Бытие как возникновение новизны посредством создания идей

Во всякой перезрелой цивилизации есть некая «перенасыщенность убылью». Инстинкты становятся все более гибкими; удовольствия становятся все более разнообразными и уже не соответствуют их биологической функции; сладострастие становится самоцелью, продление его – искусством, уловки с оргазмом – техническим приемом, сексуальность – наукой. Навеянные чтением приемы и ухищрения, позволяющие разнообразить маршруты желания; воображение, перенапрягаемое, чтобы сделать более разнообразными предварительные ступени наслаждения; разум, вмешивающийся в сферу, чуждую его природе, сферу, которой он вообще не должен был бы заниматься, – все это симптомы истощения организма и болезненной интеллектуализации плоти»

.

В подобном же ключе можно было бы сказать о гипертрофированном культивировании любых других человеческих удовольствий и пристрастий:

– о гурманстве и чревоугодии,

– об «охоте к перемене мест», как «любопытстве» (Хайдеггер), заполняющем вакуум собственных нищенских душевно-духовных интересов;

– о «болтовне» (Хайдеггер);

– о стремлении «сбиться» в толпу, чтобы не оказаться один на один с собственной никчемностью, со своим ничтожеством, со своей неспособностью сказать самому себе что-либо интересное и значимое;

– о стремлении «пустить пыль в глаза» и этим обозначить свое мнимое превосходство перед другими;

– о неодолимой жажде наживы как основе коррупции – самом позорном пятне на теле человеческого рода,

– и много еще о чем другом можно было бы сказать.

Так что вот эта «интеллектуализация плоти», отрыв ее от «биологической функции» есть та развилка, та бифуркация, которая со временем может ввести соци-ум в «помпажный режим», нами никоим образом не прогнозируемого саморазрушения.

Об этих же, охвативших цивилизованное общество пароксизмах желания, – ничем не обоснованных кроме получения физиологического удовольствия, – Сиоран пишет и в работе «Падение во время» (1964 г.).

«Хотеть означает постоянно держать себя в состоянии лихорадочного возбуждения, Всякое усилие утомляет, и нельзя сказать, что человек может долго выдержать его. Полагать, что ему удастся сменить свой удел на удел сверхчеловека, – значит забыть, как трудно просто быть человеком, забыть, что это дается лишь максимальным напряжением воли и сил. Меж тем воля, в которой присутствует какой-то подозрительный и пагубный принцип, оборачивается против тех, кто хочет слишком многого. Хотеть противоестественно или, точнее говоря, хотеть нужно ровно столько, сколько необходимо, чтобы жить (выделено мною – И. Ф.), а когда человек хочет чего-то большего, рано или поздно у него все разлаживается и он терпит крах. Если отсутствие желаний – болезнь, то и само желание тоже болезнь, еще худшая; именно из-за нее и ее рецидивов – чаще, чем из-за отсутствия желаний, – происходят все несчастья». (Там же, стр. 410).

Как видим, многое, если не все, зависит от того, насколько наши личные плотские желания овладевают нашим интеллектом, а не наоборот: интеллект овладевает и ограничивает желания и руководит ими с той целью, чтобы «хотеть … ровно столько, сколько необходимо, чтобы жить» и «просто быть человеком». Так что изречение одного из древнегреческих мудрецов (Клеобула): «Лучше всего – соблюдать меру» нисколько не утратило своей актуальности до наших дней, а, может быть, и приобрело более острое звучание оттого, что нарушение меры стало во главу угла выживания цивилизации.

Вот здесь, – на развилке между двумя формами выделенных нами желаний – главенствующую роль приобретает моральная сущность человека (кроме сущности как способности творить новизну в виде идей): куда ему идти, чье желание – и в какой степени – исполнять: то ли улавливать желания (Необходимости) соци-ума и их исполнять, то ли идти на поводу своих безмерных желаний, тех желаний, которые деградируют человека и физически, и душевно, и духовно. Но трагедия заключается еще и в том, что, идя на поводу удовлетворения своих собственных желаний, человек продуктивно мыслящий губит не только самого себя, но и то окружение, в котором он находится. Потому что «болезнь» непременного исполнения своих желаний – это болезнь заразная, «инфекционная». Лицезрение личных успехов предприимчивых людей для большинства обыкновенных людей – зрелище невыносимое. Отсюда желание подражать, чтобы угнаться за ними любой ценой. (Зависть как природную черту человека еще никто не отменял и долго еще не отменит). Так что эта «болезнь» в будущем, подобно чуме, способна скосить не только значительные ареалы проживания людей, но и, в конечном счете, загубить всю цивилизацию.

Вот в этом словосочетании «любой ценой» заключено главное испытание для наших нравственных принципов. Научно-технический прогресс должен уступить место этическому прогрессу, который застопорился на самом начальном этапе создания крайне необходимых моральных принципов, тех принципов, отсутствие которых когда-то тормозило развитие человеческих сообществ. Но сейчас глобальное увеличение народонаселения, катастрофическое ухудшение экологической обстановки и возрастание роли «тирании техники» на нашу жизнь предъявляют новые требования к моральным принципам. Если раньше эти принципы распространялись преимущественно на взаимоотношения между людьми, то сейчас зона морали должна охватить отношение человека и к Природе в целом, и к науке, и, в первую очередь, к технике, тиранизирующей саму человеческую природу в человеке, иначе говоря, убивающей в человеке как разумное, так и душевное начало. То есть, то начало, на создание которого ушли тысячелетия становления человека разумного. Мы же своим безмерным – и бездумным – культивированием научно-технических новшеств и полнейшим небрежением к укреплению прежних моральных принципов и созданию новых отношений с окружающей нас средой стремимся в одночасье изничтожить даже то, что было наработано тысячелетиями. Так что именно этика, – а не технический прогресс – должна заступить на вахту у следующих поколений. Без этого мы – люди без будущего.

Тем более что «тирания техники» все более и более стала склонять нас на гибельные рельсы массового сознания и омассовления самого общества.

Ни для кого уже не секрет, что современная цивилизация генерирует из своих недр полчища людей, не знающих, куда себя деть в свободное время. (И этого времени, на нашу беду, становится все больше и больше). Ведь именно отсюда: Интернет, мобильники, гаджеты, волнения недовольных масс в городах, массовая эмиграция, терроризм и мощная и все более набирающая силу индустрия развлечения. Все эти новшества – есть наглядное осуществление основного девиза массового сознания: «Прочь от самого себя, от собственной духовности и даже нравственности». Похоже на то, что в недалеком будущем в человеке не останется ничего ценного, оригинального и даже интересного. Люди как творческие индивидуальности уже не будут интересовать друг друга, что уже сейчас наблюдается в массовом масштабе. Всех интересуют в основном подробности личной жизни знаменитостей, интриги политических деятелей, криминал, триллеры, бесконечные сериалы и собственные развлечения.

Получается так, что вместе с несомненными достоинствами этих новшеств, последние обретают уродливые – если не сказать, паталогические – формы своего приложения. Причем, приложения в массовых масштабах. Как будто к ложке меда добавляется бочка дегтя, которая, в конечном счете, не только сводит к нулю достоинства этих новшеств, но и неуклонно понижает душевно-духовный статус человечества в целом.

М. Сиоран достаточно метко выразил данную ситуацию в развитии современной цивилизации.

«Покажите мне хотя бы что-нибудь на этой земле, что началось бы хорошо и не окончилось бы плохо! … Всякий «идеал», поначалу вскармливаемый кровью своих приверженцев, изнашивается и рассеивается, когда становится достоянием толпы. Кропильница превращается в плевательницу – таков неумолимый ритм «прогресса»…». (Там же, С. 70.)

А Ницше, наверное, одним из первых зафиксировал и охарактеризовал – буквально: припечатал! – негативность начавшегося омассовления общества, заявив, что все «ползают на брюхе» перед всем массовым. Однако за столетие с лишним до него Кант в работе «Приложение к «Наблюдениям над чувством прекрасного и возвышенного»» уже зафиксировал глобальный сдвиг в общественной жизни в сторону ее измельчания:

«Древние были ближе к природе; нас от природы отделяет много мелочного, всякого рода излишества и рабская испорченность. Наше столетие есть век прекрасных мелочей, безделушек и возвышенных химер»

.

В свою очередь, Ортега-и-Гассет в «Восстании масс»

дал полную картину выхода масс на сцену жизни современного общества. Если эта, вовсю набирающая силу, тенденция продолжится, то можно не сомневаться в том, что цивилизация уже устремилась к тому, чтобы быть достойной лишь одного – свиного корыта, обрамленного по краям суперсовременными гаджетами. Вот это и будет концом Апокалипсиса, начавшегося с так незаметно и внезапно подступившим (подкравшимся) процессом омассовления общества.

Все это может случиться от того, что наше продуктивное мышление направлено на удовлетворение наших физиологических потребностей, то есть на наполнение и обрамление указанного выше корыта. Мало кого интересуют «заботы» соци-ума самого по себе и в целом. А ведь для этого необходимо знать не только те процессы и явления, которые в нем происходят, но и те взаимосвязи, которые могут быть осуществлены между ними. И продуктивность нашего мышления в данной сфере будет определяться не столько количеством той информации, которой мы нашпигуем наш мозг, сколько качеством постижения тех взаимосвязей, кои могут быть созданы внове и претворены (внедрены) в саму ткань жизни соци-ума. (И здесь пример структурно-функционального состава любой идеи в наглядном виде демонстрирует нам тот факт, что только взаимосвязи между сущими могут соединить последние в замкнуто-открытую цепочку (комплекс), поименованную нами идеей).

К сожалению, современная массовая культура все более и более тяготеет к скольжению по поверхности фактов и явлений. Она не проникает вглубь последних. Так воднолыжник скользит по глади морской поверхности. И ему неведомо то, что творится в глубинах, над которыми он проносится. А там-то, как раз и находится самое интересное. И этот процесс «скольжения», – а лучше сказать, измельчания человека – все более приобретает пугающие масштабы своего распространения среди основной массы общества. Так что вполне обоснованным было бы сказать: массовая культура, становясь все более и более массовой, становится все менее и менее культурной. «Разжижение» культуры, потеря интереса к классическому искусству, постепенное «вымывание» классики из образовательного процесса, постоянные попытки обесценить классику путем какой-либо вульгарной интерпретации и свести ее до собственного «местечкового» понимания – все это не безобидные «шалости», а симптом надвигающейся дегенерации общества, ведущей, в конечном счете, к точке невозврата. А вот, каким будет мир после нее, мы вряд ли сможем узнать.

7.13. Историчность бытия и Онтологический круг

Чтобы нам постараться лучше понять саму бытийственную историю, сначала вкратце напомним смысл того, что нами изложено в первом же разделе статьи.

Если бытие это возникновение новизны, то сущее – это то, что возникает вместе со своей сущностью. Причем это сущее возникает с той целью, чтобы исполнять функцию подручного средства. А это последнее является тем инструментом, посредством которого может быть осуществлен новый род деятельности по производству затребованного соци-умом нового вида Продукции. Как видим, с созданием идеи запускается в действие цикл создания новизны следующих видов: нового искомого сущего, нового подручного средства, нового рода деятельности и новой Продукции. Но и на производстве новой Продукции этот цикл не заканчивается. Он продолжается зарождением и созреванием в соци-уме Необходимости в новизне уже другого вида. И эта Необходимость в новизне, – будучи обнаруженной продуктивно мыслящим и чувствующим человеком в виде какого-либо негативного фактора (лишенности в чем-либо, недостаточности чего-то, неудобства пользования чем-либо и т. д.) – «выходит» на новый цикл Онтологического круга создания новизны уже другого вида. То есть Онтологический круг – это бесконечное повторение («возвращение», по Ницше) одного и того же цикла создания новизны, но новизны все новых и новых видов.

А теперь переходим к взаимосвязи Онтологического круга с историей бытия, такой историей, какой, как мне представляется, видел, – а лучше сказать, хотел видеть – Хайдеггер. История (Geschichte), по Хайдеггеру, – это не хронология того, что произошло в прошлом, а те события, которые свершались – и продолжают свершаться – сами по себе, то есть по воле самого соци-ума, по внутренней его Необходимости, а не по инициативе (прихоти) человека. Примерами таких событий могут быть: социализация человеческих сообществ; возникновение таких средств общения, как речь, искусство, письменность и т. д.; возникновение государственности, правовых и общественных институтов, принципов нравственности и справедливости; научные открытия, то есть открытия того, что свершалось помимо человека (без его ведома), но этим человеком ранее замечено не было и т. д. и т. п. К числу таких событий-открытий может быть отнесено и открытие досократиками 2,5 тысячелетия назад самого феномена бытия, начавшегося, как можно предположить, приблизительно 50 – 75 тысяч лет назад и продолжавшегося, будучи не зафиксированным, вплоть до Анаксимандра, Парменида, Эмпедокла и Гераклита.

Да и само начало возникновения процесса бытия соци-ума и человека было историческим событием. Но к началу этого события не был причастен ни человек, ни соци-ум. Это было событие, обусловленное бытием самой Природы, которая внедрила в интеллект (мозг) человека – на генетическом уровне – иррациональную способность создавать новизну в виде идей и тем самым позволила продуктивно мыслящему человеку постепенно осуществлять социализацию человеческих сообществ «вокруг» генерируемых идей. (Смотри об этом раздел 1, подраздел 5. Идея соци-ума, пункт в) Зарождение способности создавать идеи как инициация социализации человеческого сообщества).

Другими словами, это те события (события создания идей), которые были инициированы Бытием самого соци-ума, то есть Бытием самом по себе. Они, эти события – сами по себе уникальные, то есть новые и единственные – были свершены в силу Необходимости развития самого общества.

В силу Необходимости в интеллект человека была внедрена способность продуктивно мыслить, потому что не будь таковой, не было бы соци-ума как видообразования самой Природы, которое (видообразование) способно существовать только за счет постоянного притока новизны в виде идей.

В силу Необходимости, появились такие средства коммуникации как речь, письменность, книгопечатание, что обеспечило более интенсивный обмен идеями и информацией.

В силу Необходимости были созданы моральные принципы общежития, потому что без них никакое государственное устройство не могло бы справиться с разгулом эгоистических и ресентиментных настроений человека.

В силу Необходимости появилось искусство, как постоянное напоминание о том, что мы, несмотря на то, что вышли из Природы, являемся людьми, а не животными. Исчезни искусство, и мы снова окажемся там, откуда вышли.

В силу Необходимости люди вынуждены постоянно регулировать взаимоотношения на разных уровнях своего существования. Без этого была бы война всех против всех.

И есть еще бессчетное количество уникальных новшеств, которые являются «фрагментами» «тайной истории» (Хайдеггер), свершаемой в силу внутренней Необходимости самой Природы, самого общества, народа, соци-ума.

А, как нам уже известно, Бытие соци-ума по какому-либо поводу является Событием-1, инициирующим соответствующее бытие человека (Событие-11) как подручного средства этого соци-ума. Значит, Бытие соци-ума происходит раньше бытия человека. Иначе говоря, оно является уже прошлым к тому времени как это событие обнаружит человек и начнет осуществлять свое бытие, как поиск того механизма (идеи) и того инструмента (подручного средства), с помощью которых он может удовлетворить потребность соци-ума в новизне того или иного вида. Но видение самого этого события (События-1) не дано человеку, поскольку оно, это событие, находится вне компетенции его ума и его чувств. Он способен обнаружить только завершающую стадию этого события, когда Необходимость в новизне того или иного вида уже созрела и проявила себя в виде вышеуказанных нами негативных факторов.

Именно отсюда возникла формулировка: прошлое определяет наше будущее. Но – в силу круговой цикличности Бытия соци-ума совместно с бытием человека – можно высказать не менее парадоксальную формулу, что и сделал Ницше: наше будущее определяет то, каким будет наше настоящее.

«Наше назначение распоряжается нами, даже когда мы еще не знаем его; будущее управляет нашим сегодняшним днем»

.

Потому что то, что продуктивно мыслящий человек исполняет на данный момент (Событие-11) по «заказу» соци-ума (Событие-1), через какое-то время (Событие-111) станет – в результате взаимодействия новизны со «стариной» – нашим будущим, определяющим наше настоящее, но уже в другой момент нашего бытия. Как видим, все определяется относительностью той точкой отсчета, которую мы берем за начало. Так, если за точку отсчета мы берем событие нашего бытия на данный момент (Событие-11), то прошлым, – о котором мы ничего не знаем – было уже свершенное Событие-1Бытия соци-ума, а будущим – то, что внове народится (Необходимость в новизне) в этом же соци-уме (Событие-1), но уже в другой момент времени. Но если за точку отсчета мы возьмем то, что свершается втайне от нас (Событие-1) и без нашего ведома, то прошлым для этого события будет то, что произошло на этапе События-111, а будущим – то, что будет обнаружено человеком в начале События-11 и станет предметом его бытия, то есть создания новой идеи, нового искомого сущего и нового подручного средства.

Так что история самого бытия, по Хайдеггеру, это то, что свершается втайне от человека, но по инициативе Бытия соци-ума, по его внутренней потребности, той потребности, которая никоим образом не соотносима с личной потребностью (желанием) человека. То есть именно оно, Бытие само по себе, задает тон истории (Geschichte). Но на этом эта история не заканчивается – она имеет своим продолжением бытие человека (Событие-11), как подручного средства самого соци-ума и далее Событие-111, стыкующееся с Событием-1. Место соединения этих двух последних событий является самым таинственным и темным в самой Истории бытия. Потому что именно здесь в результате взаимодействия внове произведенной новизны с уже имеющейся в соци-уме «стариной» – Хаосом, как хранилищем уже готовых к использованию исходных сущих – происходит зарождение все новых и новых Необходимостей в новизне. Именно здесь осуществляется стихийный процесс самоорганизации «ткани» социальной «материи».

И в заключение нам следует сделать одну весьма существенную оговорку. Под Историей бытия мы имеем в виду не только те события, которые возникали в самом соци-уме и которые свершались в соответствии с Необходимостями в получении новизны, но и ту Единую методологию возникновения новизны в виде Онтологического круга, повторяющегося все вновь и вновь. Можно было бы даже – в целях различения – историю первого вида писать с заглавной буквы (История бытия), в то время как другой вид Истории бытия так и оставить в виде нами уже принятого обозначения: Онтологический круг. Потому что События-1, -11 и -111Онтологического круга происходят тоже во времени, как и события Истории бытия, но время их свершения определяется временем прохождения Онтологического круга, в то время как История бытия – это бесконечная История, имеющая своим началом возникновение самого феномена Бытия соци-ума вместе с человеком (или наоборот, все равно), а концом, скорее всего, исчезновение с лица Земли творчески мыслящего человека, как «инициатора» возникновения социальной организации общества.

Конечно, кое-кому может показаться, что я домысливаю Хайдеггера в вопросе его представления об историчности бытия, но, как я полагаю, задача состоит не столько в том, чтобы размежеваться с другим мыслителем в каком-то интересующем нас вопросе, сколько в том, чтобы соединиться с ним с той целью, чтобы представить ответ на данный вопрос в более ясном виде, в том виде, который наиболее адекватен процессу, происходящему в действительности.

(В связи с этим, в качестве реплики, следовало бы обратить внимание на один, часто наблюдаемый нами феномен продуктивного мышления. Понимание того нового, что помыслил другой мыслитель, может прийти к нам после того, как ты сам додумался до какой-то – пускай и ничтожной – новизны. Тем более той новизны, в русле которой мыслил этот философ. Так, даже через самую малую щель в заборе, – вплотную приблизившись к ней нашим глазом, – мы можем увидеть достаточно обширную картину ранее нам неизвестного пейзажа по ту сторону. Такова «аберрация» нашего интеллектуального видения и понимания того, что создано кем-либо другим).

8. Заключение