Тургеневская стриптизерка

– Я был на вашем выступление… О! Впечатление – колос-саль! Да! Как это…ши…карно!

Иностранец опустился в кресло и незамедлительно принялся обстряпывать свои грязные капиталистические делишки. Для начала он широко осклабился продемонстрировав Вареньке дорогую вставную челюсть.

– У меня к вам деловое… как это… предположение… предложение. Вот. – Здесь господин соорудил загадочную паузу, словно фокусник, делающий пассы перед тем, как продемонстрировать маленькое чудо. – Хотите сняться для «Плейбоя»? – Этот вопрос, по его мнению, был сродни блистательному фейерверку. Варенькино же молчание пришелец оценил как потерю дара речи от счастья и продолжал поощрительно: –Вы – то, что нам нужно. Вот.

Иностранец, оказавшийся американцем, щедрым жестом протянул девушке визитную карточку.

– Благодарю. – Варенька сделала отстраняющий жест. – Я должна посоветоваться с мужем.

– О, с мужем – конечно! – с пониманием согласился гражданин Штатов, шустро вскакивая и навязчиво засовывая карточку в кармашек Вариной сумки. – Конечно, с мужем. Муж есть ваш… как это? – защелкал он пальцами.

«Хочешь сказать – сутенер», – про себя усмехнулась Варенька.

– Продюсер, – подсказал Челентано.

– Продюсер, да! – обрадовался господин.

– Нет! Он… он священник, – ляпнула Варенька первое, что пришло в голову. И подыграла сама себе, скромно потупив глаза.

Не ахти какая, прямо скажем, острота. Но ошарашенный вид профессора пикантных наук чрезвычайно веселил.

– Священник? Не совсем хорошо понял… Священник… это который церковь?

– Ну да, – кротко подтвердила Варенька.

– А…А! Шутка! – наконец дошло до труженика фривольного глянца . – Шутка?

Варенька загадочно улыбнулась и, сделав ручкой, скрылась за дверью.

Вот он и настал, наконец, этот долгожданный день! В сумочке у нашей героини лежала толстенькая пачка долларов – сумма, необходимая для окончательной уплаты за операцию.

Уже сегодня не надо идти в «Титаник» и ломать себя, перевоплощаясь в столь отвратительный для ее натуры образ. Мерзко было, но ведь смогла, выстояла, получилось! Доказала всем, что она – настоящая актриса. А главное – заработала деньги, чтобы спасти любимого!

Словом, худшее – позади, и все теперь у нее будет хорошо. Жизнь усовестится, что подвергла влюбленных такому страшному испытанию и вернет ужасно несправедливо отнятые здоровье, бесшабашность, веру в себя.

С такими мыслями Варенька распахнула дверь в палату и… застыла в изумлении.

Хотя, возможно, надо было радоваться. Потому что с первого взгляда выяснилось, что функции организма у больного явно восстанавливаются. Причем некоторые из них восстанавливались семимильными шагами.

Это было понятно из того, что в палате у Никиты почему-то оказалась та самая пропахшая французскими духами женщина в элегантном офисном костюме, которую Варенька уже как-то видела в пустом утреннем коридоре с телохранителем.

«Да она ж спонсор с телевидения! – наконец осенило Вареньку. – Которая финансировала рекламу кофе!»

Спонсорша оказалась не только в палате, но и в самой непосредственной близости от больного. Мало того, ей вдруг пришла в голову фантазия обнимать Варенькиного мужа, и объятия эти были чересчур темпераментными для больного человека.

Увы, Никита так не считал. Напротив, он отвечал гостье поцелуем, который, при всей богатой фантазии нашей героини, трудно было назвать братским.

Обернувшись на скрип двери и увидев Вареньку, женщина не спеша отстранилась от Никиты, ленивым жестом поправила прическу, хладнокровно одернула юбку. Затем спокойно поднялась, подхватила крошечную сумочку, в которую мог поместиться разве что носовой платок, слегка потрепала молодого человека по волосам и деловито сообщила:

– Ну, ребята, мне пора. Пока!

Проходя мимо Вареньки, она дружески подмигнула девушке и поделилась с заговорщической интонацией, слегка понизив голос:

– Терпеть не могу семейных, сцен!

«Ребята» молча проводили её взглядами.

Оставшись наедине с женой, Никита в первую минуту так растерялся, что лицо его пошло красными пятнами.

– Как ты мог… – только и нашла в себе силы выдавить Варенька.

– Как мог… я? И ты смеешь спрашивать? – Никита быстро оправился от неловкости и понял, что лучший способ защиты – это нападение. – А ты как можешь? Думаешь, я не знаю, чем ты в ночном клубе занимаешься?!

Муж швырнул Вареньке чуть ли не в лицо газету, которая услужливо лежала рядом с ним на тумбочке. Девушка уже видела этот номер. Там, в отделе светской хроники, прозванном в богемно-тусовочных кругах «Сточной канавкой», скандалезный актер-репортер тиснул-таки поганенькую заметку о восходящей порнозвезде «Титаника». О Вареньке то есть. Вот только интересно, откуда у Никиты могла оказаться эта газета? Ясно было одно: пятая колонна работала, как всегда, исправно.

– Танцуешь голая перед пьяными мужиками! – орал Никита, накручивая сам себя. – Шлюха! Проститутка!

– Опомнись, что ты несешь! – пыталась остановить его Варенька. – Я же для тебя деньги зарабатывала! На операцию!

– На операцию? Мне? – Никита заставил себя расхохотаться по всем правилам актерского мастерства. – Да знаешь ты, кто задаток за операцию заплатил? Ксения заплатила!

Он кивнул вслед ушедшей спонсорши и вдруг осекся.

Варенька обернулась, проследив за взглядом мужа. На пороге стоял… тот самый бритоголовый парень, которому она когда-то изливала душу на заднем дворе больницы. Теперь он был в чистом докторском халате, а в правой руке держал какой-то неприятно блестевший, как все медицинское, инструмент, постукивая им о ладонь левой.

– Слушай, ты, Казанова недоштопанный, – глухим голосом обратился к Никите этот медицинский оборотень, – жалко, что лежачего не бьют. Ну, ничего, я тебя на ноги поставлю. Тогда объясню, кто из вас проститутка – ты или она.

Санитар, оказавшийся врачом, сделал движение к Никите, показавшееся Вареньке угрожающим. Она закричала.

– Еще бабской истерики тут не хватало, – поморщился бритоголовый и, взяв девушку за локоть, скомандовал:

– Ну-ка, пошли.

Вареньку трясло, как в ознобе, зубы стучали о край стакана с водой, который сунул ей вервольф в белом халате. Сам он сидел за столом напротив и терпеливо ждал, когда девушка успокоится.

Наконец Вареньке удалось взять себя в руки. Она глубоко вздохнула и одарила хирурга вполне безмятежно-светской улыбкой, подумав при этом: «Мастер сказал бы: “Неплохо, неплохо…”»

– Ах да, я же деньги принесла! За операцию, – вспомнила девушка, с трудом высвобождая из сумочки денежный кирпич и помещая его на стол. – Кому отдать?

Врач, уже знакомым жестом шаря у себя по карманам, вперился в увесистую пачку задумчивым взглядом. Хлопанье по карманам продолжилось хлопаньем дверцами и ящиками стенных шкафов. Наконец эскулап извлек из мебельных недр какую-то замученную сигарету и попытался закурить.

– А знаешь, возьми-ка их себе, – ошарашил он вдруг девушку, кивнув на деньги.

– Как – себе?! Это же за операцию…

Бритоголовый швырнул в пепельницу сигарету, оказавшуюся сломанной, и раздраженно воскликнул:

– Да имею я право, в конце концов, хоть одну операцию сделать бесплатно?! Я же, блин, врач! Клятву Гиппопотама… тьфу… Гиппократа давал…