Клей

– Но дверь-то сломана… собаки могут наброситься на меня…

Мы дружно рассмеялись.

– Не, собаки сюда не доберутся.

Терри снова посмотрел на Пендера:

– Так, значит, налика здесь нету, а, Джим?

– Нет, здесь нет. Это ж просто складской офис, да здесь уже никто и не работает…

Терри и Дойл вроде как смирились с этим. Терри засек мои кеды и грязные следы, идущие через парковку и по всему офису.

– Что я говорил тебе о подходящей обуви, Биррелл, обуви, которая нужна для работы? Ты же не станешь играть в футбол в тапочках, верно? – начал он своим менторским тоном, какой они с Карлом так любят.

Дойл стал ржать, и этот мудак Полмонт туда же. У всех чуваков на ногах ботинки, и только у меня – кеды, и я стою как осел. Сука, беспредел. Помню, мне очень не понравилось, что Терри так оборзел, всё, чтобы перед Дойлом выебнуться. Продолжил бы в том же духе, получил бы по ебалу.

Но мы таки пробрались. Справились, и это главное.

Джентльмен и Брайан принялись за большие мотки, и нам удалось затащить их в «форд-транзит». Мы откусили несколько кругов от третьего мотка и тоже погрузили. Потом Джент взялся за цепь на воротах. Кусачки все в собачьей крови. Ворота открылись, но перед тем, как линять, мы завели старину Джима в сторожку.

Старый хрен, бедняга, в шоке. Мы привязываем его скотчем к стулу. По его виду понятно, что не было такого уговора, когда он сидел в «Улье» и Дойл с Терри проставляли его пивком. Нарвался, бедняга, на беспредел. Он все бредит, рассказывает о всех, кто здесь до него работал, сколько их было, откуда они родом и все в том же духе.

– Ну что ж, Пендер, – говорит Дойл, – все эти люди уже слились, как и медная проволока! Верно, парни?

Мы все кивнули, а Терри и Полмонт чуть животы не надорвали от смеха.

Полмонт взял бейсбольную биту и стал вертеть ее, как мастер кунфу, медленно продвигаясь к старине Джиму:

– Сделаем, чтоб все было реалистично, Пендер, будто ты бросился на врага, как гребаный герой…

Я схватил мудилу за руку, и Джентльмен тоже дернулся, надо отдать ему должное.

– А хочешь, тебя этой битой по репе? – говорю.

– Да я же пошутил, – говорит.

Пиздит, сука. Довольно было тени одобрения с нашей стороны, и голова Пендера раскололась бы, как орех. Дозо посмотрел на меня, как будто собираясь что-то сказать, потом на Полмонта, типа, не суйся, куда не просят. Видно было, что этот мудак поставил его в неловкое положение.

– Джим, – сказал он Пендеру, – когда придут охранники, если они спросят, где собаки, просто скажи, что они сбежали.

– Но… но… как они могли сбежать?

– Да через дырку, которую мы проделали в гребаном заборе, чучело, – объяснил Дойл.

– Но они-то там лежат связанные, – сказал Брайан, указывая на верхнюю дорогу.

– Ну да, лежат пока, – подмигнул Дойл.

Когда мы пошли обратно, я понял, на что он намекал. Терри, Брайан и Полмонт поехали прямо через ворота, по прибрежному шоссе, груженные проволокой. Это был самый рискованный путь, однако мне, Джентльмену и Дойлу тоже не в кайф: мы пошли обратно через темень и грязищу. Собаки были на месте, все пытались вырваться, у той злобной культи сильно кровоточили. Через скотч пробивалось их стихающее повизгивание.

Дойл склонился над раненой овчаркой и потрепал ее, как бы утешая.

– Ну что, мальчик. Что за суматоха, – заворковал он и, имитируя детский лепет, повторил: – Што жа шуматоха.

Потом подошел Джентльмен, и они за руки за ноги протащили пса через дыру в заборе. Джент припарковал белый «форд» и, чтобы открыть заднюю дверь, отпустил свой конец собаки. Потом они закинули собаку в багажник, и, ударившись об пол, она завыла от боли.

Я подождал, пока они сходят за вторым псом, которого Джент держал за ошейник, чтобы не тягать за обрезанные передние лапы, а Дойл за задние. Он отправился туда же, куда и первый.

Мне это все не нравилось. Что меня взбесило, так это то, что никто мне не сказал, что за хуйня тут происходит с этими собаками.

– Че за хуйня? – спрашиваю. – Это ж беспредел. Что вы задумали?

– Заложники, старик, – подмигнул Дойл и засмеялся вслед за Джентом, который аж пополам согнулся. Смеющийся Джентльмен – зрелище не для слабонервных, настоящий маньяк-убийца с бензопилой. Дойла понесло: – Эти суки слишком много знают. Они могут нас всех сдать. Копам достаточно будет вписать в дело какого-нибудь доктора Дулитла,[11 - Доктор, понимавший язык животных, из выпущенного в 1920-х гг. цикла сказок шотландского писателя Хью Лофтинга («Айболит» К. Чуковского – их частичное переложение).] и все – нам хана. Да ладно, Биррелл, садись спереди с Марти, а я составлю компанию своим ребятам сзади.

Я сел, а Джентльмен мне и говорит:

– Мне восточноевропейские овчарки никогда не нравились. Этой собаке нельзя доверять. Если б я хотел завести собаку, взял бы пограничную колли.

Я молчу, а Дойл все не унимается.

– Это не восточноевропейские, а немецкие овчарки, так? – промурлыкал он и загоготал. – Гребаные ссыкуны, ротвейлер или питбуль так просто не дался бы.

У него был спид, и он решил поделиться. Я лизнул совсем немножко, и то чтобы школу не проспать, а большая часть содержимого фольги осталась на большущих влажных пальцах Джентльмена. Мы катились, довольные такие, по Галлейн-роуд, и только Дойл портил картину своими нездоровыми шуточками по поводу собак. Он, конечно, псих. По мне, так у него точно не все дома.

– А знаете, в африканских племенах, бля нах, – говорил он, и челюсти у него ходили ходуном, а глаза вылезали из орбит, – считается, что если ты кого-то убил, его сила переходит к тебе. Такой охотничий приблуд. Значит, нам достанется сила этих собак! Как мы их мощно захуячили!

Джентльмен молча смотрел на дорогу, он вел. У меня в голове все крутилась эта тема, «Полицейские и воры». От Джента Дойл реакции и не ждал, поэтому обращался исключительно ко мне, что мне совсем не нравилось.

– Ты четкий парень, Биррелл, лишнего не скажешь, прям как Марти. Языком ты не мелешь, но припечатать можешь как надо. И на пиздеже тебя тоже никто не ловил. Совсем другое дело Лоусон. Я знаю – вы друзья, он мне и самому нравится, но, пойми меня правильно, он – пиздун-самоучка. А как зовут вашего мелкого друга, того, что распорол руку какому-то чуваку в школе?

– Голли, – говорю. И не то чтоб распорол. Просто малыш показал одному обуревшему, что к чему. Все так преувеличивают.

– Ну да, Голли. Он вроде пизденыш хороший. Борзый такой. Я как-то раз видел его на футболе. Через пару недель «Хибз» играют с «Рейнджерами» на Истер-роуд. Надо всем собраться и сходить всей тусой с района, ну и кто поборзее – с нами. Я знаю пацанов из Лейта. Круто было бы собрать несколько четких чуваков и помахаться с парнями из Глазго.

– Я впишусь, – говорю, потому что это, конечно же, будет круто. Нужно же как-то развлекаться, иначе жить становится скучновато.

Джентльмен молча ведет машину и передает мне жвачку.

Дозо принялся рассказывать анекдоты.

– А что говорят в Глазго, если видят, как два упоротых чувака дерутся на ножах? – спрашивает он и подмигивает Дженту: – Не говори, Марти.

– Не знаю, – говорю.

– За душу берут. – Дойл громко рассмеялся и, подняв голову одной из собак, посмотрел ей в глаза. – За душу берут! Неплохо, а? Просто о-ху-ииительно…

Когда мы приехали в Галлэйн и встретились с остальными, я даже почувствовал облегчение. Они разгружали медную проволоку, и Терри с Полмонтом как раз катили один моток к пляжу.