Самая страшная книга 2024

– Вась…

– Что?! Сейчас я…

– Собака, Вась! Она исчезла!

Василий оторвал взгляд от монитора и выругался.

– Гляди, свет наладился! Не моргает даже! Может, нужно было сжечь пленки, они одни прокляты, а остальное…

– Нет, Толь. Просто пришло время…

В прихожей затопотала свинья.

Мир замедлился, будто невидимый монтажер растянул скорость клипа.

Или это Василий, встрепанный, одновременно испуганный и возбужденный, остро ощущал все, подмечал каждую деталь. Видел, как Толик поднимает ногу, отводит глаза, в них плещутся извинения и…

Василий успел вскочить и ухватить друга за плечо прежде, чем тот сделал шаг. Потянул, но разница в весовой категории была не на его стороне. Толик схватил Василия за воротник и с силой оттолкнул. Он перевернул кресло и влетел в стену.

Толик всхлипнул:

– Прости… Сам спасайся… Время есть… Прости… Я – не по сценарию.

И ушел.

Грохнуло. Толик визгливо крикнул.

Василий зажал рот ладонями. Опомнился. Выбежал в коридор.

Толик лег на пороге между кухней и коридором, между тьмой и светом.

Свинья заполнила всю кухню, Василий не увидел ни ее головы, ни ног, сплошь белая, мерно вздымающаяся туша среди обломков стола, разбитой посуды, сдвинутой плиты.

Ноги Толика были совсем рядом с телом твари, носками почти касались ее.

Василий медленно подошел, схватил друга под мышки и, стараясь не смотреть на бога, потащил.

Свинье это не понравилось. Она вскинулась, отчего по полу прошла вибрация и, показалось, даже дрогнули стены, с невероятной скоростью бросилась вперед, схватила огромной пастью стопу, дернула, Толик с визгом выскользнул из рук Василия.

Захрустели кости, влажно хлюпнуло мясо.

Василий закричал, попятился и выскочил из квартиры, на автомате захлопнул за собой дверь…

Девятнадцатый

…распрямился, поморщился от боли в спине (об стену он приложился хорошенько), вытер лицо краем футболки и отвесил себе пощечину.

Все дело в нарезках. В фрагментах.

Василий всхлипнул, развернулся, открыл дверь и зашел в прихожую.

Спросил, не глядя в кухню:

– Толь?!

Сквозь чавканье и хрюканье он едва расслышал ответ:

– Она… ест… медленно… Не могу закричать… не по сценарию… Беги…

– Я знаю, что делать. Держись!

Василий влетел в комнату, поднял стул и сел за компьютер.

Открыл папку с футажами. И выругался. Их стало больше. Еще вчера фрагментов было чуть больше двадцати, сейчас перевалило за двести.

Собери, сука, слово!

Василий наобум открыл файл из конца списка. Слишком темно, хотя на экране явно что-то происходило. Он выкрутил яркость на максималку, сглотнул и резко обернулся.

Василий в мониторе с легким опозданием повторил движение.

В реальности в центре комнаты не было никого. На экране в центре комнаты стояли безволосые обугленные силуэты. Один повыше. Другой совсем маленький. У ног первого (это Лена) ходил петух, второй (это Вова) пытался отодрать впаянные в тело руки-хворостинки, чтобы погладить черную собаку.

Василий закрыл файл. Вытер сопли кулаком. Включил следующий.

На записи он отталкивал стул, смахивал мониторы, пинал системный блок и убегал, захлебываясь рыданиями. Невидимая камера плыла следом.

Василий отчетливо представил, что ее держит Диана Романовна, лицо опухло и посинело, ноги не касаются пола, а петля, до сих пор обмотанная вокруг шеи, натянута до предела, уходит вверх и теряется в темноте.

Ему показали, как он смотрит на труп друга, который свинья вытолкнула обратно в коридор. Она хочет, чтобы Василий это видел.

Внутренности Толика вытянуты из живота, словно магнитная лента из разбитой VHS-кассеты…

Двадцатый

…Василий выходит из подъезда, а петух продолжает кричать. Мир тонет в синих сумерках, тьма пятном клубится вокруг, тени выползают из углов, тянутся навстречу, и он, затравленно оглядываясь, бежит прочь, а вокруг гаснут фонари…

…Лай настигает его в круглосуточном супермаркете, куда он забегает, наверное, чтобы быть рядом с людьми…

Потолочные лампы гаснут, как только Василий переступает порог.

Собака возникает из темноты за спиной.

Охранник и кассир ошарашенно смотрят, ничего не понимая, собака прыгает в их сторону, оглушительно гавкает, и они с криком убегают, а Василий плачет…

Двадцать второй

…Свинья окунает окровавленную морду в разорванный живот еще живого Василия. Обездвиженного, желающего, но не способного заорать.