СемьЯ

– Сдурел?!

– Я же слышу, что это вы… – оправдывается Костя.

Саша присаживается на пол, касается пальцами лица – так и есть, с одной стороны брови и ресницы сгорели, закрутились жестким волосом. Тошнотворно воняет паленым. Ничего, и это можно пережить.

К Саше подползает Валюшка, утыкается лбом в ноющее бедро. Боль утихает.

– Посидим немного и пойдем, – Юра стоит, согнувшись в три погибели, и пытается отдышаться. На щеке у него расцветает розовый ожог.

– Химера… Все? – шепотом спрашивает Женя.

– Нет. Мы немного оторвались, но она попытается догнать. Поэтому и нельзя долго сидеть.

Костя кивает, смотрит на Сашу.

И Саша слабо улыбается ему в ответ.

Глава 5

– Не может быть… Вы ведь издеваетесь, да? – глухо спросила Саша.

– Нет, – Костино лицо заострилось и вытянулось, будто за время этого бесконечного дня он постарел лет на десять.

– На карачках ползти… Это же бред. Должна быть другая дорога… – Саше казалось, что все вокруг проверяет ее на прочность. Нет, она конечно же не сломится, не сдастся. Не дождутся. Но от страха-то никуда не деться, он настолько сильный, что ступни прирастают к полу, затягиваются пылью и паутиной, и кажется…

– Хорошо, – ответил Юра и скинул рюкзак с плеч. – Если не хочешь, то можешь не идти. Мы уговаривать не будем. Возвращайся к люку и жди помощи. У нас другой дороги нет.

– Золотые слова, – поддакнула Женя. Она провела пальцами по колючему ежику на голове, словно бы хотела взлохматить тоненькие волоски, и скомандовала: – Лезем.

– Подождите! – Саша смотрела то на одного, то на другого, ища у них поддержки, но бродяги молчали. – А если там затор? А если химера?!

– Тогда придется быстро ползти назад, прям активно работая руками и ногами, – Костя тоже снял рюкзак и подтянул на нем длинные лямки. – Надо, Саш. Это единственный путь. И единственный выход.

За последнюю пару часов коридор сузился до щели – все ниже и ниже нависал тяжелый потолок, все плотнее жались друг к другу стены. Саша, не удержавшись, даже вытянула бледную ладонь и царапнула ногтями по бетону – Женя, вышагивающая следом, буркнула что-то о сумасшедших, но Саша и тут предпочла не слышать.

Затем потолок заскреб по макушке – сначала голову пригнули длинноногий Егор и Юра, потом очередь дошла и до Саши.

И вот вам. Коридор перед ними превращался в жерло – узкий лаз, напоминающий черную кишку, где луч от фонаря сразу же терялся во мраке, панически цепляясь за стены.

Через этот тоннель не пройти. Можно проползти по нему на животе или на карачках, волоча за собой тяжелый рюкзак, но…

Кто знает, что там, впереди. Ледяная вода? Химера? Или черт знает что еще?..

Лучше и не думать.

– Юр, ты замыкающий, – между тем раздавал указания Костя. – Если услышишь три сильных удара – лезем обратно на всех парах. Один удар – всем замереть и не дышать. Два удара – двигаемся дальше. Мил, пусть Валька ползет перед тобой. Если что – хватай ее и волочи следом. Свой рюкзак я потяну сзади, вы можете толкать вперед. Не растягивайтесь по желобу, понятно?

– Понятно, – за всех ответил Юра.

Саша, стиснув зубы, кивнула. Чего толку спорить, когда она все равно не сможет остаться здесь одна. Лицо окаменело, ладони взмокли.

Юра натянуто улыбнулся ей:

– Полезешь за Костей. Не волнуйся, тут недалеко.

– Только не зависай, – буркнула Женя, поняв, что Саша никуда не денется. – Иначе до ночи будем…

– Или вообще застрянем всей толпой, – добавила Мила.

Застрянем. Саша выдохнула и с огромной осторожностью потянула вниз рюкзак, и Юра тут же пришел на помощь. Сломанная рука не просто пылала, будто бы обожженная, но еще и почти не двигалась, подвешенная на перевязи.

Бесполезная Саша. Беспомощная, только и может, что ныть да бояться.

Ненависть к себе кольнула изнутри, но Саша запихала ее поглубже.

– Саш, – окликнула Мила, указав на Костика, который почти уже скрылся в тоннеле. Теперь бродягам был виден только слабый луч его фонаря и дырявые подошвы ботинок.

Саша закусила губу.

– Хватит вошкаться, – скомандовала Мила. – Лезь следом. Ну!

И эта маленькая команда, всего-навсего просьба поторопиться разлилась внутри Сашиной груди горящим пятном нефти. Вроде бы ничего такого Мила и не сказала, да, от напряжения ее слова стали грубоватыми и резкими, но ведь все бродяги такие – наэлектризованные, готовые к любому кошмару…

Только вот на миг в ее голосе Саша услышала материнские нотки. И то, как присевшая Мила торопливо дергала Валюшку, и как сжимала губы, когда девочка не слушалась…

Все это взорвалось в Саше за секунду. Она сама не до конца поняла, как, сузив глаза, выдохнула:

– Ты мне не мать, чтобы приказы раздавать направо и налево. Сейчас подтяну рюкзак и полезу.

– Ого, – хохотнула Женя, одобрительно прищурившись.

Мила вскинула лицо. Пальцы, запутавшиеся в петличках детской куртки, едва ворочались, отекшие и неповоротливые. Рыхлые щеки налились зеленцой, глаза воспаленно вспыхнули, Мила задышала с присвистом.

– Ну, как знаешь, – только и ответила она.

– Прости… – Саша прикусила язык. – Я же не то…

– Быстрее! – полушепотом рявкнул Костя из узкого тоннеля, и Саша поняла, что пора идти.

…Стены давят. Теснота пропитана затхлостью и гниением, воздух застревает в Сашином горле. Кажется, будто впереди жерло до краев заполнено мертвой плотью.

Низкий потолок цепляется за волосы зазубринами и сколами, а Саша пытается не дышать.

Следом за ней ползет Женя, потом Мила с Валей, Егор и Юра. По правде говоря, они – единственная причина, почему Саша все еще карабкается вперед, не позволяя себе поддаться панике. Если бы за плечами остался лишь пустой тоннель, Саша закричала бы и полезла обратно, к слабому свету и едва различимому сквозняку, но бродяги не оставили ей выбора.

И Саша ползет вперед – по сантиметру, по миллиметру, но ползет, стараясь не обращать внимания на Женино пыхтение там, у самых ног.

Жерло вибрирует. Саша чувствует, как бродяги ползут на животах, как подтягиваются руками и отталкиваются ботинками, чувствует, как тоннель оживает от их шорохов и дыхания. Кажется, будто все они протискиваются через чье-то брюхо – на грязном полу остается Костино тепло, ведь он ползет первым. Тепло это робкое, скорее даже выдуманное, но Саша пытается цепляться лишь за него.