Ничья

Ей на миг показалось, что она попала в сказку, ведь Лиза была еще совсем маленькой девочкой.

Каждый из взрослых, кто помнит себя в семь лет, понимает, что это время совершенного детства, когда хочется бездумно радоваться жизни, играть с ровесниками, от души смеяться и ни о чем серьезном не задумываться. И теперь, лежа в комнате с вышитыми гардинами, девочка тихо любовалась непривычным для нее обыденным комфортом.

Отец Леонид, уже вернувшийся после службы, сидел у стола и читал большую толстую книгу. Услышав шаги девочки, приветливо обернулся.

– Ну, что, Лиза, выспалась?

– Ага, – она подошла к нему. – А что это? Книга?

– Да. Библия.

– Это книга такая?

– Это самая главная книга. А ты умеешь читать?

– Нет, – Лиза потупилась.

– Ну, ничего. Я научу тебя, хочешь?

– Хочу, – она доверчиво тронула его за руку. – А ты добрый?

– Обычный. Самый обычный человек, – отец Леонид внимательно посмотрел ей в глаза. – Таких людей большинство вокруг нас. Добрых, щедрых и милостивых.

– Нет, – вдруг отступила от него девочка. – Ты разве не знаешь, что злых больше? Злых, пьяных и жадных. Их очень много!

Матрена, услышав ее слова, закрыла рот рукой, чтобы не запричитать.

– Господи, как же так? – прошептала она.

– Ну, подойди, подойди поближе, – махнул рукой отец Леонид. – Чего ты испугалась? Иди ко мне. Садись рядышком.

– Чего? – Лиза, насупившись, присела на краешек стула.

– Матрена мне рассказала, как она тебя причесывала, какие у тебя красивые глаза. Может, и ты мне что-нибудь расскажешь? О себе, например.

Она опасливо взмахнула ресницами, сразу недоверчиво нахмурилась, нахохлилась, как испуганная птица.

– Зачем?

– Понимаешь, Лиза, я хочу помочь тебе. А для этого я должен понимать, кто ты, откуда, почему оказалась здесь, возле храма.

Она сжалась и боязливо оглянулась, будто выбирая пути для отступления.

– Лиза, обещаю, я тебя не подведу. Не сделаю тебе ничего плохого. Но ведь, чтобы помочь, надо понимать, как это сделать, да? Вот смотри. Тебе семь лет, значит, в школу надо идти осенью, а уже август заканчивается, понимаешь?

Девочка упрямо смотрела в сторону и угрюмо молчала.

– Мы же не можем тебя спрятать, – развел руками Леонид. – Это неправильно и нечестно. Наверное, у тебя есть семья, родственники, значит, они будут тебя искать, обратятся в полицию. Если ты этого не хочешь, нам надо понимать, что делать дальше. Например, в женском монастыре есть церковно-приходская школа, там учатся девочки, живут они тоже в монастыре. Но для этого нам необходимы твои документы и законное право для тебя жить вне дома. Пойми, нельзя просто так забрать ребенка из семьи, должны быть причины для этого.

Лиза размышляла. Мысли метались то туда, то сюда. Перескакивали от одного воспоминания к другому.

И тут она так ясно ощутила ужас, который захлестнул ее вчера вечером, когда она в отчаянии схватила кухонный нож, что девочка кинулась к Леониду и крепко обняла его за шею.

– Не отдавай меня, – дрожа всем телом, закричала что было мочи Лиза. – Только не отдавай меня. Я все тебе расскажу! Все, все, все.

Уже опустился на усталую землю вечер.

Августовские вечера прозрачны и нежны. Хрустальный воздух, еще не потяжелевший от молочных туманов, словно светился, медленно напитываясь сумеречностью и сгустившейся синевой. Августовские звездопады, так прославившие эту пору, еще не истощили свой сокровенный запас, и время от времени озаряли темное небо вспышками падающих звезд.

Август – благословенный месяц, пора изобильности, щедрости и буйства красок. Время первого меда и полосатых арбузов, яблочного Спаса и Успения Пресвятой Богородицы.

Конечно, август – преддверие осени, но все-таки еще не осень. И он, хлебосол, по-прежнему баловал людей багровыми закатами, разносолами, бархатными гладиолусами и невероятными долгими вечерами.

День близился к вечеру. А в маленькой комнатке Лиза все рассказывала и рассказывала отцу Леониду и заплаканной Матрене о своей жизни дома. О воспитательнице, которая когда-то приводила ее домой, о соседке Гале, которая ее подкармливала и покупала вещи, о маме, которая всегда пила, забывая о маленькой дочери, о мужчинах и женщинах, устраивающих в их квартире пьяные драки и оргии, и, наконец, о страшном Сергее, избивающем мать каждый день.

Она очень просто, по-детски, говорила о том, как ей хотелось новое платье, мороженое и пирожок с капустой. О том, как было страшно засыпать по ночам, слыша крики матери и хохот мужиков, как она мыла по утрам посуду и выносила помои, как ходила за хлебом и как дети чурались ее, как смеялись над ней, обзывали и кидали в нее камни и палки.

Когда она закончила рассказ, Матрена, не выдержав, запричитала в голос и, обняв ее, прижала к свей груди.

– Ах ты, ангел мой! Да что же за страдания ты перенесла! И взрослому-то это не под силу.

Отец Леонид встал, и, нахмурившись, зашагал по комнате, потом обернулся к Матрене.

– Сейчас машина придет, мы в Александровский монастырь поедем, я тебе кое-что поручу. Надо будет походить здесь, с соседкой поговорить, собрать кое-какие сведения, бумажки. Будем Лизу спасать.

Они уехали в монастырь.

И эти бесконечные сутки, перевернувшие всю ее жизнь, Елизавета вспоминала всегда, как свой второй день рождения.

Глава 9

Ольга, слушая подругу, боялась пошевелиться. Побледнев, лишь пораженно качала головой и иногда шептала: «Боже мой! Какой ужас.». Время от времени охала: «Бедная ты моя! Как же так.»

Елизавета же рассказывала о своем прошлом без особых эмоций. Да и какие могут быть эмоции через столько лет? Все уже давно отболело, отвалилось, отстрадалось. Все болячки зажили, перестали зудеть, зарубцевались. И только душа по-прежнему болела. Да это и понятно… Душа – мерило наших дел. Она очищается страданием и раскаянием. Осознанием грехов и покаянием в них.

– Ну, что? Может, хватит? Довольно с тебя? – вздохнула Елизавета.

– А что? Есть продолжение? – ошарашенно вскинулась Ольга.

– А как же! Это только начало.

– Лиза, и ты еще усмехаешься? – Ольга недоуменно подалась вперед.

– А что делать? Лечь и умереть? Но это никогда не поздно сделать, а если хочешь жить – надо бороться. За себя, за память, за душу. И, как бы пафосно ни звучало, просто за жизнь!

– Почему ты никогда мне не рассказывала об этом? Столько лет мы вместе!

– А ты и не спрашивала. Видно, не находилось повода. – Елизавета встала, прошла по комнате, поглядела в темное окно. – Знаешь, я когда жила с мамой, очень боялась ночей.