Время Культуры

Эта сцена шоковая. Есть еще несколько таких же.

Вот некая Селин перед зеркалом разучивает незамысловатую и фривольную песенку «Мне все мало». Она поет эту «дешевку» в кафе, и бармен, несмотря на то, что певичка не попадает ни в одну ноту, говорит, что «нашел ей работу».

В этот раз она попадает в роскошный большой зал с одними мужчинами в пиджаках и галстуках – это те, кто готовит политическую кампанию Уокера. Певичку освистывают, им нужно другого – они требуют стриптиза. «Заказчик» обещает дурехе, что она будет петь у Парфенона вместе с Барбарой Джин – и женщина начинает раздеваться. Дело это для нее непривычно, мы видим, как ей нехорошо, как стыдно – зал хлопает и улюлюкает, распаленный происходящим. И тут уже режиссер и оператор доводят эпизод до конца. Жуткая, шоковая сцена.

Судьба одаренной певицы, Барбары Джин, с ярким необычным голосом и трогающей душу манерой исполнения, рассказана пунктирно. Был в ее прошлом какой-то пожар, после которого она еще не пришла в себя.

Но фестиваль требует ее присутствия, к тому же, новоявленный претендент в президенты хочет, чтобы его появление перед публикой сопровождали два любимых народом певца – Хамильтон Хэйвэн и Барбара Джин. Барбара еще не оправилась после больницы, но муж-продюсер неумолим: ей нужно петь.

Единственное требование певцов – никакой политики, они просят, чтобы на концерте не было политических лозунгов. Но как всегда бывает, политики их надули, выступать пришлось прямо под транспарантом «Уокер – президент!» Обращаешь внимание, какие хорошие лица у простых людей, собравшихся на концерт под открытым небом. Как радуют и вдохновляют их эти бесхитростные, но прекрасные песни.

Вот этого парня я уже видела в толпе. Он и тогда стоял впереди, впившись глазами в певицу, сопереживая ее песне. Сопереживая? Мгновение – и он достает оружие. Барбара падает вся в крови, Хейван Хамильтон ранен, но мужественно уходит со сцены сам. Барбару уносят.

А на сцену пробирается певичка, за которой весь фильм гнался разъяренный муж. И после минутной паники публика переключается на нее. Скажут: такого быть не может.

Да, не может, но режиссер силой своего искусства заставляет нас в это поверить. В самой последней сцене мы видим всех участников фильма. Они подпевают юной сумасбродке: «ПЛЕВАТЬ – ВОТ МОЙ ОТВЕТ».

Два слова о кандидате в президенты Филе Уокере. Мы его так и не увидим. Но мы видим его «посланцев», аккуратных, хорошо одетых и энергичных молодых людей, наводящих мосты с шоу-бизнесом. Весь фильм из едущих по городку черных машин звучат усиленные громкоговорителем дурацкие призывы кандидата. Один из них я записала: «Я хочу заверить, что любой человек с недостатками должен лечиться». Великолепно, не правда ли?

После долгого фильма долгие мысли. Как точно найдено переплетение политики и шоу. Той другое одной природы. Недаром политики так тянутся к актерам и певцам, так «борются» за их души. А участники шоу-бизнеса так напоминают политиков в своей жажде власти над публикой, денег, славы…

Совсем недавно из-за простой фотографии Ходорковского с ярой «путин-кой» певицей Валерией, в России разгорелся сыр-бор. Аагерь прогрессистов ругал за фото Ходорковского, стан «патриотов» – Валерию. Всем нам почему-то важно, чтобы деятели искусства были честны и порядочны и поддерживали не тех, кто отваливает деньги, а тех, кто на стороне правды и свободы.

В этом неутомимом желании сделать людей искусства проводниками правды, порой перегибается палка. Недавно слышала своими ушами, как Матвей Ганапольский назвал Аллу Пугачеву героиней, она, якобы, не боится сказать правду-матку. Подумалось, что Лолита Милявская бывает высказывается еще круче. Может, и ее сделаем «героиней»?

Да, никуда не денешься, очень много сходного у политиков и актеров, наверное, потому так хочется наконец, чтобы у власти был просто честный и порядочный человек, которому веришь, которому по-человечески сочувствуешь.

А если вернуться к фильму «новоголливудца» Роберта Олтмена, то есть в нем для меня два момента, которые внушают оптимизм.

И первый – это народные песни. Они настолько мелодичны и бодры, таким искренним чувством и незаемным юмором пронизаны, что прогоняют прочь все то ужасное, что есть в содержании картины.

И второй момент. Один из двух глухих мальчиков рассказывает, что он начал учиться плавать в бассейне. И теперь он плавает так хорошо, что тренер назвал его «золотой рыбкой». Вот этот мальчик, эта «золотая рыбка», и дает мне надежду, что не все поделено между демагогами-политиками и их обслугой. Есть еще другой мир – детства, радости, человеческих чувств. И не значит ли это, что мы еще прорвемся?

Утаенный Михаил Ромм

16.01.16

24 января 2016 года прошел один из незаметных юбилеев – кинорежиссер Михаил Ильич Ромм, будь он жив, отпраздновал бы свой 115 день рождения. По этому случаю на канале КУЛЬТУРА в рубрике «Легенды мирового кино» была передача, ему посвященная. Как всегда полушутливая-полусерьезная, а в общем никакая. Прозвучало, что две трети жизни был он «счастливчиком» (по собственному признанию), а одну треть потратил на поиски истины. Звучит симпатично, только тоже мало что говорит.

Михаил Ромм

Если заглянуть в Википедию, то там будет перечисление заслуг и наград, среди которых пять (!) Сталинских премий – за фильмы «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году» и трех других, тоже с политическим уклоном. Будет сказано, что Ромм воспитал большое число учеников, среди которых Чухрай и Митта, Тарковский и Шукшин…

Будут названы фильмы, которые заслужили мировое признание – «Девять дней одного года» (1962) и «Обыкновенный фашизм» (1965).

Михаил Ромм и Елена Кузьмина

Все эти сведения однако никак не отвечают на мой внутренний вопрос: кто такой этот Михаил Ромм? Почему его ученики, одного из которых я лично знаю, имею в виду Сергея Линкова, говорят о нем с таким восторгом и радостью?

Снова рыскаю по интернету, натыкаюсь на фильм «Михаил Ромм. Исповедь режиссера» (1985). И опять, несмотря на важное слово «исповедь» и голос самого Ромма, звучащий с экрана, все в картине идет довольно благостно и ровно. Обещания рассказать, как жил, что сделал, в чем ошибся… остались не слишком подкрепленными.

Я было отчаялась откопать что-то такое, что подстегнуло бы желание писать, как вдруг… Обнаружила в интернете «Устные рассказы» Михаила Ромма. Прочла предисловие – и поняла, что рассказы эти существуют лишь на кассетах, спрятанных семьей кинорежиссера у друзей, и здесь, в интернете (Сейчас узнала, что в 2014-м году вышла книга с «устными рассказами», но все равно там не все).

После смерти режиссера в 1971 году «за ними приходили», и до сих пор они, эти кассеты, живут в «подполье». О чем же эти «подпольные» воспоминания? Если суммировать, то вот о чем.

Я поняла, что лауреат пяти Сталинских премий Ромм к Сталину большой любви не питал, о его смерти говорит: «подох». Ситуацию в стране, предшествующую этому эпохальному событию, характеризует, как сжимание петли.

«Тяжело было быть евреем – ужасно и страшно. Машина дежурила всю ночь под окном. Каждый звонок ночью заставлял вскочить». Михаил Ильич и его жена, великолепная актриса Елена Кузьмина, договаривались, что делать, «если это случится». Понятно, что речь шла об аресте. И дальше фраза: «А тут – подох!» за которой идет: «Может быть, уцелеем».

О том, какой страх жил в каждом, говорит эпизод общения Ромма с известным «членом правительства». Этот «член», чье имя не называется, прежде чем рассказать Михаилу Ильичу историю из жизни вождя, идет на кухню и пускает воду.

Михаил Ромм в гриме королевы Елизаветы Английской. Пробы к картине Эйзенштейна «Иван Грозный», 3 серия

Страх, что кругом «уши», ушел не скоро, помню, еще мой отец, когда мы с сестрой позволяли себе вольно высказываться, поднимал руку к потолку – там могли быть подслушивающие «жучки», было еще дотелефонное время. С появлением телефона прослушка шла уже с его помощью.

Михаил Ильич рассказывает о нескольких всплесках мракобесия и антисемитизма, против которых он выступал. Первый начался еще в ходе войны, в 1943 году, когда Ромм находился со студией в Ташкенте. Тогда, некий Большаков (прототип будущих Ермашей и Лапиных!) и его команда, видимо, получили указание создать «Русфильм», где будут работать «только русские режиссеры», от которых «Русью пахнет». Картины же Ромма, по мнению этих экспертов, «пахнут французским духом».

А вот реакция Михаила Ильича: «Он «жидовским» не сказал, сказал «французским». А я сижу, и у меня зубы от злости скрипят». Признаться, я порадовалась этому «от злости», ведь вполне могло быть «от страха».

Но Михаил Ильич сдаваться не собирался. Он и в Ташкенте выступил против националистов, и письмо в Москву направил. Кому? А кто мог решить этот вопрос? В России все повторяется, все важные вопросы решает один человек. Тогда это был Сталин. В письме Сталину (1943) Ромм так писал об «антиеврейских тенденциях» в Комитете по делам Кинемотографии: «значит (в нем) не все благополучно, особенно если вспомнить, что мы ведем войну с фашизмом, начертавшим антисемитизм на своем знамени». В этот раз Ромм одержал относительную победу, хотя и очень не долгую.

Татьяна Лаврова и Алексей Баталов в фильме «9 дней одного года»

Сразу после войны начались сразу две антиеврейские кампании – по борьбе с «безродными космополитами» и с «врачами-вредителями». Выступая в

1962 году в ВТО (Всероссийское Театральное Общество), Ромм с трибуны высказал такие истины – и о послевоенном времени, и о своем, – что «начальство» ему этого не простило. Мастер был практически выгнан из ВГИКа (заявление об уходе «по собственному желанию» было всего лишь неким ритуалом).

Сейчас я понимаю, что, делая свой знаменитый на весь мир «Обыкновенный фашизм», не мог Ромм не думать о «советском фашизме», зарождавшемся в годы выселения малых народов и антисемитских кампаний.

Кадр из фильма «9 дней одного года»

Что же он говорил на выступлении в ВТО, которое потом перепечатывалось в САМИЗДАТЕ и ходило по рукам? Вот цитата: «Мы предпочитаем молчать, забыть об этом (время «борьбы с космополитами»), как будто можно забыть, что десятки наших крупнейших деятелей театра и кино были объявлены безродными космополитами, в частности сидящий здесь Юткевич, Леонид Трауберг… в театре Бояджиев, Юзовский…». Сказал Мастер и о тех, кто травил: «Их даже попрекнуть не решились – сочли неделикатным».

А дальше Ромм кидается на танк, так как атакует влиятельных мракобесов, редактора журнала ОКТЯБРЬ Кочетова, а также Софронова и Грибачева, писателей и одновременно «членов Политбюро». Выступили эти реакционеры против таких картин, как «Девять дней одного года», «Летят журавли», «А если это любовь», «Неотправленное письмо», «Мне двадцать лет».

Практически безошибочно угадали – ударили по самым талантливым и свежим работам, впоследствии снискавшим мировую славу для советского кино. Смешно сказать, даже западные танцы, даже Марка Бернеса пришлось брать под защиту Михаилу Ромму. Западные танцы не нравились мракобесам «подражанием» гнилому Западу, Бернес – якобы отсутствием голоса. «А я люблю безголосых певцов!» – заявляет умница Ромм с трибуны.

И еще не могу не процитировать несколько пассажей, уж больно напоминает Россию сегодня.

«Почему мы до бесконечности врем? Почему мы по-прежнему хватаемся за так называемый приоритет во всех областях?… Мы еще десять лет назад старались начисто отгородиться от западной культуры, это тоже прикрывалось словом «традиция»…. А ведь, между прочим, Россия была той страной, в которой больше, чем где бы то ни было, переводилась иностранная литература. Русская интеллигенция была тем сильна, что… была на первом месте по знанию мировой культуры».

А кончил Ромм свою яркую «неподцензурную речь» запоминающейся метафорой: «Нельзя, чтобы на терррасе твоего дома разжигали костер!». Эти слова стоит помнить нам сегодня – и чаще повторять.

Нет у меня возможности хотя бы кратко рассказать обо всем богатстве, содержащемся в «устных рассказах» Михаила Ромма. «Четыре встречи с Хрущевым» – это кладезь информации – о Хрущеве, Сталине (вот где подтверждается мысль Иона Друце о «раздвоении личности» у позднего Сталина!), о советских «длинношеих вождях», о художественной интеллигенции. Цепкая память Мастера ухватила такие подробности, что дрожь пробирает, такое даже трудно вообразить! А с какой иронией, каким разящим юмором говорится о столкновении «руководителя кино» невежественного и тупого Большакова с блестящим Эйзенштейном! Последний жаловался Ромму, что понимает, что нужно лизнуть начальственный зад, но в последнюю минуту вдруг возьмет, да и укусит за ягодицу…

В 1966 году Михаил Ромм поставил свою подпись под письмом Брежневу – против реабилитации Сталина. Вместе с ним письмо это подписали лучшие представители тогдашней интеллигенции – академик Сахаров и Олег Ефремов, Виктор Некрасов и Корней Чуковский, Майя Плисецкая и Павел Корин, Иннокентий Смоктуновский и Марлен Хуциев…

Нет, не стоял Михаил Ильич в стороне от бурь и циклонов, не был таким уж беззаботным «счастливчиком», как можно подумать исходя из сведений в Википедии.