Бытие как возникновение новизны посредством создания идей

В данном заключении мы сначала в самом сжатом виде изложим выводы из нашего текста (п. 1).

Затем, еще раз обратим внимание на два важных положения, а именно: во-первых, на то, что обретение человеком способности создавать идеи явилось решающим фактором не только «сапиентизации» человека (появление у него речи, логического мышления и мышления иррационального), но и социализации человекоподобных существ из отдельных разрозненных групп в соци-умные образования, объединяемые общими интересами вокруг генерируемых идей (п. 2); а во-вторых, на степень разрешенности как ведущего, так и основного вопроса философии (п. 3).

Начнем по порядку.

8.1. Выводы по теме «идея» и методологии возникновения новизны

А. Бытие как возникновение новизны зародилось с появлением у человекоподобного существа иррациональной способности генерировать идеи.

Появление этой способности содействовало инициации трех факторов: развитию способности общаться посредством речи и логически мыслить, а также социализации человекоподобных сообществ.

Идея представляет собой комплекс взаимосвязанных сущих, одно из которых внове формируется с той целью, чтобы посредством него можно было производить для нужд соци-ума Продукцию нового вида.

Создание идеи «вписано» в циклический процесс (Онтологический круг) возникновения той новизны, которая необходима для полноценного функционирования соци-ума.

В своем бытии человек продуктивно мыслящий, являясь Подручным Средством соци-ума, разрабатывает механизм удовлетворения потребности соци-ума в соответствии с тем «заказом», который выдает ему то общество, членом которого он является.

Бытие соци-ума заключается в зарождении и созревании в его структурах Необходимостей в новизне того или иного вида.

Само зарождение указанных Необходимостей, как мы полагаем, происходит в результате взаимодействия внове производимой новизны, с той «стариной» (Хаосом), которая находится в наличии у соци-ума, и последующей самоорганизации «ткани» социальной «материи».

Б. И здесь на примере возникновения идеи в наиболее наглядном виде проступает феномен «демократии вещей», так упорно продвигаемый в последние 20-30 лет и акторно-сетевой теорией Б. Латура, и объектно-ориентированной онтологией Г. Хармана, и теорией ассамбляжа М. Деланда. Согласно новым плоским онтологиям, субъект-объектный взгляд на взаимоотношения вещей в этом мире должен хотя бы в некоторой степени потесниться в своих правах и дать объект-объектному взгляду на эти взаимоотношения полагающее ему место. Тем более что объекты (вещи), как мы только что указали выше, не только принимают самое непосредственное участие в образовании внове создаваемых идей (в качестве исходных сущих), но и являются самим предметом изобретения (техника), обнаружения (наука), творения (произведение искусства) (в качестве подручных средств). Привилегированность такой «вещи» как человек перед остальными вещами только в том, что он в автономном режиме может определенным образом оперировать понятиями других вещей и тем самым создавать (обнаруживать, творить) новизну.

Но и Природа испокон веков занимается тем же самым и одним из ее изобретений стал человек продуктивно мыслящий. Так имеет ли он право кичиться своей автономной субъективной способностью создавать новизну? Вряд ли. Тем более что эта способность, в непомерной степени направленная на удовлетворение физиологических претензий нашего организма, как оказалось на поверку, вредит не только этому организму, но и соци-уму в целом, а вместе с ним и самой Природе, что ведет к неминуемой катастрофе. Иначе говоря, человек, как Природой созданное образование, во многом не следует самой Природе, которая создает только то, что ей необходимо для собственного существования. Человек же создает много того, что сверх необходимости его существования. А если это «сверх», – значит оно излишне, а если излишне, – значит идет во вред и ему самому и соци-уму, и Природе. То есть своими непомерными запросами, теми запросами, без которых он вполне мог бы обойтись, он губит и самого себя и свое (вместе с Природой) детище – соци-ум.

Итак, структурно-функциональный состав идеи действительно свидетельствует о том, что в мире наблюдается «демократия вещей». Иначе говоря, креативность сущих присуща не только человеку, не только всему живому, но и не живым объектам (вещам). И не только объектам, но и свойствам этих объектов и даже взаимосвязям между ними (которые мы назвали «серыми кардиналами» идей). Поскольку в отсутствии любого из компонентов – человека, вещи, свойств последних и взаимосвязей между ними невозможно создание новизны в виде нового смысла идеи. Другими словами, в данном случае, случае человеческого бытия – совместного с бытием соци-ума – участие вещей является необходимым и достаточным основанием производства новизны (идей, новых сущих в виде подручных средств, Продукции и т. д.) в этом мире.

Так что любой объект, любое явление может стать исходным сущим любой нами даже непредвидимой идеи, той идеи, которая не находится ни в одном «проекте», будь то «проект» Природы, соци-ума, человека или его генома. Самоорганизация любой материи в принципе непредсказуема. Именно поэтому стрела времени направлена в будущее. Многообразие флуктуаций и бифуркаций в процессе самоорганизации любой материи настолько неисчерпаемо, что что-либо уже созданное никогда не может повториться и обратиться вспять. Необратимость времени определена самим принципом самоорганизации, энергия которой направлена, по Пригожину, и на образование устойчивых комплексных «диссипативных структур» (уменьшение энтропии) и на деградацию оставшейся энергии (увеличение энтропии). Вот почему загадка времени может быть разрешена только через понятие энергии.

Что же касается «демократии вещей», то не лишним было бы заметить, что зачинателем постановки вопроса в данном направлении можно было бы считать опять же Платона, который в Диалоге «Парменид» от лица исторического Парменида наставляет молодого Сократа в том, что наравне с такими возвышенными идеями, как идеи справедливости, красоты, единого существуют идеи человека, огня, воды, а также «таких вещей, … которые могли бы показаться даже смешными, как например, волос, грязь, сор и всякая не заслуживающая внимания дрянь …»

. И действительно, любое исходное сущее из сферы хранилища-Хаоса, – будь оно самым незначительным, – может быть использовано для комплектации новой идеи. Как, например, влажная тряпка для стирания текста на доске может быть использована как сущее, входящее в комплектацию идеи кусочка мела.

И последнее что хотелось бы отметить, прежде чем перейти к дальнейшему изложению нашего текста. Нам всегда надо помнить следующее. Одно дело познание того, что уже существует, то есть того, что уже возникло, а другое дело – познание того, как возникает то, что будет существовать и будет познаваться уже в качестве существующего. Главное отличие первого типа познания от второго в том, что к нему может быть привлечено чувственное познание, которое является изначально базовым, а потому и главным подспорьем такого рода познания. Что же касается второго типа познания, то оно, действительно, является метафизическим, то есть сверхчувственным, поскольку к такому роду познания как сотворения новизны привлечен наш креативно мыслящий интеллект, мыслящий посредством взаимодополнительного сочетания логического (пошагового причинно-следственного) мышления и мышления иррационального (скачкообразного), то есть интуитивно-инсайтного. Только это метафизическое познание-сотворение способно «пересилить» существующее незнание, «представленное» в виде пока что непредставимой сокрытости (леты) и тем самым вывести его в досократовскую не-сокрытость, а-летейю. Вот этот выход из кромешной (абсолютной) тьмы того, что никому еще не известно и никем еще не названо, как раз и осуществляет метафизическое (а по Хайдеггеру, сущностное, глубинное, изначальное) мышление.

Опять же, если мы вспомним наш образ реки, в водах которой мы плаваем то ли на поверхности ее вод, то ли ныряем в ее глубины, то такое купание есть плавание в водах существующего и могущего быть нами исследованным и познанным методом приобретенных нами навыков плавания и ныряния. Другое дело, что мы не можем, используя эти же навыки, вдруг очутиться на берегу и также беспрепятственно познавать то, что там находится как на поверхности Земли, так и в ее глубинах. Выход за пределы уже существующего (и приобретенных навыков познания) и скачок в область еще не существующего и не познанного предполагает, в первую очередь, изменение методологии познания.

И, как оказалось, эта методология самой Природой уже заложена в наш интеллект, обладающий, – в добавление к логическому мышлению – мышлением интуитивно-инсайтным. Логическое мышление всего лишь готовит ту твердую почву, оттолкнувшись от которой мы могли бы совершить прыжок из ведомого нам в неведомое, из того, что нам уже известно и раз-роз-не-но в своей известности (исходные сущие на этапе рефлексии-1) в то, что нам еще неизвестно, но, будучи со-бран-ным в комплекс-идею, вдруг станет известным нам и понятным. Поскольку на этапе рефлексии-11 мы выведем из сокрытости в несокрытость то искомое сущее-подручное средство, с помощью которого сможем в процессе нового рода деятельности произвести Продукцию нового вида, того вида, который затребован был ранее соци-умом.

Как видим, суть процесса креативного мышления в том и заключается, чтобы из того, что существует по отдельности (в сфере Хаоса) выделить те сущие (исходные сущие), из которых можно скомпоновать (собрать) идею, раскрытие смысла которой позволит нам обнаружить недостающее звено в механизме самой идеи. Создание идеального вида этого недостающего звена (искомого сущего) и материализация последнего в форму подручного средства есть создание того инструмента, посредством которого может быть налажено производство в соци-уме совершенно нового вида Продукции.

Наша способность создавать и находить (обнаруживать) идеи – это дар самой Природы. Именно дар, а не подарок. Подарками мы одаряемся по воле дарующего, а пользование даром находится в нашей власти. Лишь бы нам самим захотелось воспользоваться нашей способностью. Наше желание является определяющим в том, воспользуемся ли мы тем, что уже находится в нашем распоряжении или упустим свой шанс (что случается сплошь и рядом). Но самой «материализацией» нашего желания является вопрошание, о чем неустанно нам напоминал Хайдеггер, который относил вопрошание именно к сущностному, глубинному, изначальному мышлению. Поскольку вопрошание – это взывание к тому, что находится за пределами нами уже познанного. И оно предполагает ожидание «отзвука» (Хайдеггер) с той стороны: прозвучит ли он или нет. И чем настойчивее вопрошание, тем больше вероятность услышать этот отзвук. А вот природа этого отзвука и методология его уловления является самым таинственным в нашем продуктивном мышлении.

Так что наша способность создавать и обнаруживать идеи – это тот крохотный островок в океане животворящей Природы, к которому мы иногда прибиваемся и в бухтах которого находит свое спасение и свое разрешение наш продуктивно мыслящий интеллект. Именно благодаря этой способности мы одновременно и отделены от Природы и соединены с ней, поскольку обязаны самой Природой быть Подручным Средством у Природы самого соци-ума, как подручным средством самой Природы является любое живое ее видообразование.

Следует далее обратить внимание на немаловажный фактор. В предложенной нами методологии возникновения новизны все предельно ясно и вполне обосновано, все связано в причинно-следственном отношении, все вписано в саму ткань жизни, как соци-ума, так и человека. Причем сам человек, человек продуктивно мыслящий, вписан в соци-ум самым непосредственным образом. Необходимость его бытийствования и существования в структурах соци-ума обусловлена самой «тайной» жизнью соци-ума, диктующему ему быть Подручным Средством последнего. Соци-ум же своим происхождением и всей своей жизнью обязан жизни продуктивно мыслящего человека. Не будь последнего, не состоялся бы и соци-ум, а были бы стада (колонии, стаи) человекоподобных существ.

Более того, к изложенной методологии трудно придраться как к чему-либо непонятному или в какой-либо степени необоснованному и тем самым обвинить ее в схоластичности. Пускай же уже созданная метафизика, метафизика, основанная на анализе и познании уже существующего сущего, живет своей жизнью. Но метафизика возникновения новизны должна возродиться – как фенист из пепла – из досократовского понимания жизни как того, что из самого себя возрастает (?????) и выходит из сокрытости в несокрытость (???????).

И последнее, может быть, самое главное. Знание методологии возникновения новизны приоткрывает нам дверь в намеренное (то есть искусственное) создание новизны того или иного вида. Вот только бы знать, какого вида новизна необходима соци-уму на данном этапе его развития, то есть знать, в каком направлении нам следовало бы двигаться и чего следовало бы избегать. В связи с чем возникает вопрос, может ли наш, человеческий ум, если не соперничать, то хотя бы сотрудничать с умом соци-ума, который функционирует на природном уровне самоорганизации социальной «материи»? Или здесь мы опять же – как и на физическом уровне – вторгаемся во владения самой Природы, принципом бытия которой является самоорганизация природной материи в неравновесных ее состояниях?

8.2. Идеи как центры «кристаллизации» человеческих сообществ в соци-ум

В заглавии нашей статьи звучит основополагающая роль возникновения идеи в процессе бытия. Но бытие – это не только приумножение новизны в соци-уме, но и возникновение самого соци-ума в природной идее соци-ума, осуществленной самой Природой в процессе ее бытийствования. И мы уже не раз упоминали, что соци-ум – это живое видообразование самой Природы. Причем это видообразование было осуществлено посредством такого видообразования как человек продуктивно мыслящий, ставший Подручным Средством у соци-ума. А исходя из вышеизложенного, мы уже понимаем, что возникновение у человека способности создавать идеи сыграло решающую роль в возникновении самого соци-ума. Но почему мы так полагаем?

Мы уже обращали внимание на то, что обретение человеком способности генерировать новизну послужило не только развитию у него речи и логического мышления, но и консолидации человеческого сообщества в соци-ум. Соци-ум как образование, «составленное» из отдельных групп человекоподобных особей, не мог бы возникнуть в отсутствии тех центров кристаллизации, которыми являются внове возникаемые идеи. Потому что смыслы идей не только должны быть созданы творчески мыслящим человеком, но и сообщены окружающим его сородичам. Более того, они должны быть претворены в жизнь этого сообщества. А для этого требуется массовое изготовление и использование подручного средства (каменного топора и ножа, копья и капкана, телескопа и градусника, письменности и кусочка мела, моральных принципов и общественных институтов, осуществляющих справедливость и т. д.) и получение с его помощью той Продукции, которая бы, вливаясь в соци-ум, обновляла его и тем самым давала бы ему возможность дальнейшего существования.

Именно поэтому спонтанное явление идеи в наше сознание – мощный стимулятор желания осуществить эту идею и поделиться ею со своими сородичами. А поделиться можно только либо непосредственно демонстрируя, как ее можно осуществить, либо посредством речи, а лучше, используя и то и другое. Представим себя – хотя бы на мгновение – на месте одного из членов человекоподобного сообщества, кому впервые пришла в голову, положим, идея копья (или лука). Сразу же видится такое преимущество коллективной охоты на зверя как безопасность. Потому что нет необходимости близко – на опасное для жизни расстояние – подходить к разъяренному зверю с камнем в руке. А можно это сделать с некоторого отдаленного расстояния и притом с большей эффективностью, которая достигается заостренностью наконечника копья. Так неужели нам не захочется поделиться этой идеей со своими близкими и осуществить ее замысел? Да к тому же ни в коем случае не надо сбрасывать со счетов такой незабываемый фактор иррационально-спонтанного явления идеи в наше сознание, как удивление-удовольствие: удивление от внезапности явления смысла идеи, – что было замечено уже Платоном – и удовольствия от понимания внове явленного смысла, о чем (об удовольствии) в буквальном смысле «прожужжала уши» Античность, начиная с Платона и Аристотеля и, кончая Плотином.

Так что как от брошенного в воду камня расходятся во все стороны колебания ее поверхности, так и от «брошенной» в соци-ум идеи осуществляется получение новизны и распространение ее в ареале всего соци-ума. Точно также когда-то и кем-то открытые или созданные идеи бытия, истины, бессознательного, искусства, справедливости, государственности, нравственности, письменности и т. д. быстро распространялись по тем соци-умам, между которыми возможна была коммуникация. А всякая коммуникация посредством речи и других средств сообщения приводила к консолидации соци-ума, по крайней мере, на первых этапах жизни человеческого сообщества. (Это только с перенаселением в отдельных местах-городах сначала началось их обособление, а затем уже и экспансия на другие территории).

И если пойти дальше в нашей аналогии брошенного в пруд камня с «брошенной» в соци-ум идеей, и в то же время предположить, что мы бросаем не один камень, а несколько камней, – и притом в разных местах, – создающих уже не концентрические круги, а интерференцию волн от разных источников, то не создают ли «брошенные» в соци-ум идеи своеобразную «интерференцию» волн от различных идей. И на эту аналогию наталкивает нас тот общеизвестный факт, что открытие какого-либо явления (например, рентгеновских лучей, атомного строения материи или наследуемости свойств живых существ) приводит к бурному развитию знания не только в данной области, но и в смежных областях. И не причастна ли эта «интерференция» к процессу самоорганизации соци-умной «материи»? (Стихийная самоорганизация социальной «материи» – то есть бытие соци-ума само по себе, – приводящая к возникновению Необходимости в новизне, подобна стихийной самоорганизации людей, приводящей к возникновению необходимости в населенных пунктах и городах).

Так что совсем не исключено, что возникновение у человека способности генерировать идеи есть одна из причин, – если не самая главная! – образования социальной организации общества из ранее разрозненных сообществ человекоподобных существ. По крайней мере, социализация общества и «прилив» новизны в его недра шли рука об руку друг с другом. Тем более что преимущества от претворения новизны (идей) в социальную жизнь давали возможность – особенно на первых порах – более обеспеченного материального существования, а, следовательно, количественного и пространственного расширения данного социального образования.

И если, согласно Хайдеггеру, человек есть «пастух бытия», то его «пастушество» не столько в том, чтобы быть «стражем» при бытии, сколько в том, чтобы исполнять функцию родовспоможения у бытия соци-ума. «Стражничество» его лишь в том, чтобы вовремя заметить уже созревшую в соци-уме Необходимость в новизне. И заметить именно ту, которая на данное время необходима соци-уму. Основная же функция продуктивно мыслящего человека – помочь соци-уму «родить» эту новизну. Иначе говоря, разработать механизм (идею) исполнения «заказа» соци-ума и создать инструмент (подручное средство), с помощью которого эта потребность может быть удовлетворена.

8.3. В какой степени разрешены ведущий и основной вопросы (Хайдеггер)

Прежде чем перейти к изложению следующего пункта, скажем следующее. Мне бы не хотелось в рамках данного текста настаивать на слишком уж жестком разделении того, что было внове создано Хайдеггером и того нового, что нами было представлено в этом тексте. Моя задача заключалась не в том, чтобы выставить самого себя (со своей идеей Идеи) и тем самым «примазаться» к авторитету Хайдеггера, а в том, чтобы в наиболее ясном свете («просвете») представить общую, – то есть в целостном виде – картину не только бытия самого по себе (открытого Хайдеггером) и бытия человека (во всех деталях, то есть поэтапно, «расписанного» мною выше), но и предоставить картину взаимосвязей, как между ними, так и существованием самого соци-ума в целом. Именно отсутствие этих взаимосвязей было камнем преткновения в понимании сущности тех процессов, которые осуществляются в соци-уме в целом, то есть и без участия творчески мыслящего человека и с его непосредственным участием.

А теперь перейдем к сути того, что мы хотели изложить в этом пункте. Как известно, Хайдеггер поставил на «повестку дня» два вопроса: ведущий вопрос о бытии сущего в целом и основной вопрос о сущности самого бытия (о его истине, о бытийствовании бытия)

. Причем сразу же следует заметить, что ведущий вопрос непосредственно связан с «первым началом» древнегреческого мышления, представленным в основном досократиками, Платоном и Аристотелем. И заключался он в разрешении вопросов: что есть сущее (в его бытии), в чем его сущность и что есть сущее в целом. В то время как основной вопрос об истине самого бытия никем ранее не был поставлен. То есть не был поставлен вопрос бытия самого по себе, того бытия, к обоснованию которого никоим образом не может быть причастно любое сущее. Открывателем этого вопроса является Хайдеггер. Вот почему свое «бытийно-историческое мышление» он определил как «другое начало». Именно в размежевании ведущего и основного вопросов лежит граница между прежней философией как «метафизикой» и новой философией, положившей в свое основание Бытие само по себе, а не только так называемое «бытие» сущего, являющегося ничем иным как бытием человека, создающего, по нашему представлению, и новую идею, и новое искомое сущее, и новое подручное средство, с помощью которого только и возможно массовое изготовление затребованной соци-умом новой Продукции.

Но, как оказалось, даже ранее поставленный «метафизикой» ведущий вопрос так и не был разрешен до конца ни «метафизикой», ни Хайдеггером. Причина этого только в том, что не была выявлена ни структура идеи, ни ее роль, как в бытии человека, так и в общей (совместной) колее Бытия соци-ума (Бытия самого по себе) с бытием продуктивно мыслящего человека, создающего саму новизну в виде идеи и нового искомого сущего. Причем сущее, – если мы берем его в качестве предмета, вещи и т. д., – может быть как просто уже существующим (исходным сущим) и исполняющим какую-либо возложенную на него функцию, так и возникающим (то есть внове создаваемым искомым сущим) – здесь и сейчас – в интеллекте человека. В том же случае, если таковым сущим являемся мы сами, то опять же, мы можем быть как продуктивно мыслящими, то есть создающими новизну, так и просто существующими, никоим образом не причастными к ее творению.

И как мы показали ранее в процессе изложения текста, существование сущего (предмета, вещи и т. д.) принципиальным образом отличается от возникновения последнего. Потому что возникновение новизны – это то, без чего невозможен сам факт существования чего-либо. Это с одной стороны. А с другой стороны, бытие как возникновение новизны – это самый темный, самый таинственный и самый неизученный процесс в философии со времен ее зарождения. Лишь досократики в лице Гераклита и частично последовавшего за ним Платона и других философов нащупали верный подход к философии возникновения новизны.

И это проявилось у них в форме введения трех принципиально важных терминов:

– фюсиса, как из самого себя восхождения и возрастания;

– алетейи, как несокрытости, возникающей из сокрытости;

– и логоса, как раскрытия смысла того нового, что вышло из тьмы (Ничто) сокрытия на свет несокрытости – Истины.

Первые два термина характеризовали сам факт бытия как возникновения новизны. Третий (логос) – оформлял, – то есть, по-гречески, собирал жатву (??????) – внове явленный смысл в словах, знаках, символах, образах, знакомых нашему сознанию.

На этом, по Хайдеггеру, по сути дела, закончилась философия и началась «метафизика», как уход из той колеи, которую уже начали прокладывать досократики, а отчасти и Платон и неоплатоники. Но глубина этой колеи становилась все мельче и мельче, вплоть до того, что контур ее проложения и вовсе затерялся в пустынных песках существования сущего, которое – за неимением лучшего – и было принято за бытие. (К сожалению, и Хайдеггер, став зачинателем и основателем новой философии и «другого начала», не избежал участи – до «поворота» – принять некоторое, пускай и побочное, участие в критикуемой им «метафизике», что и наложило отпечаток в «Черных тетрадях» на характер его высказываний о произведениях начального периода. (Смотри, например, стр. 26,45).

Вот здесь, с учетом,

– во-первых, нами изложенного структурно-функционального состава идеи и ее роли в общей картине бытия,

– а во-вторых, того, что сущее в целом – это тот Хаос, из хранилищ которого черпаются исходные сущие как материал (для «пьедестала») на создание нового искомого сущего,

можно считать, что ведущий вопрос, в основном, нами разрешен, то есть теперь нам известно не только,