СемьЯ

Давний детский страх шепотом напомнил о себе, но Саша решила не слушать. Плыть под водой в тоннеле – решение так себе, если учесть, что левая рука безвольно болтается на перевязке. Но чем дольше ты думаешь, тем в большей опасности может быть Егор. Надо плыть.

И, зажмурившись, Саша глубоко вдохнула и в несколько шагов оказалась под водой.

Полные легкие воздуха – должно хватить на короткую дорогу, только бы тоннель был небольшим и закончился хотя бы воздушным карманом под потолком. Холод обволакивал коконом, обжигал руки и шею, замораживал лицо.

Саша вытянула вверх руку – отлично, потолок низкий, можно касаться пола тяжелыми подошвами, а пальцами одной руки царапать бетон над головой. Правда отлично, это ведь значит, что плыть и не придется. Не страшно.

Не страшно.

Саша открыла глаза, но увидела перед собой лишь темную муть, парящую в толще воды. Можно с трудом двигаться вперед, едва перебирая ногами, касаться рукой стен и потолка, но надо торопиться, в легких уже давит, голова кружится…

Ни просвета впереди.

Вот только утонуть сейчас и не хватало.

Паника подобралась со спины, набросилась мешком на голову, хлынула в застывшие вены. Саша пыталась не бояться, пыталась просто идти вперед и шарить рукой перед собою и по бокам, благо, тоннель был прямо и ровный, не заблудишься, а как только воздух начнет заканчиваться, Саша рванется обратно, вдохнет поглубже и снова пойдет на поиски, не бойся, не бойся…

Тугая волна ударила в спину, будто это кто-то спустился следом за Сашей. Она с трудом удержалась, чтобы не рвануться вперед, не израсходовать последние остатки кислорода, что болью раздирали грудь изнутри, ведь она задыхается, надо плыть обратно, надо идти…

Прямо перед лицом в черной воде промелькнула бледная рука, и Саша, дернувшись, не выдержала – распахнула рот, выдохнула, глотнула воды… Захлебнется. Утонет. Держаться, держаться!

Она схватилась за мутно белеющую руку и потянула человека на себя, молясь, чтобы это кто-то был живым. Если она сейчас увидит в воде гниющий труп, она уже ни за что не выберется, она не дойдет, боже, как больно, надо плыть назад…

Это Егор! Его лицо, его закатившиеся глаза, его безвольно висящие в воде руки. Понимая, что она и сама может вот-вот потерять сознание, Саша крепко схватила Егора за волосы (так вытаскивают утопленников, за волосы, да, да…) и потянула его за собой. Развернулась, молясь, чтобы не потерять верное направление, и пошла назад.

Вода сопротивлялась – казалось, густела прямо на глазах, давила, а задыхающаяся Саша толкалась подошвами, прыгала вперед, вырываясь из ледяных тисков. Пальцы, до судороги стиснувшие Егоровы волосы, окоченели. Перед глазами замельтешила боль, напоминающая яркие вспышки, голова закружилась, мир качнулся.

Саша упрямо искала выход.

Она знала, что если сейчас потеряет сознание – все. Они с Егором, два утопленника, до скончания веков так и будут плавать в этом тоннеле под потолком, раздувшиеся от газов, и никто уже не поможет, ничья рука не протянется, чтобы в очередной раз спасти Сашу, вытащить ее из ловушки…

Только она может себя спасти. Спасти Егора.

Ноги заплетались, Саша распахнула рот, будто надеялась вдохнуть в себя воду. Слабый отсвет коридора с пыльными лампочками уже появился вон там, вверху, надо только дойти, дотащить Егора…

Сил не осталось. Егор отяжелел, словно мертвец, и в голову заползла подлая мыслишка, что вместе им не спастись. Надо отпустить его, оставить, смириться, и тогда у нее появится шанс…

Нет!

Иди. Иди, пожалуйста!

Она вынырнула первой, распахнула рот в немом крике и вдохнула, казалось, сразу весь воздух из подземелий. Выбросила свое тело на поверхность, изломанная изнутри, почти не выдерживая напряжения. Егор все еще оставался под водой, и Саша, всхлипнув пару раз воздухом и едва ощутив, как перед глазами проясняется, а боль в легких сдается под напором кислорода, потащила его за собой.

Егор был бледным до синевы, по его лицу текла вода. Обмякший и тяжелый – у Саши просто не было шансов выволочь его наверх, на ровный пол, и она лежа в воде принялась бить его кулаком по груди. Надо делать искусственное дыхание, но на лестнице?! Как это делать на чертовой лестнице?!

Закрытые глаза, белые веки. Длинные ресницы роняют тени на щеки, напоминают собой черные штрихи.

Егор не дышит. Он утонул.

Он еще не умер!

Перевернуть на бок, прямо здесь, на бетонных ступеньках. Ударить в спину, бить и бить, надеясь, что он…

Егор закашлялся, вода вылилась чернотой из его горла и потекла по ступенькам вниз, словно хотела вернуться обратно в затопленные тоннели. Саша схватила Егора рукой, потянула наверх, закричала:

– Ползи, ползи!

Он, ничего не соображающий, дышащий сквозь стон и кашель, оттолкнулся ногами, помогая ей втянуть себя на площадку. Они рухнули на пол, мокрые и обессиленные, дыша рвано и слабо, через силу, мыслями цепляясь за каждый выдох и каждый вдох.

Егор лежал на спине, хрипел и бесцветными глазами пялился в потолок. Что было там, в тоннеле? Он догнал Женю? Он увидел ее, такую же, потерявшую сознание без воздуха? Или он ничего не нашел, но упрямо плыл вперед, пока не отключился? По его радужке разливалось чувство вины – влажное, холодное и черное, как плещущаяся под ногами вода, недовольная, что добыча сорвалась с крючка.

Саша не чувствовала ни рук, ни ног. Она лежала рядом с Егором на боку и, жадно втягивая в себя спертый воздух, повторяла:

– Ты не виноват… Ты ничего не мог сделать…

Егор глянул на Сашу и отвернул лицо. Встал, придерживаясь рукой за стену, отжал воду с одежды, остановился у лестницы.

– Мы до нее уже не доберемся, – покачала Саша головой. – Если Женя не проплыла по тоннелю и не нашла выхода, то мы не поможем…

Егор отвернулся. И пошел обратно по коридору.

Саша, едва поднявшись, поспешила за ним. Ноги едва слушались, грудь горела холодом. В голове звенело, из носа текла вода.

А Егор делал вид, что с ним все в порядке. Не морщился, шел ровно и прямил спину, сохраняя непроницаемое лицо. Лишь один раз оглянулся и, нашарив Сашин взгляд, кивнул. Как ей показалось, с признательностью. С благодарностью, что она все-таки вытащила его из-под воды.

– Брось, – отмахнулась она. – Давай искать дальше… Может, Женя будет ждать нас впереди.

Но мало кто из них верил в это.

И тогда вдалеке послышался детский плач.

Едва различимый, смазанный, и в первый миг Саше показалось, будто это просто механический визг. Пила там, болгарка, как в папиной мастерской… Саша замерла, прислушиваясь до звона в ушах, и задержала дыхание.

Точно. Точно! Это ребенок плачет.

Дежавю захлестнуло с головой, забилось солью в глаза. Только вот в прошлый раз, когда под низкими потолками разносился детский рев, Саша в одиночестве брела по тоннелю, а теперь влажная Егорова ладонь была ее защитой и спасением, да и над головой то тут, то там все еще мерцали слабые лампочки.

– Это Валя… – шепнула Саша. – Они там! Пошли, быстрее… Егор остановился. Пока он раздумывал, задумчиво почесывая мокрую шею, его лоб исчертили морщины, отчего Егор в полутьме коридоров показался старше и несчастнее, чем был на самом деле. Саша взмолилась:

– Ну же, давай! Если они пойдут дальше, то мы ни за что их не догоним…

Егор помотал головой. Он чутко прислушивался, сомневаясь, стоит ли им мчаться на голос. В любой другой ситуации от заунывных рыданий в полутьме по Сашиным рукам поползли бы мурашки, но только не сейчас – это ведь Валя, Валя!

Или…

– Ты думаешь, что это не они?.. – голос окончательно осип. Егор кивнул. – А кто тогда?..

Он мрачно оскалился, обнажая желтоватые зубы. Провалы скул и глаз жутко вырисовались на его лице.