Боги как боги

– Я Лугагва, – отвечает девушка тягуче и мелодично. – А ты Гугувын. У тебя чешуя всё время топорщится. Тебе надо меньше спорить с самим собой.

Этот голос заставляет оба мозга Гугувына на миг заткнуться. Что-то буркнув в ответ, чересчур талантливый парень резко удаляется. Альтернативно одарённая девушка остаётся на прежнем месте, любоваться пейзажем и наслаждаться компанией игривых зверушек.

Несколько дней головной ум Гугувына работает на износ. А всё потому, что задние полушария думают только о не по-здешнему умиротворённой девушке в окружении пушистых медвежучат. В конце концов, это приводит ко взрыву и скандалу.

– Я что, один должен за двоих пахать?! – возмущается передний мозг.

– Отстань! У меня столько мыслей, за целый цикл не обдумать!

– А кто будет данные по эксперименту анализировать? Я что, должен его и проводить, и следить за генными аномалиями, и условия регулировать, и ещё твои обязанности на себя брать?

– Тебе полезно напрячься для разнообразия. Сам вечно споришь со мной, кто главнее. Вот, ты главный, радуйся!

И долго-долго в таком же духе. В конце концов, коллеги начинают беспокоиться насчёт эмоционального и интеллектуального перенапряжения Гугувына. Наставник велит ему бесперечь взять выходной. У головного мозга нет никаких сил противиться заднему, и понятно, куда конечности несут новую звезду науки.

Лугагва сидит на прежнем месте. Сильный ветер ерошит ярко-оранжевую иглогриву, мелкий песок звеняще чиркает по густо-бордовой чешуе.

– У неё даже имя такое, как будто её родители не любят, – вяло взбрыкивает передний ум.

А задний тем временем деталька за деталькой вбирает этот непостижимый образ.

– Ты посмотри, какая она безмятежная!

И действительно: ни одна чешуйка не шевельнётся, а глаза спокойные, алые, с жёлтыми прожилками. Смотрят прямо, не мигая, пробирают до самого дна задних полушарий и заставляют белейшую иглогриву красноречиво топорщиться.

После долгого молчания Лугагва спрашивает глубоко и певуче:

– Зачем ты здесь?

– Новый научный проект, – ляпает задний ум в обход головного.

Хорошенько обдумав его ответ, Лугагва поднимается.

– Тогда не буду мешать.

– Нет, ты останься. Я просто хочу кое-что понять.

Лугагва не спрашивает. Внимательно рассматривает знакомый до мельчайшей чёрточки пейзаж.

– У меня, как видишь, головной мозг большой сверх меры. Задний немного до нормы не дотягивает, – объясняет Гугувын. – В теории, именно благодаря такому развитию моих ума и разума я настолько успешен в работе. Я очень много и надолго запоминаю, легко учусь и приспосабливаюсь, мне приходят сотни свежих идей. И при всём этом я невероятно нестабилен. Два мозга постоянно в ссоре. Каждый день приползаю домой разбитым, каждый день довожу себя до исступления. Но так я не хочу. Я устал. Я хочу пожить – не только для общества и грядущих поколений. Я хочу жить и радоваться. Быть в мире с собой.

Он не торопит Лугагву. Ждёт её реакции. Действительно ли она отсталая? Действительно ли ей только медвежуков пасти?

– Ты думаешь, я помогу тебе обрести внутреннее равновесие? Потому что я сама очень спокойная? – раздумчиво заключает девушка.

«Я говорил, она не отсталая!»

– Верно. Я считаю, наше общество загоняет себя в эволюционный тупик. Да, наука, технологии, искусство процветают. Да, никогда прежде мы не достигали прогресса с такой бешеной скоростью. Но мне кажется, цена слишком высока. Из шестидесяти человек только пятеро могут похвастаться душевным балансом. Представители интеллектуальной элиты – в подавляющем большинстве – умирают от перенапряжения задолго до физического старения организма. Две трети подростков с высокоразвитым головным мозгом пытаются совершить самоубийство. Мне, кажется, с этим нужно что-то делать.

Гугувын говорит нарочито медленно. Спокойно, тихо, размеренно, подстраиваясь под темп собеседницы. Мало у кого в её жизни хватает на это терпения.

– Я хочу понять, насколько твоя стабильность происходит из генетического кода, а насколько это твоя личная заслуга. Как ты этого добилась: тренировками, самодисциплиной, дипломатией? Я хочу понять, возможно ли научиться душевному равновесию, взрастить в себе гармонию?

Лугагва неотрывно глядит алыми глазами в его бирюзовые.

– Я не очень быстрая. Ты задаёшь сложные вопросы, и я должна подумать. Разобраться в себе. Приходи сюда снова через дюжину дней.

Но Гугувын не выдерживает уже через три дня. Возвращается под бережок и молча сидит неподалёку от Лугагвы. Не заговаривает с нею, просто сидит. Иногда играет с медвежучатами. Иногда швыряет камушки в воду. Иногда просто исподволь наблюдает за безмятежной девушкой. И тогда иглогрива встаёт дыбом против его воли.

И так до конца назначенного срока.

Когда дюжина дней истекает, Лугагва произносит, пожалуй, самую длинную в своей жизни речь. Вот такую:

– Много поколений назад мы сделали упор на развитие головного мозга. Те, у кого он был крупнее и мощнее, получали лучший шанс оставить потомство. В итоге у большинства людей сейчас отличная память, удивительная смекалка, прекрасная способность к обучению, невероятное воображение, могучая сила воли. В погоне за научным прогрессом мы позволили заднему мозгу усохнуть и отойти на второй план (я не о себе, а о человечестве в целом). Но я больше общаюсь с медвежуками, чем с людьми, и кое-что поняла. Да, вожака они выбирают самого головастого. Но при этом попа у него не бывает меньше среднего размера. Значит, способности головных полушарий они ценят как подспорье и ускоритель работы задних. Вопрос тогда, за что отвечают задние полушария? У меня они на редкость крупные и работают исправно, так что сужу по себе. Я почти уверена, что второй мозг отвечает за интуицию (говорят же, «попой чую»), импульсивность («попа хочет приключений»), способность сопереживать, принятие серьёзных решений и, что очень важно, за анализ данных головного мозга. Почти уверена, что и характер тоже располагается в задних полушариях. Направленно развивая передний ум, мы не стали задумываться, а где живет доброта и порядочность, способность уступать, забота о потомстве. Наблюдая за медвежуками, я поняла, что как родители они куда лучше многих людей. Да и как супруги тоже.

Гугувын смотрит на Лугагву в немом восхищении. «Да какая же она отсталая? Она очень умная, просто никто не давал ей возможности думать с нужной ей скоростью!»

– Из всего этого я вывожу, – продолжала девушка, будто не замечая реакции Гугувына, – что да, во многом я стабильна благодаря моим генам. Но это не значит, что я не прилагала усилий для достижения внутреннего мира. У меня тоже были сложные моменты, особенно в переходном возрасте. Это было серьёзным испытанием, и я научилась находить равновесие между головой и попой. Принимать правильные решения, которые подсказывает второй ум. Давно известно, что, когда человек выбирает себе супруга или супругу по зову заднего мозга, такие союзы прочнее, да и дети от них получаются очень способные. Так что мой главный тебе совет: слушать задний мозг. Есть и другие советы и приёмы, и я думаю, в какой-то мере ты мог бы стать стабильнее. Я могла бы тебе помочь. Но пойдёшь ли ты на это? Внутреннее развитие потребует много времени. Не знаю, готов ли ты пожертвовать часами и днями, которые хотел посвятить исследованиям и продвижению науки.

А Гугувын никак не может призвать к порядку неприлично торчащую иглогриву. «Слыхал, что она сказала про выбор супругов?» – триумфально вопрошает задний ум парня. Передний же больше восхищается линией её рассуждений о животных и функциях второго мозга: «Но ведь это всё надо проверить, доказать и задокументировать!»

И конечно, он принимает её помощь. И делает поиск ответов своим новым проектом. И большую часть анализа отдаёт превосходно развитому заднему уму Лугагвы. А сам изучает геном девушки и десятка других наиболее душевно стабильных индивидов – как с огромной попой, так и с попой среднего размера. Благодаря сравнению с геномом медвежука (которое проводила, в основном, широкопопая лаборантка) удаётся вычленить гены, отвечающие и за размер попы, и за размер заднего мозга, и за заботу о потомстве, и много за что ещё.

Лугагве наконец-то есть с кем общаться в нужном ей темпе. Успеваемость её заметно вырастает: Гугувын подтягивает по естественнонаучным предметам. Головной ум девушки тренируется реагировать быстрее. Больше никто не считает её заторможенной, она даже приобретает некоторую известность после речи о поведении медвежуков и наследственности (этот доклад Лугагва подготовила по настоянию Гугувына для циклового собрания научных сотрудников). Больше никто не косится на её маленькую голову и большую попу с пренебрежением и жалостью.

Тем временем Гугувын становится куда спокойнее и уравновешеннее – благодаря системе упражнений и практик, разработанных Лугагвой. Видя такой результат, многие его коллеги тоже загораются желанием вернуть внутреннюю гармонию и жить счастливее и дольше. Вчерашняя отсталая девчонка, заранее записанная в бессемейные пастУшки медвежуков, отбиться не может от жаждущих у неё учиться. Как и от жаждущих создать с ней репродуктивный союз.

В конце цикла Лугагва завершает своё образование. Вместе с Гугувыном они представляют миру объёмную научную работу о генах и функциях двух видов мозга, о медвежуках и внутренней стабильности. Общество рукоплещет, осыпает наградами и почётными званиями, приглашает на мероприятия и требует провести тут лекцию, там семинар. Лугагву прямо-таки вынуждают (грантами, похвалами и потоком желающих) открыть собственную школу внутреннего развития. Гугувына прочат (через пару циклов) в лидеры современной науки.

И конечно, по зову попы (и при молчаливом согласии головы), Гугувын предлагает Лугагве стать его супругой. И конечно, по зову попы же, Лугагва соглашается. Они дают начало роду интеллектуально развитых и удивительно стабильных людей. Всего через пару сотен поколений все без исключения люди этого мира будут нести в себе частичку их генов.

Неплохо для заторможенной и отсталой, очень неплохо! Значит, всё-таки правильным местом думала!

ЛиМу – бой!

Под окнами безупречно-белого, колонно-арочного здания Совета по мироустройству собрался крошечный, зато самый настоящий митинг. Довольно жалкая кучка богов во главе со стриженой пожилой активисткой пыталась взбудоражить общественность. Самодельных плакатов у них было запасено на втрое большую группу пикетчиков. Либо кто-то манкировал своими обязанностями, либо организаторы митинга понадеялись на мощный отклик прохожих, но прогадали.

Зеленоглазый старик, по совместительству муж главной заводилы, ходил туда-сюда меленькими робкими шажками, пытался закрыть плакатом лицо и каждым нервом чувствовал всю нелепость своего положения.

Его супруга, сверкая фанатичными глазами, то приставала к прохожим и втюхивала им листовки, то размахивала непонятным, ею же изобретённым флагом движения, то забиралась на передвижную платформу и кричала оттуда в конусообразное устройство (притащенное из ЛиМа, как и знаменитый перстень с каменьями).

Здесь была и лучшая подруга активистки, известная сюрреалистка и член Союза креаторов. Эта откормленная дама любила привлекать внимание к своему бюсту, поэтому из декольте её то и дело вылетали разные формы жизни. В последнее время она отдавала предпочтение летучим мышам и летучим лисицам. Считала их более интеллигентными созданиями, чем всякая вульгарщина, вроде дроздов-рябинников (пройденный этап, досадное заблуждение ищущей натуры).

Помимо того, присутствовала одна из героинь ток-шоу, богиня фауны, также весьма неравнодушная к крылатой живности. Её воротник из мелких разноцветных птичек высоко оценил устройство, в которое ревела руководительница движения «ЛиМу – бой!» Из-за постоянного пронзительного говора, свиста и верещания птах разобрать призывы к общественности было особенно сложно.

С богиней фауны явилась пара её неотступных спутниц и кумушек. Они чувствовали себя очень неуютно, переминались с ноги на ногу. Положить агитплакаты и уйти им не давала врождённая вежливость (которая часто мешает жить не только богам).

Так выходило, что у собрания небезразличных было, в основном, женское лицо. Притом выражало оно не столько праведное негодование, сколько растерянность и неловкость.