СемьЯ

Саша задыхается.

Очередной поворот, очередной темный коридор. Двери исчезли, осталась только длинная кишка: кто вообще мог построить такую бессмыслицу?! Коридор бесконечный и светлый, словно морок: ни проводов, ни запыленной мебели, ни проходов.

И тупик в самом конце.

Саша врезается в Юру, обхватывает его здоровой рукой и жмурится, не желая открывать глаза и видеть светлую, будто обескровленную стену. Шаги за спиной разрастаются, близятся.

Сплошная бетонная стена перед глазами, кажется, издевается.

– Черт… – шепчет Юра и оглядывается, прекрасно понимая, что они не успеют вернуться. Это понимает и Саша.

Они в ловушке. И вот-вот химера вырастет прямо у них за спиной.

Юра бросается к стенке, шарит по ней ладонями, будто хочет отыскать дверную ручку, потаенный лаз, шатающийся кирпич в ровном бетоне – нет, такого ведь не бывает. Саша опирается рукой о стену, медленно сползает на пол.

Они проиграли.

А бродяги будут сидеть в тесной комнатушке, прислушиваться к шагам, ждать и надеяться, когда Юра с Сашей уже…

Нет. Не может такого быть. Должен же быть выход.

Юра мечется, ощупывает стены, бормочет себе что-то под нос. Уже слышно, как дышит химера – утробно и со свистом, словно умирающий зверь. Есть в этом хрипе что-то ненастоящее, дикое, что никак не может быть человеческим дыханием, что…

Саша закрывает глаза.

Она не хочет видеть свою смерть.

– Вставай, – Юра резко дергает Сашу за плечи, поднимает и волочет к тупиковой стене. Саша едва перебирает ногами – она почти поверила. Головой-то понимает, что нельзя так, нельзя сдаваться, но и цепляться за жизнь едва получается. Какой смысл впадать в истерики, бросаться на стены, кричать и звать на помощь?..

Юра усаживает ее в углу, садится напротив, встряхивает. Она приоткрывает глаза, словно в полусне.

– Слушай внимательно, – говорит Юра и снова встряхивает ее. Сколько можно?.. – Отвернись и закрой глаза, смотри в стену. Зажми руками… Черт. Старайся не слушать, ладно? Спрячься, скрючься. Я попробую… И как только я заору «беги», сразу же поднимайся и несись со всех сил, поняла?

– Там же химера…

– Слушай меня! Что бы ни случилось, беги. Я попытаюсь схватить тебя за руку, но… Прорвемся. Ну же, Саш! Мы все еще живые. Надо пытаться.

Она медленно кивает и, скрючившись эмбрионом, утыкается лбом в стену.

Время растягивается безвкусной жвачкой. Кровь стучит в ушах, словно сердце пытается сбежать из тела. Во рту кислит от металлического привкуса. Саша жмурится до боли, прижимает руку к глазам, но не может перестать думать о том, какая же она – химера? Это зверь? Чудище? А может, она и вовсе выглядит, как человек?

И, что самое главное – будет ли больно? На что смерть будет походить – на выносимую пытку или на резкую вспышку, после которой ничего не останется? Саша никогда раньше не видела смерти, человеческой или животной – даже когда хоронили бабушку, родители не взяли ее с собой на кладбище. Она не видела мертвецов. Не чувствовала этого невыносимого страха.

В груди шевелится недоумение, оно тяжелое, оно обвивает мелкими ложноножками, и они сучат внутри, заставляют сомневаться. Как это – Саша умрет? Она никогда раньше не думала о смерти. Она была уверена, что проживет до старости, как все ее бабушки и дедушки. Смерть там, далеко-далеко.

С кем-то другим.

Юра хрипло дышит, стоит совсем рядом. Саша приоткрывает глаз и смотрит на него – Юра широко расставил ноги, бросил рюкзак и на пол и теперь держит что-то тяжелое в руках. Он своей спиной закрывает съежившуюся в углу Сашу.

Он умрет первым. С ним химера расправится быстрее всех, и Саша тонет в странном чувстве – пусть лучше она станет приманкой, только бы не видеть, не знать, не чувствовать… Это эгоизм или просто страх стирает последнее, что еще осталось в Саше?

Шаги так близко, что можно разобрать каждый сухой шорох. Саша в углу сжимается еще сильнее.

Ничего. Потерпи.

Скоро все закончится, надо просто…

– Пошла вон, – хрипит Юра не своим голосом, и Сашу парализует. Она обмякает, в панике пытается снова сжаться комом, но тело едва слушается.

Скрежет. Звук, напоминающий стон – будто из легких выходит весь воздух, грудной всхрап, это химера, она здесь, она стоит перед ними, им некуда бежать, они не спрячутся…

Саша не может сдержать писк – он течет с губ горячей кровью, и она зажимает рот рукой.

– Убирайся. Серьезно, не думай даже ее…

Вот бы сейчас потерять сознание, а потом р-раз, и ты уже в другом мире. На небесах? Или в аду? Или, быть может, появляешься на свет в каком-нибудь захолустном роддоме с облезающим кафелем и желтоватым потолком, пока…

Химера издает вопль, и Сашины мысли попросту выдувает из головы.

Остается только ужас. Саша вся теперь состоит из ужаса, пытается подумать лишь об одном – ну, давай быстрее, не мучай меня, не…

– Ладно, – Юрин голос вибрирует от злости. – Держи.

Всплеск. Влажный чавкающий звук, будто из бутылки льется вода.

Щелчок.

И рев, вой, крик. Люди не умеют так кричать. Сашины уши взрываются болью, голова взрывается чем-то, чему еще нет названия – но Саша вскакивает, в ужасе озираясь, готовая мчаться, готовая бороться, это инстинкт самосохранения, он наконец-то пробился, проклюнулся в ней, он…

– Бежим! – орет Юра.

Тусклый золотистый бок зажигалки ослепительно вспыхивает на полу, и Саша, для которой мир прыгает и дергается, вдруг с удивлением замечает это, словно это важнее пылающей скрюченной фигуры, гигантской, под самый потолок. И фигура эта крутится факелом, визжит, пытается сбить с себя пламя, и Юра швыряет в нее полупустой бутылкой из-под керосина, и хватает Сашу за руку, и тянет вперед…

Но она уже мчится. Вцепляется в влажную ладонь, подлетает к горящей химере и мечется рядом, не зная, что делать, но Юра ударяет в спину:

– Беги! Прижмись к стене и беги!

Химера визжит. Звук ввинчивается в уши, просверливает насквозь, и Саше кажется, что по ее шее бежит что-то обжигающее, горячее – это кровь или пот?!

Она пролетает мимо химеры, протискивается, точно зная, что если горящее существо вытянет лапу – оно вцепится в Сашу и никогда уже не отпустит. И Саша подныривает вниз, и пролетает по инерции вперед, едва успевая перебирать ногами, и бежит дальше, а Юра мчится следом, и хрипло дышит, и подгоняет рваными командами, и запах керосина, и гарь, и чад, и перед глазами пятна…

Саша мчится по коридорам, Юра обгоняет ее, вновь хватает за руку и бежит нужными коридорами – им никак нельзя сейчас заблудиться.

Химера орет сзади. Видимо, огня она все же боится, и пламя жрет ее, испепеляет, вот бы она сдохла, только бы она сдохла…

Кажется, брови и волосы подгорели – лицо щиплет, но это не ожоги, это просто пламенем лизнуло кожу. Кровь бурлит в теле, щеки заливает румянцем, но мир понемногу возвращается к Саше – она чувствует тупую боль в сломанной руке, понимает, как распухли ноги, да и слабость накатывает приливом… Саша бежит и держится за Юру, который в очередной раз сотворил невозможное.

Развилку они пробегают незаметно – Саша понимает, что они на месте, только когда перед ними чуть приоткрывается дверь, и оттуда высовывается испуганное Костино лицо. Юра вталкивает его обратно в комнату, захлопывает за ними дверь: