Тяжелый запах жасмина

– Для девушки это прекраснейший подарок! – в задумчивости произнесла она. – Это подарок моего прадедушки своей невесте. Это старинная и ценная вещь! А вот эта, – она вынула из другой коробочки брошку из слоновой кости. – Эта брошь, уже более позднего времени, её подарил мой отец моей маме в день её двадцатипятилетия. Было это ещё до революции. Эти вещи не стыдно подарить своим любимым и родным людям.

С этими словами она положила ожерелье и брошь на свои места, захлопнув крышечки.

– Ну, так что? Берёте? – спросила она, глядя на Дарью Ильиничну и Жору. Бабушка молча, посмотрела на внука, как бы советуясь с ним, и поинтересовалась стоимостью этих украшений, зная заранее, что цена будет немалая. Любовь Илларионовна немного задумалась и назвала цену. Цена была очень высокая – триста рублей. Такая цена просто расстроила бабушку, а Жора улыбнулся и сказал только одно слово:

– Берём!

Он, за время своей работы, успел собрать и отложить ту часть своего заработка, которая у него оставалась после того, что он отдавал бабушке, в общей сложности около пятисот рублей. Он был просто счастлив, что его мечта сбылась, а в это время Любовь Илларионовна, закрыв глаза, говорила, как бы вспоминая:

– Эти украшения побывали на балах, в театрах и на вечерах, которые проходили в нашем поместье. А вы знаете, где была наша усадьба? – открыв глаза, спросила она. – А ведь она сохранилась и до сих пор стоит на том же самом месте, где я провела своё детство. Но теперь она уже не та, какой я её помню. Иногда я прихожу и сажусь на заветную скамейку, которая у пруда, между двумя вязами, закрываю глаза и как бы снова ухожу в прошлое, моё молодое и счастливое время. Одно только меня радует, так это то, что наш двухэтажный дом, с белыми колоннами, служит детям, которые больны туберкулёзом.

– Так это ваша усадьба, где детский туберкулёзный пансионат?! Что ж! Это прекрасно, что ваше бывшее поместье служит такому благородному делу, – сказала Дарья Ильинична.

Ещё посидев немного, бабушка и Жора собрались уходить. Любовь Илларионовна проводила их и поблагодарила за то, что о ней не забыли. Попрощавшись с хозяйкой дома, Жора с бабушкой шли не спеша, и всю дорогу обсуждали свою удачную покупку, а когда они подошли к своему дому, то на дворе уже сгустились вечерние сумерки. Быстро поев, Жора переоделся в рабочую одежду и пошёл снова на железную дорогу, чтобы пару часов поработать, а бабушка, как всегда, села за швейную машинку. Она всегда работала, до тех пор, пока не приходил её любимый внук. Так было всегда, а в этот раз Жора пришёл почти под утро, мокрый и усталый. Всю ночь шёл снег, а он и другие рабочие, несмотря на снег, разгружали какие-то очень тяжёлые ящики. Разгрузка шла под пристальным наблюдением военных. Бабушка нагрела воды, приготовила, что покушать, а когда зашла в комнату, где был Жора, то увидела, что он, сидя за столом, спит. Она решила его не тревожить, пока он сам не проснётся. Прошло не более часа, Жора проснулся, перешёл на кушетку, лег, и снова, не раздеваясь, уснул, а бабушка тихонько сняла с него обувь и, прикрыв его одеялом, снова села за машинку. До Нового тысяча девятьсот сорок первого года оставалось всего три дня.

Проснулся Жора в десятом часу, ярко светило солнце, в лучах которого искрился снег, и резвились вездесущие воробьи и снегири. Когда вошла бабушка, Жора уже снимал свою рабочую одежду, затем пошёл на кухню, где бабушка нагрела воду, умылся и сел за стол. Вместе они позавтракали, и Жора начал собираться в баню, которую он посещал каждое воскресенье. Ведь в домах не было водопровода, а тем паче, душа и ванны. Большая часть населения города мылась в городской бане. Это было небольшое, деревянное, дореволюционное строение, которое функционировало всего четыре дня в неделю. Суббота и четверг – мужские дни, а пятница и воскресенье – женские дни. В бане всегда были большие очереди, и на это мероприятие тратилось много времени. Жора купил билет и пошёл в зал ожидания, где было много народа, а к дверям, ведущим в предбанник, выстроилась очередь. Вдруг, почти от самых дверей, послышался громкий голос:

– Где ты ходишь?! Скоро очередь пройдёт, а ты об этом и не думаешь! – Сёмка говорил громко, чтобы все слышали и знали о том, что он занимал очередь и для своего друга.

– Чего кричишь? Успею! – подходя, говорил Жора. Он встал в очередь впереди Сёмки и вскоре они оказались в предбаннике, быстро разделись и пошли в моечное отделение, где были «шайки», душ и парная. Парились, с веничком, который принёс Жора. Он каждое лето заготавливает берёзовые венички, сушит их на чердаке, а зимой парится ими, делясь со своим другом. Помывшись, оделись и, выйдя на заснеженный двор бани, немного постояли, затем сказав друг другу: – «пока, до вечера», – разошлись.

Придя домой, Жора попросил бабушку посоветовать ему, как вручить новогодние подарки. Бабушка рассмеялась и сказала:

– Просто! Придёшь, поздравь с наступающим Новым Годом и вручи подарки.

– Попробую! Как уж получится! – ответил Жора.

К вечеру – а вечер в это время года наступает рано – Жора взял коробочки и пошёл к Люсе, всю дорогу обдумывая, как вручить эти подарки, которые никогда никому не дарил и не вручал. Так ничего и не придумав, постучал в дверь, которую открыла Люся, как видно, поджидая его прихода. Поцеловав Люсю и, войдя с ней в прихожую, сразу же спросил:

– А где мама–Сима?

– Я тут! – послышался её голос и Жора, не раздеваясь, вместе с Люсей вошли в комнату, и почти одновременно с ними появился Сёмка.

– Дорогие мои! – произнёс Жора, обращаясь ко всем сразу. – Поздравляю вас с наступающим Новым Годом! Желаю всем вам счастья, здоровья и долгих, долгих лет жизни! А также я хочу подарить вам на память вот это!

Он достал из кармана куртки две коробочки и положил их на стол. Люся с мамой переглянулись и предложили сначала снять ему верхнюю одежду, а то, ведь, как зашёл, так и стоял в куртке и в шапке. Люся с Жорой вышли в прихожую, где он повесил одежду на вешалку, и они снова вернулись в комнату, где мама–Сима и Сёмка сидели за столом и о чём-то говорили, поглядывая на коробочки, лежавшие на столе. Видимо, их смущала царская корона и двуглавый орёл, которые сразу же бросались в глаза.

Жора и Люся сели за стол, рядышком, а мама–Сима напротив них. Длинная коробочка, напоминающая небольшой пенальчик, при нажатии кнопки, которую нажал Жора, открылась, и он вынул из неё ожерелье, держа за края цепочки. Мама–Сима, увидев его, смогла произнести только: «Какая прелесть!». А Люся смотрела на сверкающее в лучах электрического света ожерелье и не могла произнести ни единого слова. Она была просто очарована красотой этого ювелирного чуда, а Сёмка, склонив к плечу голову, просто наблюдал за всем тем, что происходит вокруг.

– Это тебе, Люсенька! – сказал Жора и положил ожерелье возле неё. – А это… – он открыл коробочку с брошью и со словами: – А это вам, мама–Сима, – положил перед ней свой подарок.

– Спасибо Жора! Спасибо, дорогой! – сказала мама–Сима взяла коробочку, вынула брошь, посмотрела и, со словами: «Прекрасная вещь!» – положила её снова на прежнее место.

– А это тебе, Сёма! Прими мой скромный подарок, – Жора достал из кармана авторучку ручной работы и протянул её другу.

Все почему-то молчали, как видимо, были шокированы такими дорогими подарками. И тут мама–Сима, одновременно с Люсей, стали благодарить Жору, высказывая своё восхищение и удивление о том, где можно было достать эти дорогие, старинные украшения. Мама–Сима сказала, что такие вещи можно приобрести только в ювелирном магазине и то едва ли такое можно приобрести там, а в простых магазинах таких вещей вообще нет и, глядя на Жору, спросила:

– Какая же тайна скрывается за всем этим?

– Да никакой тайны нет! – ответил Жора. – Всё очень даже просто.

И он начал рассказывать всю историю данной покупки.

– Я никогда никому ничего не дарил, да и мне тоже, а тут я всё хожу, задумавшись над неразрешимой задачей. Однажды я сидел дома, пригорюнившись, и бабушка спросила, что меня беспокоит, и я ей сказал, что хочу на Новый год подарить подарок девушке, с которой дружу и… – тут Жора помолчал, набираясь смелости, чтобы сказать: «люблю», но так и не произнёс, это слово, а сказал: – и для её мамы.

И он, до мельчайших подробностей, рассказывал, как всё было, не забыв упомянуть слова хозяйки этих вещей, что они побывали на балах и званых вечерах в Санкт-Петербурге, что их подарил её прадедушка, прабабушке и, о том, что у них была усадьба, подаренная прадедушке самим императором, и то, что в настоящее время, в бывшей их усадьбе находится детский туберкулёзный пансионат. Об одном он только промолчал, так это о цене, хотя рассказал, откуда появились деньги на эту покупку. А когда Жора закончил свой рассказ и замолчал, мама–Сима встала, подошла к нему и поцеловала его и, потом, прижала его голову к себе и сказала: «Спасибо тебе! Большое спасибо!». И, снова поцеловав его, вышла на кухню. Она почему-то всплакнула, видимо, от счастья, что у неё уже взрослая дочь и что у неё есть такой хороший и преданный друг, а когда она снова вошла в комнату, то Сёмки там уже не было, а Люся с Жорой целовались. Вернее, целовала Жору Люся и после каждого поцелуя повторяла: «Спасибо! Спасибо! Спасибо!». Мама–Сима стояла в дверном проёме, счастливо глядя на них, а целующиеся её не замечали, продолжая целоваться. Но тут вошёл Сёмка и предложил пойти в школу, чтобы помочь наряжать новогоднюю ёлку и зал к балу-маскараду. Все начали собираться, кроме мамы, которая тоже готовилась к встрече Нового года, готовя дома то, что должно будет появиться на праздничном столе.

До школы было всего-то десять–пятнадцать минут ходьбы и, когда они подходили к школе, то увидели освещённые окна, в которых мелькали силуэты тех, кто был там. В зале была установлена высокая ёлка, почти до потолка, но ещё не была украшена. Люся, Сёмка и Жора тут же включились в работу. Сёмка красил электрические лампочки для гирлянд, Жора натягивал и прикреплял снежинки под потолком, а Люся нанизывала ватные шарики на толстые белые нитки, которые и создавали иллюзию падающего снега. Другие развешивали на стенах плакаты со смешными рожицами и стишками. В общем, всем хватало работы, и она выполнялась с большой охотой и с какой-то радостью и энтузиазмом. Никто не подгонял и не заставлял, всё шло само собой. Расходились в десятом часу, когда всё было сделано, и ёлка осветилась разноцветными огнями. Полюбовавшись, Люся, Жора и Сёмка, одевшись, вышли на улицу, где чувствовался небольшой морозец, под ногами поскрипывал предновогодний снежок, а на душе было тепло и весело, наверное, из-за того, что были молоды и что на свете есть кристально чистая дружба и… они боялись произнести вслух, всем известное слово: «Любовь». Когда подошли к калитке, то постояли немного, поговорили, пошутили, насмеялись вдоволь и Жора начал прощаться. Сёмка проскользнул в калитку, оставив Люсю и Жору вдвоём, но вскоре и Люся вошла во двор, сказала, что Жора спешит домой и на работу.

– Я говорила ему, чтобы бросил ходить на погрузку и разгрузку вагонов, но он ответил мне вопросом: – «А кто будет помогать бабушке?». Я всё больше и больше убеждаюсь, что он чудесный парень, а друг, так и говорить нечего!

С этими словами они вошли в прихожую, где сняли верхнюю одежду, повесив её на вешалку, и вошли в комнату, где за столом сидели отец и мать, а перед ними лежали коробочки с Жориными подарками.

– Присаживайтесь, детишки, к столу, нам нужно, сообща кое-что обсудить, – сказала мама–Сима. – Тут папа, которому я всё рассказала, показав ожерелье, брошку и авторучку, выслушав меня, предложил подарить Жоре тоже новогодний подарок.

– И, к примеру, какой? – спросила Люся.

– Ты помнишь папин бостоновый костюм, который он сшил себе ещё тогда, когда мы были на Дальнем Востоке? И который он всего два раза надел, а когда решил надеть в третий раз, то ни брюки, ни пиджак, на нём не сходились, и мы тогда все смеялись, что папа так растолстел? С тех пор он его не носит. А ведь Жора одного роста с папой. Вот мы и решили подарить ему этот костюм и рубашку с галстуком. Ну, так, как вы на это смотрите? Одобряете или нет?

Люся всплеснула руками и громко воскликнула:

– Вот здорово! Так это же, ведь, чудесно!

И Сёмка тоже высказал своё мнение:

– Я знаю, я уверен, что такой подарок его обрадует!

Так и решили, что, как только завтра придёт Жора, вручить ему этот новогодний подарок. Все были рады этой идее, Люся и Сёмка благодарили своих родителей, заранее радуясь за своего общего друга. Вопрос был решён, и все отправились на кухню поужинать. До Нового года оставалось два дня.

Жора пришёл в пятом часу вечера и объяснил столь поздний приход тем, что он помогал бабушке, которая тоже готовится к встрече Нового Года. Он ей во всем помог: и в покупках на рынке, и в разделке мяса для холодного, а также приготовлении хрена к холодному и многом другом.

– Вот, вот! Нам тоже нужна твоя помощь! – сказала мама–Сима. – У нас тоже варится холодное, а к нему нужно приготовить хрен, а также натереть редьку, чтобы успел выветриться её неприятный запах. Если тебя это не затруднит, то включайся в наш поварской коллектив!

– Итак! – обратился ко всем сразу Сёмка. – Вы как хотите, а мы с Жорой пойдем в мой «спортзал», или, как выражаются некоторые, – он посмотрел на Жору и продолжил: – «сарай», и там натрём корешки хрена и чёрную редьку, не взирая на то, что там холодно, но зато в доме не будет того запаха, который напоминает…

Он не сказал, что напоминает, а расхохотался, и так заразительно, что смеяться начали все, и под этот смех Жора и Сёмка удалились выполнять мамино задание. А когда всё было сделано, Люся, Жора и Сёмка собрались и пошли на каток, который находился на городском стадионе. Покатались до девяти часов и вернулись домой, где мама–Сима и Григорий Яковлевич приготовили ужин. Поужинав и убрав со стола посуду, мама–Сима вышла в соседнюю комнату и возвратилась, неся на вешалке костюм и рубашку с галстуком. Все притихли в ожидании того, что она скажет, а сказала она очень просто, обращаясь к Жоре:

– Мы все тебе благодарны за твои новогодние подарки и, в свою очередь, решили подарить тебе тоже новогодний подарок – вот этот костюм и хотим, чтобы ты его примерил.

– Большое всем вам спасибо, дорогие мои!..– сказал Жора.

Он хотел ещё что-то сказать, но не находил нужных слов, и в это время Сёмка взял его за руку и предложил ему пойти и примерить костюм, чем и выручил своего друга. Жора взял костюм, который передала ему мама–Сима, и пошёл вслед за Сёмкой. Через десять минут Жора появился в дверях комнаты и остановился. Все глядели на него, не произнося ни единого слова.

– Ну, как?! – спросил Сёмка, вынырнув из-за спины своего друга. – Хорош?!

Мама–Сима подошла и поцеловала Жору, который стоял, не зная, что ему делать. Григорий Яковлевич тоже подошёл к нему, попросил повернуться спиной, посмотрел с боков, бросил взгляд на длину брюк и, засмеявшись, сказал, что костюм как будто на него и сшит, словно и мерку с него снимали, и пожал ему руку, как равному. Люся сказала, что он должен завтра прийти на школьный новогодний бал-маскарад в этом костюме и при галстуке, которого Жора никогда не носил, и он просто ему мешал, но он согласился и ещё раз сердечно поблагодарил всех за такой дорогой подарок. Все были довольны и рады, что сумели угодить такому статному и красивому парню.

Домой Жора пришёл поздно, но бабушка его ждала с ужином, и пока она хлопотала у стола, он тем временем разворачивал пакет, в котором был костюм, чтобы показать бабушке, какой ему вручили новогодний подарок. Бабушка была в восторге от такого подарка и радовалась за своего любимого внука, что ему посчастливилось подружиться с такими хорошими людьми, как Люся, Сёмка, мама–Сима и Григорий Яковлевич. Ведь Жора, с тех пор, как сблизился с ними, изменился к лучшему, что её очень радовало. А сама она подружилась с Любовью Илларионовной, которая стала её посещать, чем сглаживала однообразие её и своей жизни. До Нового Года оставался один день. Поужинав, Жора поблагодарил бабушку, и пошёл ложиться спать, с надеждой, что завтра у него будет самый прекрасный новогодний вечер в его жизни. С этой надеждой он крепко уснул и проспал до самого утра, без сновидений, и утром встал отдохнувшим и бодрым. Солнце светило в окно, будучи ещё низко над горизонтом, снежок искрился в его лучах, а на сердце было спокойно и радостно, как никогда раньше, до встречи с Люсей и её семьей.