Там, где водятся ведьмы. Han, sorginak dauden lekuan

Там, где водятся ведьмы. Han, sorginak dauden lekuan
Ив Соколофф

Казалось бы, что может быть таинственного в исхоженной вдоль и поперек Европе XXI века? Однако стоит присмотреться, и окажется, что за соседней горой все еще проходят слеты ведьм и магов, оберегающих Равновесие нашего мира от посягательств сил Хаоса. Сможет ли заезжий журналист, попавший в эпицентр противостояния людей и демонов, выжить сам и спасти свою любовь, вырвав ее из объятий смерти? Разгадает ли тайну средневекового алхимика, спрятавшего могущественный артефакт далеко в баскских горах?

Там, где водятся ведьмы

Han, sorginak dauden lekuan

Ив Соколофф

© Ив Соколофф, 2019

ISBN 978-5-4496-2554-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1

Глава 1

В глухой предрассветный час закутанная в черную мантию с головы до пят фигура крадучись поднималась по старой деревянной лестнице, привычно стараясь избегать самых расшатанных скрипучих ступеней. Большой дом спал, но у черного человека явно были свои дела, сохранить которые предполагалось в полной тайне. На самом верху темный силуэт остановился перед маленькой дверцей, ведущей на давно неиспользуемый чердак. Повернулась массивная ручка, и дверь распахнулась совершенно беззвучно – старые петли были заранее обильно политы маслом. Человек скользнул внутрь и, чиркнув спичкой, зажег толстую длинную восковую свечу, стоявшую в высоком напольном канделябре возле двери. В неверном колеблющемся свете стало видно, что чердак вовсе не заброшен: здесь не было ни обычных для подобных мест паутины и пыли, ни старого хлама, который выбросить жалко, а использовать уже невозможно.

Большое квадратное помещение практически пустовало, если не считать нескольких невысоких шкафчиков с разномастными книгами, притулившихся у дальней стены и большого стола, покрытого дорогим черным бархатом, ниспадающим тяжелыми складками до самого пола. На широкой столешнице стояли несколько свечей в массивных бронзовых подсвечниках, громоздились потрепанные старинные фолианты, и в центре, на подставке из черного дерева, покоился большой хрустальный шар. На чисто выметенном дощатом полу ровно посередине комнаты чем-то красным была начертана большая пятиконечная звезда, на вершинах лучей которой располагались толстые граненые свечи темного воска. Весь пол был исписан странными алыми рунами отталкивающего вида, свободным оставался лишь круг посередине пентаграммы. Туда-то и направилась темная фигура, ее длинная черная мантия с сухим шелестом волочилась по полу. Встав в центре, не откидывая капюшон, человек воздел руки к потолку. Свечи, как по команде, с шипением вспыхнули. Тусклые красные линии начали постепенно разгораться, приобретая цвет раскаленного железа. Хрустальный шар на столе зарделся изнутри багровым, в нем заклубились кроваво-красные всполохи.

Внизу хлопнула дверь, чьи-то босые ноги прошлепали по коридору, послышался шум сливаемой воды. Темная фигура вздрогнула, теряя концентрацию. Пентаграмма мигнула и погасла, огонь свечей словно задул порыв холодного ветра, шар на столе померк, бушующее внутри него пламя сменилось постепенно истаивающим дымным облаком. Черный человек опустил руки и раздраженно повел плечами. Нет, определенно надо под любым предлогом отослать домашних – впереди предстояло провести несколько самых важных ритуалов, еще одна подобная осечка могла испортить все эти долгие годы подготовки. А еще не помешало бы завербовать какого-нибудь не слишком любопытного болвана, научив его паре эффектных фокусов из мира Инферно, в обмен на черную работу, вроде переноски всех этих тяжеленных томов или подготовки места проведения ритуалов… Ничего, времени еще было предостаточно.

Глава 2

Пако сидел за письменным столом в своей скудно освещенной мансарде, вперив пустой взгляд в окно, выходящее на неширокую прямую улицу, в конце которой, если присмотреться, был виден краешек океана. В Доностии снова лило как из ведра, крупные капли неспешно стекали по оконному стеклу, рисуя причудливые мокрые дорожки; время от времени сильный порыв ветра подхватывал их и уносил прочь в туманную хмурую даль. Это было не очень типично для середины августа, и навевало тоску.

Пако был в творческом отпуске. Точнее он сам так считал. Поработав несколько лет в одном из центральных автомобильных журналов, в свои тридцать с небольшим он решил, что пора браться за серьезную литературу, которая совершенно несовместима с написанием нелепых статей типа: «Рынок автомобильных покрышек в марте» или «Как сэкономить при покупке нового Мерседеса». Пако вытребовал в редакции творческий отпуск и уехал из Мадрида максимально далеко на север.

Почему именно на север? О, эта таинственная Страна Басков, о которой он сам ничего конкретного до сих пор не знал, а рассказать ему никто толком ничего не мог. Горы и тенистые долины, прохладное море и пляжи, мокнущие под дождем, странные люди, говорящие на своем, ни на один другой не похожем, языке и чтущие свои особые обычаи… Это же так интересно, в отличие от юга Испании, на котором он провел не один отпуск. А что такое юг? Жара. Всегда теплое море. Вся музыка – в стиле фламенко, все женщины – черноглазые и смуглые, знойные а ля Кармен, вот только постоянно грызут семечки. Язык – нормальный, испанский, хотя и со смешным шепелявым акцентом, еда – жареная в масле рыба-рыбешка всех сортов… Ну сколько можно? Надоело, и точка!

Итак, решено, только север, и чем севернее, тем лучше! На берегу холодного океана Пако понял, что дальше – только плыть, и остался в уютной, хотя и сыроватой Доностии. Здесь он снял небольшую квартирку под самой крышей обыкновенного многоквартирного дома и приготовился творить.

Но муза упорно не желала приходить к этому худощавому, не слишком высокому молодому человеку, чересчур светловолосому и светлоглазому для типичного испанца. Мать всегда говорила, что в нем проявились гены деда – истинного викинга невесть каким путем попавшего в Испанию, да так и оставшегося здесь навсегда.

Сам Пако не считал себя ни особенным красавцем, ни уродом: прямой нос, выразительные глаза, в меру волевой подбородок. Некоторые девушки, правда, говорили ему со значением, загадочно блестя глазами, что он «не такой как все». Пако не вникал особо, что именно было в нем такого особенного, а просто пользовался ситуацией, стараясь доказать это на деле. И по началу, вроде, даже что-то получалось, но то ли девушки попадались не те, то ли Пако им попадался не тот, однако чувства угасали, секс приедался, поговорить становилось просто не о чем, и отношения сами собой тихо умирали, гасли, как костер под монотонным осенним дождем.

И вот, несмотря на приятную внешность и спокойный покладистый характер, Пако жил один, в надежде, как, впрочем, и большинство молодых людей подобного романтического склада, найти ту единственную и неповторимую и, конечно же, навсегда.

Однако, вопреки неудачам на личном фронте, которые, как считается, должны помогать творить настоящую литературу, капризная муза отказывалась переступать порог его скромного жилища. Весь письменный стол был завален бессвязными обрывками несостоявшихся произведений и записанных в спешке мыслей «на потом». Книги пока не писались – что-то роилось и клубилось глубоко в сознании, но на бумагу изливалось лишь жалкое подобие того, что задумывалось. Вот и сейчас перед Пако лежал листок бумаги, на котором он уже битый час переставлял местами строчки, пытаясь написать поэму. Это было делом новым и выходило медленно и со скрипом.

– Буря мглою кроет небо… Небо кроет… Капли… Дождь… О! Вихри снежные крутя! – полушепотом проговаривал молодой человек, уставившись в оконный проем отсутствующим взглядом.

Он не очень хорошо представлял себе снежные вихри, снег он вообще видел только по телевизору, но звучало это весьма устрашающе. На душе было сумрачно и, казалось, сама природа за окном разделяет его уныние. Пако со вздохом заглянул в опустевший стакан, снял соринку с пера настоящей чернильной ручки, купленной специально для истинного творчества, и вернулся к поэме.

– Вихри снежные крутя… – Сильный порыв ветра бросил на оконное стекло целую пригоршню мокрого снега. – То, как волк… нет, не то… То, завоет зверем жутким, то заплачет как ребенок!

Словно в ответ на эту строчку в дымоходе жалобно застонал, загудел ветер.

Пако вдруг понял, что на сегодня уже хватит, он закрыл глаза и помассировал виски. Так, надо срочно пойти чего-нибудь выпить. Он встал из-за стола, бросил взгляд на неоконченное стихотворение, задумался на мгновение и, решительно скомкав лист, бросил его под стол в корзину для мусора, заполненную смятой бумагой почти до верха. Затем подхватил зонт и вышел, громко хлопнув дверью. За окном как-то вдруг сразу стихло и посветлело, дождь иссяк, и между туч, далеко-далеко над морем пробился узкий солнечный луч.

Глава 3

– Какого черта я вообще здесь делаю?!

Пако с трудом разлепил тяжелые веки и поднял глаза. Зрение никак не фокусировалось – последние три мохито вчера ночью были явно лишними. В голове гудело, язык прилип к нёбу, при малейшей попытке пошевелиться все вокруг начинало угрожающе крениться, так и норовя выбросить Пако из кресла, где он пребывал с давно затекшими ногами и руками в какой-то неестественной, но зато стабильной позе. Понемногу зрение прояснилось, и молодой человек смог внимательно рассмотреть причину докучливого шума, пульсирующей болью отдававшегося где-то в затылке. А посмотреть было на что: прямо перед ним уперев руки в бока и откинув назад копну черных волос, в одних черных кружевных трусах, стояла статная длинноногая девица и яростно сверлила Пако свирепым взглядом. Она явно была недовольна. Нет, что там говорить, она была в ярости. Все ее тело, до кончиков полных грудей мелко тряслось, а руки непроизвольно сжимались и разжимались, оставляя на ладонях беловатые лунки от впивающихся накладных ногтей. Но в целом картина была вполне приятна глазу, что Пако не преминул про себя отметить. Только вот к чему столько экспрессии, и, главное, весь этот шум!

– Ты, придурок! Притащил меня в свою конуру, чтобы завалиться храпеть?

– М-м-м? – только и смог выдавить из себя Пако.

А ведь и правда, как так вышло? Хотя вчера на радостях, что ему каким-то чудесным образом удалось склеить первую красавицу дискотеки, Пако явно перебрал. Фатально. Да, перепить эту женщину для него было делом гиблым, они явно должны были состязаться в разных весовых категориях… Наверное, жаль, что ничего не вышло… Как же ее зовут? Ушу?э? Черт сломит язык от этих баскских имен!.. Надо было все-таки на юг подаваться! С какой-нибудь Карменситой точно попроще бы было… Ну, да ладно, что уж теперь… Вот только эта Ушу?э что-то толстовата при свете…

– Ой! – его размышления прервал чувствительный пинок в голень.

– Урод!

На этой реплике Пако вновь закрыл глаза, чтобы запечатлеть на сетчатке образ этой красивой полуголой амазонки и забыться тяжелым мутным сном человека, явно не рассчитавшего свои силы накануне.

Проваливаясь в темноту небытия, Пако слышал целый набор витиеватых ругательств, присущих только баскским девушкам почти среднего класса, топот каблуков по паркету и наконец оглушительный хлопок входной двери, избавивший его от лишнего беспокойства и принесший неизъяснимое облегчение. Как же хорошо! Говорят, сон лечит от всего.

* * *

В голове сверлили. Нормально так, сверлили. Кому-то явно нужен был мозг Пако или то серое вещество, которое он сам считал своим мозгом.

«Нет», – думал он, сворачиваясь в кресле под неестественным углом, – «живым не дамся!»

Но противный скрежещущий звук не прекращался. Напротив, он становился все громче и настойчивей. А! Дверной звонок! Вот что это. Пако попытался снова заснуть, в надежде, что кто бы то там ни был с той стороны двери сдастся, перестанет трезвонить и уйдет, но тщетно – пронзительные трели звонка не прекращались. Оставалось только встать и идти открывать. Молодой человек осторожно сел, придерживая голову и пытаясь сосредоточиться. Так… наверняка это хозяин квартиры – высоченный, за два метра баск, вдвое шире Пако в плечах, как его там, Са?нти, что ли… Сегодня же день оплаты, приперся с утра пораньше, чтоб ему пусто было!

Пако рывком открыл дверь, глядя вперед-вверх, готовясь дать отпор наглецу. Никого. Странно. Он уже хотел закрыть дверь, когда услышал легкую возню откуда-то снизу. Пако скосил глаза. Там стояла девчушка. Нет, девушка, вполне себе взрослая, местами это очень даже бросалось в глаза, но вот росту в ней было никак не больше метра шестидесяти или около того. Темно-темно-каштановые, почти черные блестящие волосы, прямая баскская челка, слава Богу, в меру длинная, а не то ультракороткое безобразие, так уродующее многих местных красавиц; на бледном лице с правильными чертами, яркие широко распахнутые глаза, один серый, а другой зеленый. Красиво очерченный небольшой рот, упрямый подбородок, в изящных ушах серьги белого золота в виде каких-то незнакомых рунических символов. Одета незваная гостья была в узкие джинсы и красную обтягивающую все, что надо, футболку. Картину дополнял огромный черный зонт, блестевший от дождя. Воспользовавшись секундным замешательством хозяина, девушка проскользнула у него под локтем в приоткрытую дверь, решительно прошла к письменному столу и уселась боком на краешек стоявшего рядом стула, не забыв по пути оставить зонт на вешалке. Пако слишком резко для его состояния развернулся и, пытаясь остановить закружившуюся вокруг него комнату, прислонился спиной к захлопнувшейся двери.

– Ка?йщо! – сказала девушка. – То есть, привет! Ты – Пако!

– М-м-м…. Привет… А вы кто? – он еще хотел добавить что-то вроде: какого разэтакого, и вообще… Но сдержался.

– Я – Каттали?н, очень приятно.

– И?

– Что: «И»?

– Как бы, вам чего? – вышло несколько грубовато, но Пако было не до политеса: комната встала на место, но теперь его немного мутило.

– Ты – Пако! Так?

– Ну, если и так, что с того?