Прогулки по прошлому и настоящему. Рассказы. Эссе

15-го августа 1990 года погиб Виктор Цой. Я тогда как молодой специалист работала в Новгородской областной библиотеке и иногда на обеде поднималась в читальный зал просматривать новые журналы. Может быть, это было не в самый день смерти, а немного позже. Я открыла журнал «Юность» и в нижней колонке прочитала небольшую заметку, в которой Цой рассказывал о своей смерти. Не могу передать дословно и, может быть, спутаю слова. Но смысл я точно передам. Примерно вот так было написано:

« – Я ехал на рыбалку в Юрмале. Хорошо, что сына не взял с собой, как будто предчувствовал. Перед машиной стоял мой друг, c которым мы вместе воевали на стороне черных против белых. Я остановил машину и, догадавшись сразу, спросил у него:

– Я погиб?

Он подтвердил:

– Да.

– Сколько у меня осталось времени?

– Очень мало.

Я опустил голову на руль, и вскоре машина врезалась в Икарус».

Я как-то сразу поверила этой информации. С чего бы Виктору Цою вдруг взять и заснуть за рулем. И то, что он воевал на стороне черных, – все сходилось. Он любил одеваться в черное. Я не запомнила, кто это написал. Через какое-то время я захотела еще раз прочитать эту заметку, пошла в читальный зал и стала листать журнал. Все перерыла, но нигде ее так и не нашла. И уже через много лет в библиотеке в Киришах, где я работала, я просматривала в запаснике старые журналы «Юность» за 90-й год и этой маленькой колонки текста опять не находила.

Значит, он жил сразу на двух планах. Если умер в одном измерении, то должен был умереть и в другом.

Очень похоже на правду.

Ненаписанная повесть

Утро. В электричке читала книгу Барбары Марсиньяк «Земля».

Народу было не очень много. Я с интересом углубилась в чтение.

«Представители Семьи Света вышли за пределы законов трехмерного мира – в новое измерение, расшифровывая кодировку данной возможности в своем сознании. У многих из вас могут быть ощущения, что вы чем-то подобным уже занимались. И это действительно так. В вас срабатывает память множественности измерений, когда вы внедрялись в иные системы и занимались подобного рода деятельностью. Для вас данный процесс знаком до боли, так как именно данная черта характеризует вас как Представителей Семьи Света. Вы информируете системы. Вы входите в реальности и перестраиваете их. И вы являетесь экспертами, профессионалами своего дела. Придя на данную планету, вы потеряли память об этом процессе, чтобы действовать в пределах законов, которым подчиняются все остальные. Таким образом, став людьми, вы как бы стерли свою память».

Я посмотрела в окно. Знакомые с детства станции мелькали в лучах пробуждающегося солнца. Народу в электричке было мало. И я опять углубилась в чтение.

«У Мастеров игры есть своя профессия. Она заключается в том, чтобы создавать свои реальности, затем внедрять данные реальности в качестве форм жизни на различных планетах. Мастера Игры собираются вместе так же, как вы собираетесь для игры в мяч или в карты, только их игра – создание новых цивилизаций».

Я подумала: «Какое совпадение. Переделанная повесть, которую я везу показать своему другу, называется „Игра“». А почему мне в голову пришло это название? Героиня повести наблюдает за происходящим как бы со стороны. Но получается, что играют ей. Она еще не мастер. Пока наблюдатель. Потом она охватывает явление во множестве измерений и пытается осознать его.

Я задумалась о том, что работа и суета в моей жизни не дают мне расслабиться. Ничего не успеваю. Электричка до Обухова. Я вышла на Рыбацком. Иду в толпе к пропускным турникетам, даже как-то уныло. Вижу перед собой спину широкоплечего молодого человека. На его футболке написано: «Работаешь – жизни нет. Не работаешь – жить не на что». Как это верно! Я даже засмеялась. Вот тема сегодняшней встречи. Вообще-то я по делу. Финскую визу оформлять, на Марата номер пять. Договорились встретиться с другом А. Он вопреки своей болезни едет сюда, на встречу со мной. Вышла на Маяковской на выход направо, на Марата. Внутри его не увидела. На улице стоят сторожащие страховщики. Сразу же хватают за рукав. Конкуренция. За меня ухватилась женщина средних лет в плаще. Первая у входа.

– Вам страховка нужна?

– Да, нужна, но сейчас я занята. Попозже.

– Вы ждете кого-то?

– Да, я друга жду.

– Как дождетесь, подходите…

– Хорошо.

Постояла у железной ограды, посмотрела на мчащиеся машины. Обычно он не опаздывает. Или не захотел больной идти? Зашла внутрь метро. Позвонила. Мобильник не отвечает. Странно. Стала ходить по улице мимо хватающих страховщиков. Каждому нужно отказывать. Звоню опять. Молчание. Если не отвечает, значит, передумал. Да, он же болен. Вот манера – взять и отключить телефон. Ведь списались (заимствованное слово). Уже одиннадцатый час. Придется идти одной. Я прислонилась к трубе и стала рассматривать нанимателей клиентов. Кого я выберу? Вот эту полноватую женщину с микрофоном? Или молодого человека? Нет. Еще немного подожду и подойду к первой. Но что это? За ней знакомая зеленая куртка. Он. Смотрит. Улыбается. Вчера нашла его старое письмо ко мне в Новгород из Калуги. И там пишет: «Здравствуй, любезная Ирина Львовна! Начну с сетования: как могла ты подумать, что я не напишу. О, горе мне, горе. Неужели я мог дать повод для подобных опасений…». Такой изысканный слог.

Это писалось много лет назад. Как могла я подумать, что он не придет. Подошли друг к другу. Обнялись по-дружески на виду у страховщиков. Он всегда так делает. Давно не виделись. Дырка на джинсах сзади и спереди смотрятся по моде. Но у него они не сделанные, а просто проношенные брюки. А какая разница?

– Как дела?

– Плохо.

На верхних и на нижних губах засохшие пятна крови. Запекшаяся кровь. Может быть, порезался, когда брился.

– Что это?

Горестно:

– Аллергия.

– Да?

Я знаю, что у него аллергия от полыни, но если на лице стало высыпать, это уже совсем плохо. Бедный.

– А у меня сердце.

– Ой-ой-ой…

Но больными и немощными мы побыли совсем мало. Тут же превратились в жаждущих впечатлений шаловливых детей.

Когда меня спрашивают: «Что ты находишь в нем?». Я не могу объяснить. Но думаю, главное – это умение оторваться от реальности. Хотя ему и отрываться не нужно. Его реальность совсем не такая, как у всех. Для других – это не реальность. С некоторыми мне стало неинтересно. Их рассудок всегда держится за нить своего быта, жизни. И так многие люди, почти все. А с ним можно общаться, смеяться и быть «свободными, веселыми и пьяными», пьяными от стихов, от воздуха, от замечания мелочей, от слов, от переходов с одного языка на другой. Я-то языки плохо знаю. В этом смысле я его ученик. Мы алкоголь не переносим. В крови его много. Это у нас с ним общее. А что различное? Много, очень много. Почти все. И на это «все» натыкаешься, как на пни. Я считаю, что всякая тусовка плоха. А он дышит этим и прославляет. Хотя его проза похожа на этот город. Он повел меня уверенно мимо всех этих людей. К нам привязался молодой человек и шел в ногу с нами, не отставая.

– Вам нужна страховка?

А. его отстранил:

– Нет.

– Наша фирма совсем не далеко. Вон там на углу. Вы визу хотите оформлять?

– Нет, нет.

Если он так отвечает, значит, ему виднее.

Но молодой человек не унимался и не хотел нас отпускать.

– Пойдемте со мной.

– А где ваша фирма? – я спросила только для того, чтобы что-то сказать.

– Вон. Дом семь.

Мы уже входили в помещение под аркой.