Я РИСУЮ ТВОЕ НЕБО. Роман

– Простите, Виктория Сергеевна. Вы искали меня? Суд закончился очень поздно. А еще я вот зашла в магазин, набрала детям сладостей, – попыталась оправдаться я.

– Я все знаю уже. Двенадцать лет не малый срок, но ведь могли дать от пятнадцати до двадцати. Так что будем считать, что все не так уж плохо, Ульяна, – ее голос чуть смягчился. – Самое главное, что мама жива, она есть и обязательно вернется к вам. Все остальное образуется.

– Спасибо, Виктория Сергеевна, хотя мне до сих пор тяжело, думать об этом.

– Давай сюда свои пакеты. Водителя я отпустила, придется нам идти пешочком. Я помогу тебе донести, – сказала она и взяла у меня часть пакетов. – Это все детям? – в ее вопросе чувствовалось удивление.

– Да, это сладости для Вероники, Лешки и остальным, по возможности, – кивнула я.

– Добрая ты душа, Ульяна. Я заметила это в самом начале. Ну что ж, осталось немного, и ты поедешь покорять Москву? Уговорить комиссию при Горисполкоме было сложно. Скажу откровенно, если бы не Жевнаренко, то не видать тебе в этом году мединститута, как своих ушей.

– Да, я знаю. Их семья всегда помогала нам. И мы с Леной очень крепко дружим. Да и вам спасибо, Виктория Сергеевна, – ответила я.

– Да не за что. Знаешь, почему я люблю свою работу? – неожиданно спросила она.

– Нет, – ответила я.

– Я выросла по советским меркам в благополучной семье. Отец всю жизнь работал инженером на местной фабрике, а мама – в больнице старшей медсестрой. У меня есть сестра, зовут ее Владислава. Она сейчас живет в Москве. А вот я, окончив музыкальное училище, по распределению попала в этот детский дом. Мне было всего лишь двадцать три года. Меня взяли учителем музыки. Дети тогда были совсем другие, хотя ты знаешь, каждое поколение детей – другое. Многие из моих учеников поступили в музыкальные училища, добились определенных высот. И это меня очень радует. Потом я вышла замуж и ушла в декрет. После рождения ребенка вернулась на работу, но мое место было уже занято. Тогда меня приняли старшим методистом, чуть позже я стала заведующей учебной частью, а потом и до директора доросла. Да, временами я бываю очень строгой, но в моей работе это необходимо. Только так можно сохранить порядок и воспитать достойных людей, которые займут хорошее место в жизни… С другой стороны все эти годы я задаюсь одним и тем же вопросом: почему родители оставляют своих детей? Как их сердце выдерживает это? – Виктория Сергеевна вдруг замолчала на мгновение и снова продолжила: – Вот возьми, к примеру, девочку, с которой ты дружишь, Веронику. Наверное, она тебе рассказала, что ее месячной, оставили на пороге дома малютки? Представляешь, она лежала в легком байковом одеяльце на холодных ступенях в лютый декабрьский мороз. Это хорошо, что сторож вовремя услышал ее плачь. Пролежи она еще часок, было бы обморожение и трагедия. Ее едва спасли тогда.

– Да, Вероника рассказывала мне, что ее подкинули.

– Ну вот, а обещала никому не говорить. Значит, тебе она доверяет полностью.

– И за столько лет к ней никто не приходил? – поинтересовалась я.

– К сожалению, нет, – ответила директриса. – Ко многим детям никто и никогда не приходит, это печальный факт.

– А почему ей дали фамилию Ким и назвали Вероникой?

– Если родители оставляют детей без всяких опознавательных знаков, то имя и фамилию дают в доме малютки. Ну и Веронике дали такую фамилию из-за разреза глаз, сочтя ее кореянкой, хотя она может быть и буряткой. Ведь дело-то ни в национальности, ни в имени, а в том, чтобы человек вырос достойный и не повторил ошибок своих неизвестных родителей.

– А бывают случаи, когда родители возвращаются и забирают детей обратно?

– Конечно, бывают. Все не без греха, но не все дети принимают их обратно. Обычно прощают своих родителей малыши до десяти-одиннадцати лет. Тем, кто постарше, сложно справиться с обидой. Они прекрасно понимают, что предавший один раз может сделать это снова. Как говорила одна моя выпускница: «Если мать отдала своего ребенка в чужие руки, то это беда в ее судьбе». Для меня самый страшный человек, это тот, у кого все в порядке со здоровьем, деньгами, но он все равно оставляет своего малыша на попечение государства. Поверь, страшнее нет людей.

– Почему? – спросила я.

– Потому что, у них нет сердца! А если нет сердца, значит, нет и сострадания, а если нет сострадания, то это не живой человек.

– Она была права, Ульяна Андреевна. Вернемся на наши места? – предложил Августов, заметив, что я потушила сигарету в пепельнице.

– Да, конечно, – ответила я.

Устроившись поудобнее и, дождавшись пока Августов проделает то же самое, я продолжила.

Глава 4

Дети – это целая Вселенная!

В тот день мы поздно вернулись в детский дом. Все уже спали. Я убрала пакеты со сладостями под кровать и прилегла. Мысленно я вновь вернулась в события сегодняшнего дня и, уткнувшись лицом в подушку, расплакалась. Вдруг я почувствовала, как кто-то погладил меня по плечу. Я резко подскочила и увидела маленькую девочку лет шести. Она села рядом со мной на кровать и, обхватив мою руку своими маленькими пальчиками, крепко сжала ее.

– Моя мама говорит, что слезы – это частички души, и плакать надо в тишине, – пролепетала она.

Я погладила ее по голове и спросила:

– Как тебя зовут?

– Мария, я новенькая, – ответила девочка.

Она была совсем крохой. От нашего диалога проснулась Вероника.

– Я думала, ты не вернешься, – она потерла глаза. – Как ты?

– Не спрашивай, пожалуйста, – вздохнула я.

– Я, конечно, не росла с мамой и не была на твоем месте, но мне очень жаль, Уля, – тихо проговорила она.

Я не знала, что ответить. Мне было тяжело, что я потеряла маму, но Веронике было нелегче – она не знала своих родителей вообще. Чтобы отвлечься от этих мыслей, я достала из-под кровати пакет со сладостями и предложила их девочкам.

– А давайте пойдем на стадион, – предложила Вероника, запихивая в кармашки Марии зефир и печенье. – Держи, съешь потом. Таких у нас здесь нет!

Мария молча кивнула Веронике, похлопав по кармашкам, набитым сладостями. Она еще толком не понимала, куда попала, что ожидало ее в будущем. Через мгновенье глаза Марии наполнились слезами и она, взглянув на меня, жалобно произнесла:

– Я хочу к маме с папой…

– Ульяна, бери ее и идем! А то она начнет плакать и всех разбудит, – строго проговорила Вероника и тут же, приблизившись ко мне, тихо сказала на ушко: – У нее родители погибли в автокатастрофе, как у Димы. Я сегодня услышала. Но ей почему-то не говорят об этом. Хотя может это и правильно! Она только и делает, что плачет…

– А вдруг кто-нибудь заглянет сюда в спальню? – после сегодняшнего разговора с Викторией Сергеевной мне было как-то совестно нарушать правила. Мария тихонько всхлипывала, стоя рядом со мной.

– Ну, ты даешь! Уложи на кровати подушку и одеяло так, чтобы подумали, что ты спишь. Ты же знаешь, что дежурная дрыхнет всю ночь, – хихикнула Вероника.

– Ты пойдешь с нами прогуляться? – спросила я Марию. Малышка согласно кивнула в ответ.

Мы быстро соорудили на кроватях муляжи и потихоньку вышли в коридор. Мария крепко держала меня за руку, а Вероника вела нас вперед. В углу коридора мирно дремала дежурная Никитична. Время было уже за полночь. Осторожно на цыпочках мы прошли к лестнице служебного входа. Спустившись по ней на первый этаж и, убедившись, что там никого нет, выскочили на улицу. Я подняла Марию на руки, так как она едва поспевала за нами.

Над стадионом стояла абсолютная тишина: необъятное небо, полное звезд, и легкая прохлада. Мы уселись на нашей скамейке и первые несколько минут сидели молча. В тот миг каждый думал о своем. Я о том, как все объяснить Лешке и куда отправят маму отбывать срок. Вероника, наверное, думала о том, кто ее родители. Мария же хрустела печеньем, сидя у меня на коленях.

– Звезды – это вечность, – вдруг сказала Вероника, достав из кармана зефир. Откусив кусочек, она с удовольствием съела его. – О-о-о… Я такой никогда не пробовала! – по ее лицу было видно, что она испытывает истинное наслаждение.

– Кушай на здоровье! Я всегда вам буду отправлять и зефир, и шоколад и все, что захотите, – улыбнулась я ей.

– А мне? – тихо спросила Мария.

– Ну, конечно! И тебе тоже, – я тихонько щелкнула ей по носику.

Тогда я и подумать не могла, что маленькая Мария с пухлыми розовыми щечками и золотыми кудрями сыграет интересную роль в моей жизни, задержавшись в ней на долгое время. Вероника тем временем залезла на соседнюю скамейку и начала рисовать рукой в воздухе. Смеясь и пританцовывая, к ней присоединилась Машенька. Глядя на них, я тоже поднялась со скамейки и стала рисовать звездное небо и города…

– Сегодня я рисую твое небо, – весело произнесла Вероника, глядя на маленькую Марию. Та рассмеялась, ей было хорошо. В трудные минуты Вероника умела показать мир с другой стороны, раскрасить серую правду жизни яркими красками. Мы, словно в сказке, кружились под звездным небом, рисуя города…