разбежались. – Мать все больницы оббегала, все притоны! Уже неделю глаз сомкнуть не могу по его милости! А он тут прохлаждается!

– Ну ма-а-ам! – заныл обалдуй, пытаясь высвободиться.

– Да если б отец не был лысый, он облысел бы за эту неделю! Нет, сначала поседел бы! Ты бессердечный, неблагодарный, ты позор на мою голову! У меня из-за тебя морщина появилась! Вот тут, видишь?! Смотри, смотри, до чего мать довёл!

– Мам, пусти! – взмолился сынуля.

– Пусти-и-и-и?! Хоть бы спросился! Хоть бы записку оставил! Сбежал от родителей и пустился во все тяжкие! Видела я, в какие места заносила тебя нелёгкая!!! Кхе-кхе-кхххх!

– Ма-а-ам, я взрослый уже! И я с целью социологических исследований!

Сорвав голос и выдохшись, дивная и сиятельная (хотя в этот момент, скорее, грозная и неприступная) прохрипела:

– Живо домой.

– Но мам, я же ещё собрал недостаточно материала! – заканючило непослушное чадо. – Ну ещё месяц! Ну хоть недельку!

– Домой, я сказала. Папин подарок будешь изучать. Под моим присмотром и строго два часа в сутки! Я тебе покажу социологические исследования!

– Но мам, там же стерильные условия, там же дешёвая копия, а настоящая-то жизнь, настоящая наука – вот она где!..

Разъярённая и неотразимая не стала слушать его стенаний. Всё так же за ухо она выдернула блудного сына из опасного гадюшника. Не забыв при этом смачно плюнуть в брошенное кем-то ведёрко.

Вокруг ЛиМа

– К вам посетители.

– Добрый день, о могучий и лучезарный! – бодро поприветствовал новый вестник главу «Отца и сына». Согбенный осветитель кивнул искробородому, а богиня-гримёр сверкнула дежурной улыбкой.

– Милости прошу! Мы всегда рады вас видеть, – ответил радушный хозяин.

– Взаимно. В последнее время вы и ваш продукт стабильно снабжаете меня инфоповодами.

Съёмочная группа рассматривала просторный и светлый кабинет директора.

– Тут подойдёт? Либо можем в конференц-зале… – предложил организатор.

– Не стоит. Как раз то, что нужно. Приятный колорит, ваш рабочий интерьер. Это очень ценно для публики.

Осветитель принялся устраивать на подставках точечные мини-молнии. Гримёр раскрыла чемоданчик, набитый косметикой. Карри Линг уютно устроил свою пухлую тушку в кресле напротив собеседника. С неприятным чмоканьем извлёк из затылочных глазниц (благо, почти всегда скрытых под чёрными кудрями) записывающие глаза и отправил их неспешно летать по помещению.

– Может, по бокальчику нектара? – предложил бог-организатор.

– Безалкогольного! – уточнил Карри Линг и подстрекнул затылочный глаз тишком заглянуть в документы на столе руководителя. – Расслабиться можно потом, когда закончим.

Глава компании направил мысленное поручение богине-секретарю. Нет, его мысли не разносились по всему обитаемому миру, как у Карри Линга (и очень хорошо, иначе как бы он мог вести бизнес?). Почти неуправляемые телепатические трансляции нового вестника были явлением уникальным. Мысли прочих богов были слышны окружающим только в минуты мощных эмоциональных всплесков. Зато у некоторых небожителей была прилично развита способность улавливать чужие настроения и желания – бесценное подспорье в определённых профессиях.

Богиня-секретарь появилась на пороге кабинета, как всегда строгая, официальная и отстранённо-прекрасная. В руках её был поднос: пара бокалов, изящная запотевшая бутылка и фруктовая нарезка на большом серебряном блюде.

– Прекрасный штрих для нашей передачи! – похвалил вестник и велел глазу снять крупный план натюрморта.

– Вы уже придумали ей название? – поинтересовался директор компании, подставляя искристую бороду умелым рукам гримёра.

– Пока колеблюсь между «Вокруг ЛиМа» и «ЛиМ: как это делается».

– Неплохо, неплохо.

Богиня-гримёр споро напудрила и нарумянила гостя программы, чуть заметно подвела ему глаза. Карри Линга привела в порядок в один миг: без естественного макияжа он «на дело» не ходил, так что здесь потребовалось всего несколько корректирующих штрихов. Закончив с вестником, богиня сложила коробочки, тюбики и карандашики в свой волшебный чемодан и вместе с осветителем (который управился ещё быстрее) выскользнула за дверь.

– Ну что ж, теперь можно и начинать, – улыбнулся Карри Линг.

Записывающие глаза заняли наиболее выгодные для съёмки позиции. Симпатичный пухляш сделал несколько упражнений на артикуляцию, записал вступительные фразы для зрителей. Потом уже обратился к гостю программы:

– Ни для кого не секрет, что «ЛиМ» пользуется беспрецедентной популярностью. Как вы поняли, что перед вами шедевр и одновременно золотая жила?

Бог-организатор задумался (или сделал вид, что задумался).

– Вы знаете, когда воспитываешь творческого ребёнка, всегда сложно найти верный баланс. Нужно хвалить, чтобы вселить в него уверенность, но при этом и не перехвалить, чтобы не внушить ложных надежд.

Он побарабанил пальцами по стопке скрижалей, украшенных отменными образчиками каллиграфии. В последнее время бизнес процветал без особого вмешательства главы компании, и оставалось довольно времени на хобби.

– Я всегда старался подходить к работам сына объективно, предлагать конструктивную критику (я ведь и сам когда-то увлекался креаторством, кое-что в этом деле смыслю). Но однажды я зашёл к нему в мастерскую и понял: вот нечто совершенно новое. Непохожее. Это обязательно надо показать обществу. Интуиция, если хотите.

Обаятельный пухляш покивал, наводя съёмочный глаз на скрижали и руки респондента.

– С вашим сыном я тоже обсуждал этот знаменательный день. Мне показалось, он не был настроен продемонстрировать свою работу всему миру.

– Многим творцам свойственна робость. Они живут в коконе, закрывшись от окружающих, отгородившись от рабочих будней и бытовых забот. Конечно, страшно явить труд многих дней и ночей публике. Она часто отвечает непониманием, равнодушием или жестокостью. Но я видел потенциал произведения и готов был стать буфером между сыном и потребителями… ну… то есть ценителями… э-э-э… искусства.